У ОЧАКОВА

После сражения на реке Калалах случилось дело и на Кубани. В полустах верстах от Азовского моря полк Платова столкнулся с неприятельским скопищем. Не раздумывая, командир повел его в атаку. Казаки бесстрашно врубились в боевой порядок и обратили врага в бегство. Преследуя, они ворвались в селение и захватили там орудия и большие запасы продовольствия.

В посланном в Петербург донесении вновь отмечалась удаль молодого войскового старшины. В ответ пришел ордер с повелением немедля направить Матвея Платова в столицу.

Его охватила оторопь: «Неужто в чем провинился? Иль плохо нес службу?» Однако повеление нужно было исполнять, и он отправился в далекий путь.

В сопровождении блестящего генерала его провели к самому Потемкину, вершившему при императрице военные (да и не только военные) дела.

Выслушав генерала, а потом и рапорт молодого войскового старшины, сидевший за столом человек с черной повязкой на глазу долго сверлил Матвея одним глазом.

- Так ты и есть тот самый Платов?- Потемкин поднялся, и Матвей поразился его могучей фигуре. И голос у него был под стать виду: сильный, словно труба.- Сколько ж лет тебе?

- Двадцать три,- ответил войсковой старшина.

Взгляд Потемкина потеплел. Возможно, глядя на стоявшего пред ним стройного казака, ему вспомнилась собственная молодость. В шестнадцать лет он стал рейтаром, а вскоре вахмистром. Кто знает, как сложилась бы дальнейшая служба, если б не встреча с императрицей. Она и поныне к нему благоволит.

- Звания армейского не имеешь?

- Никак нет.

- Будешь иметь.

Об армейских званиях среди казаков ходили анекдоты. Считалось, что командир казачьего полка есть полковник. Но в табели о рангах он приравнивался армейскому майору. И когда приходил указ о возведении иных казачьих начальников в армейские чины, казаки подшучивали: «Нашему-то начальнику немало подфартило, из полковников сразу возвели в майоры».

На следующий день Потемкин представил Матвея самой императрице.

- Вот он, матушка, и есть тот самый Платов, о котором проявить интерес изволила. Казак из станицы Черкасской,

Матвей стоял ни жив ни мертв.

Затянутая в корсет, пышущая здоровьем и красотой, Екатерина смотрела на него с тем любопытством, с каким бы рассматривала вещь. Матвея поразил не столь ее величественный вид, как властный взгляд.

- Как речку-то именовали? Ты что, оглох?- переспросил Потемкин.

- Калалах,- выдавил из себя Матвей.

И последовал новый вопрос, тот же, что задавал и Потемкин.

- Сколько было-то басурманов?- поинтересовалась Екатерина с легким акцентом иностранки.

- Много, ваше величество, считать не можно было. Только нас-то было два полка: ларионовский да мой.

- Он, Ларионов, тож казак?

- А как же!

Екатерина села в кресло, указав Матвею место напротив.

- Сказывай все, как было.

Подавляя волнение, Матвей стал рассказывать, как среди ночи, испытывая тревогу, приникал ухом к земле, чтоб услышать неприятеля, как Фрол Авдотьев объяснял, почему ночью птица не спит.

Екатерина слушала со снисходительной улыбкой, которая и ободряла и настораживала. И он вдруг, не выдержав, спросил:

- Ваше величество, может, я гутарю не то?

- Нет-нет, все так,- успокоила она.

Когда аудиенция кончалась, Екатерина спросила, где он остановился.

- В казачьих казармах, матушка,- ответил за него Потемкин.

- В следующий раз покои для такого молодца и здесь, во дворце, найдутся.

По выходе из кабинета Потемкин покровительственно похлопал его по плечу: угодил, мол, императрице. И приказал:

- Отправляйся к месту службы. О тебе буду помнить. Нужен будешь - вызову.

Ждать пришлось недолго.

Осенью на Урале занялось зарево мужицкой смуты, поднятой беглым с Дона Емелькой Пугачевым. Словно лесной пожар, она разрослась, переметнулась на Поволжье, к ней потянулись тысячи обездоленных. Петербург встревожился, перепуганная Екатерина приказала высвободившиеся после заключенного летом мира с Турцией войска направить против бунтовщиков.

