«Капитанская дочка» была ростовчанкой?

Сегодняшний день вписан в историю твердой рукой Дантеса, который 168 лет назад убил на дуэли «солнце русской поэзии». Прежде всего, 10 февраля - скорбная дата для дальней родственницы поэта, которая сейчас живет в Ростове. Пушкин порядочно «наследил» на Дону, хотя родился и умер не у нас. В Ростове о нем напоминают четыре местечка: памятник на улице Пушкинской (прежде она была Кузнецкой), две библиотеки и дорога, по которой проезжал поэт.

- На Дону бывал трижды - в 1820 и 1829 годах - проездом на Кавказ, - рассказывает заведующая библиотекой имени Пушкина Маргарита Носова. - Побывал в Таганроге, Новочеркасске, Старочеркасской и в Ростове, который тогда был крепостью. Рассказывают, здесь ему так понравилось, что некоторые детали писатель перенес в «Капитанскую дочку». Пушкин побывал в гостях у офицера крепости Пеленкина, дом которого находился где-то в квадрате нынешних улиц Московской, Садовой, Соколова и Крепостного. Затем Пушкин поехал в Нахичевань: с Театральной площади по Советской на площадь Свободы, заглянул на Нахичеванский рынок и выехал в сторону Аксая. Старая почтовая станция, куда он прибыл, сохранилась до сих пор.

«Пушкинский дуб» хотели клонировать

По легенде, Лукоморье из «Руслана и Людмилы» Пушкин списал с Таганрога. Мол, азовское побережье здесь изогнуто аккурат в форме лука. За звание «того самого» дуба с цепями и ученым котом спорят сразу несколько десятков местных деревьев, посаженных якобы по указанию Петра I. Два древних дуба сохранились в Центральном парке, еще одно в бывшем детсаду, есть и в роще недалеко от вокзала. Однако подлинной реликвией горожане всегда считали претендента, который рос возле «дворца Александра I». Считается, именно здесь в июне 1820 года останавливался поэт и заметил следы цепей, которые вешали, чтобы дерево росло в ширину, а не в высоту.

Три года назад это дерево спилили после того, как от окурка загорелось дупло. И тогда депутат гордумы Леонид Матусевич и бизнесмен Владимир Королев загорелись идеей клонировать дуб из оставшихся корней. Ботаники дали заключение, что это возможно, но тут уже от идеи отказались инициаторы. Во-первых, дорого; во-вторых, «дуб» оказался шелковицей. А вдруг все-таки не то дерево? Доказать, каким именно красавцем любовался Пушкин, сейчас уже невозможно.