"Общество Красной руки" и "Комитет Авантюристов и Апачей"

Осень застала нас уже в Ростове. Городские палисадники цвели розами и хризантемами; во дворах домов гомонила домашняя птица. Предусмотрительные горожане, в ожидании голодных времён, вовсю разводили кур, уток и гусей, цены на которых росли каждый день.

С весны цены выросли на все основные продукты. Нормы продажи сахара и мяса в одни руки сократились до 1 фунта [453 гр.] в месяц и ¾ фунта в неделю, соответственно. Но и эти нормы не соблюдались и вскоре были обрезаны ещё больше.

Неважнецкое мыло уходило по 7 рублей за кусок, духи – сотня за флакон. Ситца было так мало, что его разрешалось покупать - при наличии соответствующего талона - не более, чем на одну блузку в зиму. Низкокачественная шерстяная ткань стоила от 50 до 100 рублей за аршин; готовых костюмов не было вовсе. Пошить пару сапог дешевле, чем за 500 рублей не представлялось возможным; их плохонький ремонт обходился в 60 рублей. Вместо кожи в дело шла резина. За простую шляпку из плохих материалов просили не менее, чем 100 рублей. Извозчики утроили оплату. Достать корм для лошадей было неимоверной задачей.

Обесценивание рубля подняло цены на всё: за десять золотых рублей давали сотню бумажных, которые, не всегда принимали в магазинах. В окрестных деревнях крестьяне вернулись к было забытому обычаю натурообмена: яблоки и зерно меняли на одежду и поношенную обувь.

Карточная система не устранила нехватки продовольствия потому, что завмаги, отпускавшие товар на сторону, перекладывали вину на богачей. Всё это злило крестьян, которые, даже имея хороший доход, не могли купить мяса лишь по той причине, что мясники придерживали лучшие куски для богатых клиентов, оставляя беднякам коститстые говяжьи головы, частенько подгнившие и дурно пахнущие, по 60 копеек за фунт.

Дух погромов витал в воздухе. В один из промозглых, моросящих тоскливым дождём, дней около 50-60 женщин устроило шествие через весь город, неся нанизанную на шест говяжью голову. Они вздымали кулаки и кричали: «Это мясо бедняков», «Даешь дешёвую еду!». Ветер обтягивал им ноги мокрыми юбками и трепал из под шалей пряди волос.

Повсюду продолжались митинги и буржуа определенно нервничали. Служащие начали покидать город, оправдывая своё бегство сходным образом: «Товарищи предупреждают о грядущей опасности и обещают скоро начать взрывать дома». Едва ли не каждую неделю, приходилось слышать нечто подобное.

Наш ночной сторож, ранее дежуривший за воротами, теперь укрывался во дворе. Ему постоянно угрожали какие-то люди в масках. Пара крупных магазинов избежали разграбления лишь благодаря удачливому вмешательству милиции. Угроза погромов стали звучать столь часто, что Сабаров, на всякий случай, снял квартиру в Новочеркасске. Этот город был столицей донских казаков и считался безопаснее Ростова, который всё сильнее большевизировался.

Атмосфера в городе резко изменилась уже с весны. Свобода, так сказать, дала себе волю. А с октября наша жизнь вобще пошла вверх тормашками и я почувствовала себя оказавшейся посреди дешёвого бульварного романа, где наличествовали всё, полагающиеся такому жанру, сценические персонажи: от злодея в маске до шантажируемого отца и украденного ребёнка.

Начало было положено тогда, когда выпустили из тюрем заключённых. Понимая, что от милиции мало толку, не боясь арестов, они начали сбиваться в банды и терроризировать богатых горожан анонимными письмами с требованиями огромных сумм денег. Иначе, угрожали местью. Всё это выглядело хотя и детской, но, всё же, малоприятной игрой.

Письма слались от имени «Союза бывших преступников», «Общества Красной Руки» и «Комитета Авантюристов и Апачей». Некоторые из их получателей, испугавшись угрозы убийства или подрыва дома, платили требуемые деньги, умалчивая о происходящем. Это так воодушевило преступников, что те расширили круг адресатов. Положение начинало выглядеть очень серьёзным.