Двадцать пехотных и кавалерийских полков, возглавляемых боевыми генералами, поспешили к Поволжью. Был призван сюда и Александр Васильевич Суворов.

Для защиты Москвы от бунтаря к столице стянули лучшие российские полки - Новгородский, Владимирский, Воронежский. Туда же направили и казачий полк Платова.

В сентябре Пугачева схватили, а в январе 1775 года казнили. Восстание пошло на убыль. Платов с полком возвратился на Дон. Однако волнение не угасло совсем. То там, то тут объявлялись пугачевцы, вспыхивали бунты.

В начале осени войсковой атаман Алексей Иловайский вызвал Платова.

- Садись и слушай,- указал он на табурет и достал из ящика стола бумагу.- Воронежский губернатор генерал-майор Потапов просит, чтобы Донская войсковая канцелярия помогла в розыске злодейских партий, кои у него объявились. Собирайся, Платов.

- Когда ехать-то?

- Нужно дать время казакам на сборы. Мы сочинили бумагу, покуда она еще дойдет до станиц... Эй, урядник!- атаман хлопнул по столу. В дверях вырос дежуривший казак.- Кликни-ка хорунжего-писаря!

В ожидании писаря атаман с самодовольным видом вышагивал по кабинету. Войсковым атаманом он недавно: Екатерина своим назначением отметила его усердие в поимке Пугачева.

- Под твоим началом, Платов, будет две сотни. Смутьянов там не великое число. Возьмешь сто казаков хоперских, да еще с медведицких и бузулукских станиц. А сборное место в станице Михайловской на Хопре. Каждый прибудет о дву конь с оружием и месячным провиантом. Это уж ты сам проверь, через старшину Осипа Лощилина мне донесешь. А как все прибудут и обозначится отряд, так в Хоперской крепости на всю команду получишь порох и свинец...

Вошел с большой книгой под мышкой писарь, немолодой, с вислыми усами.

- Читай, что сочинил,- приказал ему Иловайский. Писарь откашлялся и скрипучим голосом начал:

- Рапорт войскового атамана Войска Донского Алексея Ивановича Иловайского Григорию Александровичу Потемкину о наряде двухсот казаков во главе с походным полковником Матвеем Ивановичем Платовым для поимки восставших в селах: Боцманов поселок, Троицком, Кипец, Вяжли и Чернавке, 3 сентября 1775 года...

В распоряжении указывалось, что надлежало делать казачьей команде по прибытии ее на место. Все расписывалось в деталях, и Платов понял, что оное переписано из столичной бумаги. Слушал со вниманием, чтобы не пропустить чего и не запамятовать...

Возвращался Матвей с досадной мыслью, что опять уезжает из Черкасска, а ведь надеялся сыграть свадьбу. И все уже сговорено. Невесту подобрали без него: отец высмотрел. Статная да пригожая Надежда - дочь бывшего войскового атамана Степана Ефремова. Сам Ефремов попал в опалу, зато приданое за дочью превеликое. Да и лестно было породниться со знатнейшей семьей первейших на Дону богатеев.

Выехал Матвей из Черкасска через три дня, а пока добирался да собирал на месте команду, прошел целый месяц. В Боцманов поселок, где поначалу обнаружили бунтовщиков, казачья команда попала лишь 10 октября.

В конце октября Платов послал Иловайскому донесение. В нем он писал о задержании шести подозрительных, которые отправлены в воеводскую канцелярию.

Пугачевцев в Воронежской губернии было значительно больше, чем упомянул в рапорте Платов. По этой причине в октябре туда послали донской казачий полк полковника Ребрикова и два эскадрона драгун из Тулы. А его с командой направили в Казанскую губернию.

Лишь по возвращении летом следующего года состоялась долгожданная свадьба. Через год родился первенец. Но в это время Платов уже опять был на Кубани. Потом его направили в Крым, где снова служил под началом Суворова. А когда на Кавказе объявились непокорные отряды чеченца Ушурмы, его полк в составе русского войска направили за Терек, в Дагестан. Тогда же ему присвоили армейское звание майора.

Словом, жил как сказывалось в горькой поговорке: «На то казак и родился, чтоб в любом деле пригодился».

В начале 1787 года казачий полк Платова перевели из Кубанской линии на юг Украины к небольшому местечку Чугуеву. Там создавалась Екатеринославская армия, главнокомандующим которой являлся светлейший князь и фаворит императрицы генерал-фельдмаршал Григорий Александрович Потемкин. Вскоре сюда с Кубани перевели и Суворова.

За последнее время отношения с Турцией ухудшились. Подстрекаемая Англией и Пруссией, Турция требовала вернуть Крым, признать за ней Грузию, стала чинить препятствия проходу через проливы русских судов. Ей удалось собрать в Крыму сторонников и выступить против находившихся там русских войск.

Утром Платов получил распоряжение немедленно прибыть к генерал-аншефу Суворову. «Что случилось? Зачем понадобился?» Пред каждой встречей с Суворовым он испытывал волнение: Александр Васильевич был полон неожиданностей и загадок.

Он нашел генерала в поле. Тот стоял на кургане, а перед ним маршировал выстроенный в каре батальон. Небольшого роста, в серой солдатской куртке, Суворов подавал команды стоявшему у каре офицеру, энергично размахивал при этом руками. Подле него застыли два офицера.

- Ты подожди, с тобой потом, - бросил он Платову и продолжал, оборотясь к батальону: - Каре поверни влево вдруг

Голос у него пронзительный, без всякой хрипотцы, совсем как у юноши: - Влево-о! Вперед!

Батальонное каре представляло собой замкнутое построение пехоты в центре которого располагался резерв. Строй по команде повернулся и тут же двинулся вперед. Над ним выросло серое облако. И как ни старались солдаты, а шеренги перекосились, ряды перепутались.

- Эк, козлы!- плюнул в сердцах Суворов.- Стой-й! Стой-й!- И, прихрамывая, бросился по склону вниз.

Подбежав к строю, Александр Васильевич остановился перед первой шеренгой и топнул обутой в ботфорт ногой.

- Не так, братцы! Не так! Неужто это поворот? А где равнение?

Он не говорил, а кричал, и от желания, чтобы слова его услышали стоящие в глубине каре, приподнимался на носки.

- А от вас, господин майор, потребую объяснить оное солдатам, поелику каждый должен знать свой маневр. Разуметь, прежде чем выполнять, что и к чему.- Майор виновато щелкнул каблуками и козырнул.- Коль ранее сим делом не занимались, то сразу все не получится, Разучите вначале с каждой шеренгой по отдельности и без торопливости, а потом уже всем строем.

Утирая на ходу платком взмокшее от пота лицо, Суворов едва не побежал назад, к кургану:

- Тебе, Платов, предстоит важное дело. Вчера был у светлейшего князя Потемкина, он именем императрицы повелел создать Екатеринославское войско казачье. И назвать его не иначе, как Новодонским. Для сего призвать мужиков-однодворцев, кои состоят в Екатеринославской губернии.

- Сколько ж полков комплектовать?

- Пока, сударь, два-с. Один казачий боевой, с именем Малороссийский, а второй, Чугуевский - для конвойных дел. Но это только так, а на самом деле казаков готовь для сражения...

- А долог ли срок?

Три месяца, батенька. И ни дня боле. Так уж повелел светлейший.

Суворов оглянулся: солдаты под команду унтеров уже учились повороту шеренгой.

- Не спешно! Не спешно!- крикнул он майору. И снова Платову:- А наказное атаманство над Новодонским казачеством вменяется тебе, полковник. Стало быть, станет у тебя под началом три полка: свой да два новых. Признаюсь, светлейший к тебе, Платов, немало благоволит...-

Генерал вдруг остановился, энергично вскинул голову и посмотрел проницательным и испытующим взглядом. Матвею Ивановичу даже показалось, будто тонкие губы Суворова вытянулись в усмешке.- Но главное не в том. Людей пригонят, оденут и обуют. Главное, сделать их солдатами, сиречь казаками. И такими, чтоб отличие имели и в лихости и в умении. А времени для экзерциции в обрез.- Суворов нервно дернул плечом.- Что скажешь на сие?

- Скажу наперво, что благодарю за доверие. Живота своего для дела не пожалею, проявлю великое усердие. А учить казаков буду так, как учил ранее. По вашей методе, ваше высокопревосходительство...

- По моей? Откуда ж она тебе известна?- Лицо Суворова слегка дрогнуло от улыбки.

- Как же не знать? Ведь не первый год у вас под началом.

Ответ пришелся генералу явно по душе.