Одного из горожан, неоднократно получавшего анонимные письма, как-то позвали к телефону и, представившись Апачами, спросили, что он намерен по этому поводу делать. Последовал краткий ответ: «Пошли вы к чёрту!». Несколько дней спустя, когда хозяина не было в городе, его дом взорвали. Вскоре, несколько схожих писем и телефонных звонков получил и г-н Краснов, хорошо известный в городе, при том, недоброй славой, купец.

В тоже время, какой-то матрос передал через прислугу записку г-ну Сабарову. Вложена она была в кровавого цвета конверт с изображением ухмыляющегося черепа и адресом. Внутри лежали красная вышитая ленточка и листок бумаги, где в напыщенных выражениях, написанных корявыми печатными буквами, содержалось требование об уплате 15 000 рублей. Навершие листка украшали рисунок человека в маске и надпись «Комитет Авантюристов и Апачей».

Требуемую сумму сабуровская горничная должна было ночью отнести на одну из городских улиц, не забыв предварительно нацепить на себя вышитую красную ленточку, и отдать деньги тому человеку, который предъявит карточку с таким же, как в письме рисунком. В ином случае семье грозили всяческими неприятностями.

Сабаров послал горничную в милицию. После чего раздался телефонный звонок и чей-то голос сообщил о грядущей мести. На следующий день, в один из сабаровских домов бросили бомбу. Затем пришло ещё одно письмо, где перечислялись 11 способов, каковыми будет осуществлена месть Сабарову. «Мы не колеблясь замуровываем наших жертв живьем», - пугали преступники, - «Мы так же знаем, что у тебя есть квартира в Новочеркасске. Если ты сбежишь туда, мы и там тебя достанем. У нас есть свои люди в милиции».

Напряжение усилилось, когда ночной сторож без всякого смущения признался в том, что спал ночью, но был разбужен лаем собак. Выглянув в щелку он обнаружил пятерых людей в масках, пытающихся вломиться в дом. После выстрела в воздух они ушли, крикнув на последок: «До следующего раза».

Нервы стали совсем ни к чёрту, когда украли маленького сына г-на Краснова, а посетивший нас милиционер сказал, что они ожидают погромов чуть-ли не завтра и фамилия Сабаров в числе вероятных жертв.

Мы бежали в Новочеркасск на машине, и я буду помнить об этой поездке всю жизнь. Казалось мы не ехали по земле, а летели по воздуху. За нами невозможно было угнаться и нас трудно было узнать, не только из-за скорости нашего передвижения, но и потому, что наши лица закрывали плотные вуали. Багаж мы прикрыли ковром, чтобы tovarishchi не догадались о нашем намерение покинуть город.

Наш путь пролегал по степи. Окутанные тучами пыли, мы мчались миля за милью среди стад испуганных овец, бородатых крестьян на телегах, трупов лошадей и собак, как по обочинам, так и посреди дороги. Необычайно безлюдные места без признаков человеческого жилья и возделанной земли. /.../

Окрестности стали менятся лишь на подъезде к Новочеркасску: появились одиноко стоящие хаты, редкие мельницы, позолоченные купола, промелькнувшей вдали церкви. Прибыв в город, мы в течение пяти дней не высовывали носа. Положение в Ростове в это время продолжалось ухудшаться.

Вернувшийся туда на третий день Сабаров не мог выйти из дома не будучи вооруженным и без сопровождения детектива. Сам дом напоминал крепость: окружные сады несколько раз за ночь проверялись конной милицией; в пустующих комнатах спали детективы; сторож ночевал на кухне, чьи окна смотрели на большую дорогу.

Дважды на дом нападали, приезжающие на машине, люди в масках. Но без особого успеха из-за хорошей охраны. Каждый день тайно подбрасывались на веранду или садовую дорожку записки с угрозами, либо злоумышленники звонили по телефону. Г-н Сабаров тянул время, предлагая снизить сумму, но апачи надменно отвечали, что их президент не рассматривает подобных предложений.