- Бывало ли у тебя в руках мое сочинение, Матвей Платов? «Полковое учреждение» называемое? Нет? Когда был в Суздале полковым начальником, изложил я правила экзерциции. Хотя писал и давно, однако польза сохранилась. Где-то у меня книжица осталась, на днях пришлю. Прочитай не спешно. Что полезное, присовокупи к обучению казаков.

Через неделю нарочный из квартиры генерал-аншефа Суворова вручил Матвею Ивановичу тоненькую, в несколько исписанных листов тетрадь. «Полковое учреждение» - выведено сверху.

Текст написан чернилами, и за давностью лет они несколько выцвели, листы с оборванными уголками изрядно помяты - признак частого употребления. Тетрадь Матвей Иванович прочитал от первой страницы до последней, порой задумываясь над изложением, осмысливая, что за сим крылось и как нужно поступать, обучая казаков. Многое было известно, потому что корпусной начальник об этом не раз говаривал и требовал от подчиненных генералов и полковников непременного выполнения, однако же интерес при этом к изложению не пропал. Он понимал, что создавать казачьи полки из вчерашних мужиков, не имевших ловкости в обращении с конями и оружием, дело отнюдь не простое. Оно еще осложнялось отсутствием офицеров, которые бы смогли преподать новобранцам необходимые знания и умения.

В один из полков назначался в командиры 25-летний войсковой старшина Андриан Денисов.

- Это ничего, что еще не приходилось командовать полком,- выслушав, успокоил Платов Денисова.- Все когда-то через это прошли. Главное, чтоб было желание и старание. И не очень велика беда, что нет офицеров. В моем полку тоже их не хватает. Нужно назначать из простых казаков, но не тех, кто умеет угождать, а кто знает и любит службу, умеет показать да потребовать в обучении, а в схватке проявить отвагу да лихость. Людей поначалу в полку будет много: тысяча четыреста душ. Помогу справить обмундирование, подошлю для выучки и нижних чинов, казаков с Дону, они будут закваской в полку. Всему, что нужно для сражения, научат.

Через несколько дней в полк прибыли унтеры и способные казаки, поступило для обмундирования сукно, кожа для седел, ремни на сбрую. Вскоре пригнали и лошадей, не ходивших под седлом, норовистых и злых.

Полк Платова тоже находился вблизи Чугуева, в соседнем с Альбевским селом, полковник почти каждый день бывал у новобранцев, помогал во всем Денисову. К весне новодонцы лихо скакали, владели оружием как заправские казаки, умели дружно ходить в атаку и нападать, действовать в рассыпном строю. Платов строго следил, чтоб в обучении соблюдались суворовские правила, и повторял их:

- В нападении конница врубается прежде и ведет за собой пехоту. И везде строй! Неприятеля и его укрепления никак не бояться! Казак в битве неустрашим! Сам бог сделал его изворотливым, а потому он везде пролезет, как бы ни тщился неприятель его сдержать.

Как-то он устроил полку смотр. Проверил каждую сотню. Потом приказал пройти с песней. Все было бы хорошо, да подвел запевала одной сотни. Затянул разухабистое:

По реке топор плывет

Из города Чугуева.

Сотня в единый голос подхватила:

Ну и пусть себе плывет

Железяка дурева.

- Что это за песня? - нахмурился полковник.- Всякая песня должна смысл иметь да пробуждать человечью душу. А эта так себе: ни богу, ни черту! Запрещаю ее!

В общем полком остался доволен, поблагодарил казаков за службу, Денисову пообещал очередной чин. А через день он вызвал командира полка и, не глядя в глаза, сказал:

- Сдай, Денисов, полк Иловайскому.

- Как, сдать? Почему, ваше превосходительство?

- Я тут ни при чем, Андриан. Так повелел светлейший, князь Потемкин.

Денисова чуть удар не хватил. Платов понял его состояние, посочувствовал:

- Буду у Александра Васильевича, пожалуюсь да попрошу тебе помочь. Моей власти мало.

Матвей Иванович сдержал слово, рассказал Суворову. Тот выслушал, покачал головой:

- Светлейшего сразу не убедишь. Наверняка он решил насолить его дяде - генералу. Уж зело не любит он Денисовых... Ну, да попытаюсь помочь.

Недели через две, возвратясь от Суворова, Платов приказал Денисову:

- Принимай, Андриан, полк. Правда, не свой, другой, но полк есть полк. И готовь его к ратному делу. Желаю удачи!..

Спустя десять лет судьба сведет генерала Денисова с генералиссимусом Суворовым в Итальянском и Швейцарском походах. Отблагодарит Андриан Карпович великого полководца спасением жизни: на руках вынесет из-под обстрела, с того самого места, куда минуту спустя угодит неприятельское ядро.

По весне возглавляемые Платовым полки направились к Очакову. В авангарде колонны шел полк Денисова. Поход был долгим, продолжался почти две недели, и ни один день не обходился без учений: то вдруг откуда-то появлялся невидимый неприятель и его отражали, то казаки сами обрушивались лавой на незримого врага, а однажды Платов поднял среди ночи уставших людей и повел их в атаку в пешем строю с дротиками. Потом объяснил:

- Казак должен действовать не только верхом, но и пеши и уметь владеть укороченной пикой не хуже, чем саблей.

А за два перехода до турецкой крепости Очаков удалось проверить полки в настоящем деле. Под утро, когда войска еще располагались лагерем и готовились к выходу, прискакал казак:

- Турки! Тьма их тьмущая! Никак нам не одолеть!

Нападения ожидали еще с вечера, и дородный Пален, начальник всей колонны, предупредил тогда Платова:

- В пекло без моей команды не лезь, сомнут! Без главных сил тут не обойтись.

Турок действительно было намного более казачьего авангарда. Однако у Матвея Ивановича возник свой план. Он словно забыл предупреждение начальника. Приказал полкам отступать. И увлек за собой часть неприятельской кавалерии. А когда турки оторвались от главных сил, Платов повернул полки и ударил по неприятелю в дротики. Не ожидавшие такого, турки не смогли оказать сопротивления и были жестоко биты.

Преследуя неприятеля, платовский отряд достиг крепости Очаков, у которой уже находились русские войска.

Очаковская крепость являлась опорным пунктом турецких владений на Черноморском побережье. Она была построена в незапамятные времена, Кара-Керман называли ее турки, что означало Черная крепость. Возвышаясь на высоком берегу Днепровского лимана, она надежно охраняла вход в него. С юго-востока тонкой стрелой тянулась к крепости Кинбурнская коса. На ней располагались русские войска, крепость и орудия преграждали турецким кораблям путь в Днепр.

1 октября 1787 года под прикрытием артиллерийского огня на Кинбурнскую косу высадился турецкий десант. Примчавшийся в крепость гонец застал Суворова в походной церкви.

- Ваше превосходительство, там турки! Наши едва их сдерживают

Все ли они высадились?

- Никак нет! Половина еще в море!

- Пусть все вылезут, - продолжал молиться Суворов. Вслед за казаком явился генерал-майор Рек, начальник Кинбурнского гарнизона.

- Я домолюсь, а ты тем часом посылай за подкреплением, - приказал Суворов, продолжая отбивать поклоны. - Да сам к месту сражения несись. Я подоспею позже.

Полководец в единое мгновение оценил обстановку и принял решение. Смысл его состоял в том, чтобы десант не только столкнуть с косы в море, но уничтожить его, используя выгодность положения русских войск.

Сражение продолжалось почти девять часов. Был тяжело ранен отважный генерал Рек, дважды пулей в руку и картечью в бок ранен Суворов. Плечом к плечу с солдатами пехотных полков сражались три казачьих: Орлова, Исаева, Иловайского. В решительный момент казаки внезапно атаковали неприятеля с фланга, врубились в боевой порядок и нанесли серьезное поражение. Турецкий десант был разгромлен окончательно. Из пятитысячного отряда уцелело едва семьсот человек. Среди погибших был начальник десанта бесшабашный Эюбага. А осада Очаковской крепости продолжалась. Хотя светлейший князь Потемкин и был наиглавнейшим среди военных, однако он не был полководцем: не решался взять на себя дело штурма. Не раз Суворов уговаривал его проявить решительность.

- Сия крепость, что зуб негодный, которому одно лечение - долой!

- Солдатская кровь не водица, она дороже всего, а Очаков возьмем измором. И противу Швеции силы нужно приберечь,- отвечал Потемкин.

В июне шведское правительство, опасаясь усиления влияния России в Балтийском море, объявило ей войну.