К тому времени наше убежище в Новочеркасске было раскрыто и мы вернулись домой под охраной двух казаков и детектива. Тем же полднем весь город в ужасе узнал, что труп маленького сына г-на Краснова был найден сожжённым в сидячем положении посреди поля. Вскрытие показало: ребёнка прежде, чем задушить, морили голодом.

После пропажи сына, отец громогласно объявил о готовности заплатить любую сумму за его возвращение. Шесть преступных банд заявило о наличии у них ребёнка, назначая обмен в разных местах. Несчастный отец не знал кому верить. Задержка с оплатой стоила его сынишке жизни.

После того, как история стала достоянием газет, город захлестнула настоящая эпидемия анонимных писем. Несколько детей было украдено с требованием выкупа, при этом, у не очень состоятельных родителей. Прямо из школы пропали две девушки. Жену богатого купца, отлучившегося в Новочеркасск, усыпили хлороформом в одном из кинотеатров Ростова и держали в заточении, пока муж не выплатил очень крупную сумму.

Подруга г-жи Сабаровой подслушала на рынке разговор о плане захватить Наташу и её кузину. Несколько дней мы не покидали дом, а когда всё таки на решились, нас повсюду сопровождал детектив.

После нескольких тревожных недель, милиция, наконец, выследила наших мучителей и упрятала их в тюрьму. Однако, каждый в городе знал, что довольно скоро преступники снова окажутся на свободе, а их короткий период их пребывания в тюрьме не принесёт передышки, ибо действовали ещё и другие банды. /.../

Несмотря на всю нервозность этих недель, случались и смешные моменты, веселившие нас вопреки всему. Вскоре после смерти сына Краснова пропал и сынишка нашего садовника. Безутешные родители искали его повсюду. Мать, оплакивая своего «голубка», ездила в милицию ежедневно. За неделю от ребёнка не было ни весточки. И вот, когда уже растаяли последние надежды и отец поставил поминальную свечку в приходской церкви, на пороге задней двери дома, вдруг, объявилась чумазая и несчастная фигура мальчика, жалующегося на невозможность в Ростове жить Робинзоном Крузо, ибо во всей округе, оказывается, вырезали всех коз.

Не было дня без того, чтобы не случалось убийство или грабёж, как правило, на людных улицах или в больших гостиницах. /.../ . Растущему беззаконию сопутствовали и значимые политические события.

В одну из ноябрьских ночей, после свержения правительства Керенского и массовых беспорядков, устроенных большевиками в Петрограде и Москве, ростовские рабочие устроили большое собрание в одном из помещений местного Комитета. Друг г-жи Сабаровой присутствовал на нём, переодетый простым крестьянином, и смог описать бесчинствующие настроения толпы.

Когда кто-то призвал не проливать крови, раздался ответный рёв: «Предатель!», и ему стали плевать в лицо и грозить кулаками, после чего, матросы, заявлявшие, что приехали из Севастополя, дабы утрясти разногласия между большевиками и казаками, выкинули того из зала.

Утверждения делегата с севера о том, что сведения творящегося в Петрограде намеренно преувеличены буржуазией, чтобы настроить народ против большевиков. Это сообщение встретили криками возмущения и возгласами «Никогда!». После чего собрание закончили призывом «Долой буржуев!».

Пугающие слухи из Москвы росли, как снежный ком. Напряжение в Ростове достигло своего пика в тот момент, когда красногвардейцы попытались захватить Центральный почтампт. Дорогу им преградили казаки, вооруженные нагайками и ружьями. И хотя обе стороны были настроены благодушно, глядя на происходящее, как на недоразумение, сам факт стычки произвел нешуточное впечатление и Каледин, атаман Донской области, объявил о введение в городе чрезвычайного положения.

Прошедшие без всякой агитации выборы усилили позиции большевиков в Ростове и казаков в Новочеркасске. По городу ходили слухи, что вернувшиеся с фронта казаки намерены объявить Донскую область самостоятельной республикой, если большевики, оправдываясь сложившимися обстоятельствами, заключат сепаратный мир.

Что-то, очевидно, должно было случиться. В этом никто не сомневался. Но никто не знал, что именно произойдёт...