- Осада погубит людей более, чем штурм,- настаивал Суворов.

Вопреки желанию главнокомандующего он 27 июля предпринял попытку ворваться в крепость.

Было так. Используя внезапность, турки сделали против русских войск вылазку. Находившийся поблизости Суворов во главе пехотного батальона и казаков не только отразил нападение, но и пустился в преследование. Солдаты и казаки были уже у ворот, стоило лишь усилить натиск, чтобы преодолеть сопротивление врага и ворваться в крепость, но от Потемкина последовал строгий - третий по счету - ордер: прекратить бой и отступить. К тому же турецкая пуля угодила в шею генерала. Обливаясь кровью, Суворов вынужден был дать команду отступать.

Взбешенный Потемкин распорядился отправить Суворова в Кинбурн, подалее от Очакова, чтобы более он не мог поступить вопреки его воле.

Подошла зима, в тот год суровая и снежная, с ветрами и метелями. Солдаты и казаки укрывались в землянках, утеплив их камышом. Камыш же служил и топливом, благо его на лимане было в избытке. Подвоз продуктов и фуража осложнялся. Люди бедствовали. Начались болезни. От бескормицы падали казачьи кони.

Но главнокомандующий все же не решался на штурм, надеялся на здравомыслие сераскера. А тут прползли слухи, будто к крепости должна подойти главная турецкая армия и что подступы к ее стенам заминированы французскими минами.

Но были и не только слухи. В конце октября корабли доставили в крепость продовольствие и полторы тысячи янычар. В ней теперь находилось тринадцать с половиной тысяч солдат и триста пятьдесят орудий. Командовал гарнизоном опытный сераскер трехбунчужный Хусейн-паша.

Используя нерешительность Потемкина, он стал предпринимать дерзские вылазки. В одной турки попытались захватить брешь-батарею, которая накануне ядрами пробила стену крепости. Ворвавшись в расположение артиллеристов, они стали заколачивать в стволы порох, чтобы взорвать орудия.

На помощь артиллеристам бросились солдаты во главе с генералом Максимовичем. Завязалась рукопашная. Орудия удалось отстоять, однако турки захватили наших раненых и самого генерала. Через несколько дней их казнили, головы выставили на стенах крепости. Голова генерала насажена на самый высокий кол.

- Хватит!- вышел из себя Потемкин.- На шестое декабря быть штурму! Разработать диспозицию!

Свинцово-тяжелые облака надвигались с моря. Они плыли так низко, что возвышавшиеся на береговой круче стены и башни крепости цепляли их и окутывались призрачно-живой пеленой.

Ударили орудия. Они били по Очакову, разрушая укрепления, дома, уничтожая защитников. Часть пушек била по стене, чтобы сделать в ней проломы, через которые бы ворваться в крепость. Удачный выстрел угодил в пороховой погреб, и он взлетел на воздух, поражая вокруг все живое. Горели дома, и над крепостью злобно метались языки пламени.

По приставленным к стенам лестницам взбирались казаки Платова. В его подчинении тысяча человек, остальные двести - на конях, в резерве,

- Давай быстрей! Не мешкай!- кричали нижние. Но те, кто находился наверху лестниц, и без того торопились. По ним стреляли из амбразур выступающей справа башни.

- Подоспело и наше время,- сказал Платов и широким шагом побежал к ближней лестнице. Оттеснив очередных, он проворно стал взбираться.

- Я здесь!- подал голос его ординарец, стараясь не отстать от начальника.

А за стеной кипел бой: смельчаки-охотники и казаки схватились с турками врукопашную. Слышались крики, команды, ружейные выстрелы, поблизости рвались ядра. Хотя и медленно, казаки все же теснили турок от стены к кривым улочкам.

Едва Платов выбрался на стену, как у самого уха просвистела пуля. Не раздумывая, он спрыгнул с высоты на землю. Не удержавшись, упал на бок. Тут же вскочил, прихрамывая, побежал к дерущимся в первой цепи.

Увидев его, казаки ободрились, стали действовать уверенней.

- Тесни, браты! Тесни супостата!

- Поосторожней, ваше превосходительство! Сюда, в укрытие,- подсказывал ординарец.

Но разгоряченного командира подмывало вломиться в гущу дерущихся. Он не замечал ни двадцатиградусного мороза, ни острого, секущего кожу ветра, ни боли в лодыжке.

Десятку дюжих казаков удалось ворваться на орудийную позицию и там схватиться с артиллеристами. Те отбивались лопатами, банниками (Приспособление для чистки орудийного ствола.), ломами. У одного казака саблю выбили из рук, но он не растерялся: выхватил из-за пояса пистолет, рукояткой проломил турку голову, банник оказался у него.

- Бей, Митюха! Круши их!

Турецкий офицер выстрелил в казака. Пуля угодила в щеку. Качнувшись, казак устоял на ногах, промычал несуразное, выплюнул вместе с зубами кровавый шматок. По подбородку, по шее текла кровь.

Двое рассеченных саблями турок лежали у орудий. Казаки же, цепко ухватив колеса, разворачивали пушку в сторону противника.

- Садани, Иван!

- Сейчас... сейчас...- приговаривал тот, суетясь у пушки.- Сейчас...

Он поднес фитиль, и орудие, прогремев, откатилось назад, сбив зазевавшегося казака, Ядро угодило в стену, выбило дымное облако и град камней.

С соседней улицы к казакам подоспели егеря из колонны генерала Кутузова. Как и казаки Платова, они тоже наступали в направлении дворца сераскера. Зажатые с двух сторон, турки рассыпались на разрозненные группы и ожесточенно сопротивлялись.

Платову с казаками удалось первому ворваться во дворец, где засел Хусейн-паша с остатками гарнизона. Крепкий, с крашеной бородой сераскер сражался вместе с янычарами. Одному казаку удалось пробиться к нему, он уже было занес саблю, чтобы рубануть по голове с зеленой чалмой.

- Не тронь! Взять живым!- приказал Платов. По сверкавшему на чалме бриллианту он догадался, кто перед ним.

Пленных обезоружили, вывели на площадь. Подошел раскрасневшийся на морозе Кутузов. Тут же показалась и свита во главе с Потемкиным.

- Ваша светлость,- поспешил к нему Кутузов,- пред вами пленный комендант крепости сераскер Хусейн-паша.

- Где он?

- А вот, в зеленой чалме.

Потемкин уставился сверху, с седла, на турка.

- Это по твоей милости столько пролито крови! Посмотри, сколько убиенных!- указал на лежащие вокруг трупы.

- Молчи, начальник! Каждый из нас выполнял свой долг,- ответил Хусейн-паша.- А за пролитую мусульманами кровь я отвечу перед аллахом.

Штурм крепости продолжался менее двух часов. Было захвачено около четырех тысяч пленных, 323 пушки и мортиры, 180 знамен. Матвей Платов удостоился первого ордена Георгия.

А вскоре его полки перебросили в Валахию, и там опять им пришлось действовать бок о бок с солдатами корпуса Михаила Илларионовича Кутузова.

13 сентября 1789 года произошло сражение у Каушан. Оно было непродолжительным, но кровопролитным. Подойдя к селению, Платов с высоты обозрел местность, расположение неприятеля и тотчас принял решение.

- Атаковать незамедлительно!- и повел полки в атаку. Никак не ожидавший такой стремительности, неприятель в панике бежал. Преследуя его, казаки захватили сто шестьдесят пленных, три орудия, два турецких знамени. В плен угодил и сам трехбунчужный паша Зейнал-Гассан, анатолийский бей.

Узнав о столь блистательной победе, всесильный Потемкин, являвшийся президентом Военной коллегии, произвел Платова в чин бригадира и назначил походным атаманом Войска Донского.

Овладев Каушанами, казачий отряд устремился к крепости на Днестре Паланке. И так же с ходу овладел ею. Путь лежал к Аккерману. Поутру 28 сентября платовцы ворвались в Аккерман с такой стремительностью, что, казалось, неприятель преднамеренно распахнул перед ними ворота города. Повсюду на окнах домов население выбрасывало белые полотнища.

Платов с помощниками находился в полуверсте от города, когда прискакал гонец атаманского полка. С трудом сдерживая разгоряченного коня, доложил:

- Город наш! Турок убег! За ним аж пыль столбом! Наши пустились в догонку...

«Быстрота, натиск, глазомер»,- вспомнил бригадир правило Суворова и пришпорил норовистого жеребца.

- За мной, мар-рш!