ПРЕРВАННЫЙ ПОЛЕТ ПЕТИ ПЕТУХОВА...

КАЖИТЕ ВАШУ МАСТЬ...

В российском арестантском сообществе издавна существует деление на касты - «масти».

А кастовое деление, близкое к нынешнему, установилось в тюрьмах и зонах к середине 60-х годов. На верху пирамиды - «черные», или «братва», во главе с «ворами», или «воровскими авторитетами», - «смотрящими» и «положенцами». Среди «черноты» свое деление, следом за ворами идут «козырные фраера» - люди авторитетные и имеющие большой вес в уголовном мире, затем просто «фраера» - рядовые «шпанского братства», а «блатными» нынче больше принято называть всякую мелочь, которая корчит из себя «настоящего жулика».

Далее следует «нейтральная масть» «мужиков» - основная масса «пассажиров» (как кличут на жаргоне арестантов). Тут тоже есть и «серые», и «мутные», и «воровские», и даже «некрасовские» «мужики», но это - особая история.

Ниже - «красные», или «козлы», - добровольные помощники администрации из числа осужденных. Нередко их по-старому кличут «суками».

И, наконец, касты позорные. «Чушкари» - неряшливые, не следящие за собой арестанты, всеми презираемые и исполняющие грязные работы, несколько мягче определение «чертей» - тоже запущенных арестантов, но не из-за собственной распущенности, а из-за бедности, отсутствия родственников, которые могут помочь с воли. Особая категория - «фуфлыжники», то есть люди, проигравшиеся в азартные игры и ставшие рабами своих победителей. Таких можно заставить сделать все что угодно под страхом смерти. Но самая страшная «масть» - это «опущенные» или «обиженные», то есть каста неприкасаемых. Сюда попадают по-разному, нередко - в результате сексуального насилия. Участь их - самая горькая и постыдная и «подняться», вырваться из этой касты невозможно. Об одном из них - наш рассказ.

РВАНУЛСЯ К НЕБЕСАМ

Одним из тихих летних вечеров 1982 года в ростовском следственном изоляторе № 1 шла обычная вечерняя проверка. Процедура ежедневная, приевшаяся и порядком надоевшая «коридорным» - то есть контролерам-прапорщикам, которые ее проводят. Пересчитывай арестантов по головам, переспрашивай одни и те же данные – возраст, место жительства, семейное положение, статья… «На продол» выводят обитателей сразу нескольких камер, чтобы побыстрее покончить со всей этой нудятиной. Вообще-то по правилам так делать не рекомендуется, желательно покамерно - во избежание…  А ну как сотни три одуревших от духоты, безделья, нервного ожидания «сидельцев» вдруг под подстрекательством «авторитетов» вздумают заварить бучу? Ничего не стоит им смять нескольких контролеров (тем более что в те времена было много женщин-прапорщиков) и устроить жуткий сабантуй! Однако в доперестроечные годы массовые беспорядки в СИЗО - явление, пожалуй, непредставимое. Все - от стен до потолка - было пропитано здесь мрачным запахом «вышки». Чуть дернись, подними руку на конвоира - и можешь мазать лоб зеленкой (готовиться к расстрелу). Это позднее, в конце 80-х в эпоху массовых захватов заложников, среди надзирателей появилась горькая присказка: «Раньше был у нас режим - зэк идет, а мы лежим. А теперь у нас режим - зэк идет, а мы дрожим».

Короче, девчата-контролеры арестантов не боялись. Выполняли свою рутинную работу, торопились: надо еще успеть провести прогулку - и разогнать все это стадо по камерам. Так, чтобы проверки и прогулки проводить побыстрее, сотрудники раскрывали решетчатые двери между переходами - меньше возни. И то сказать: куда этим дурням бечь?

Если же втиснется кто не в свою «хату» - потом кумовья-режимники так отдубасят, что мало не покажется!

В общем, как правило, эксцессов не было. Однако из всякого правила есть исключения. Так и в этот раз: воспользовавшись неразберихой и вечерней расслабухой тюремного народа, один из «обиженников» камеры № З... рванул наверх - прямо по коридорам, через левую галерею! Как у Высоцкого: «Был побег на рывок...». Среди всеобщего гвалта на Петю Петухова даже не обратили внимания. А он, миновав входы в прогулочные дворики, буквально взлетел прямо на чердак! Хлипкий чердачный замок ковырнул с ходу, не останавливаясь, а оттуда через слуховое окно - на крышу здания.

НЕ УЛЕТАЙ, РОДНОЙ, НЕ УЛЕТАЙ!

Ну и что дальше? Здание - внутри СИЗО - разделяет режимный и хозяйственный дворы. Не прыгать же с бешеной высоты на асфальт. Да и толку - бежать из тюрьмы в тюрьму. Но Петя когда-то участвовал в уборке снега с крыши и знал, что от внутреннего здания к общежитию личного состава тянутся с чердака мощные изолированные провода. А общежитие выполняло роль мощной каменной стены: фасад его выходил на улицу Горького с видом на трамвайную линию и парк, отделяя тюремный мир от вольного. Примыкало общежитие к жилому дому. Между жилым домом и ночлежкой тюремных надзирателей располагалась дежурная часть с комнатой ДПНСИ - дежурного помощника начальника следственного изолятора (этот офицер, заступая на смену, должен был отвечать за порядок по всей «крытке»).

Мирно дремавший в дежурке контролер Слава Чекмарев решил вечерком замутить себе чайку. Это непростое занятие требовало определенных физических усилий, как-то распахнуть слипшиеся веки, поднять неимоверным усилием воли тело с дивана, наполнить стакан водой и сунуть туда кипятильник. Отважный Слава долго собирал свою энергию в кулак, распахнул глаза - и остолбенел: перед ним за окном медленно пролетал по воздуху человек! До сих пор в жизни своей контролер не видел летающих зэков. То есть ему приходилось слышать байки о том, как где-то на далеком Севере зверехитрые лагерники изготавливали из бензопилы «Дружба» подобие вертолета и наподобие Карлсонов уносились в бескрайние просторы тайги, насколько хватало бензина. Во всю эту лабуду прапорщик не верил. И вот - прямо на его глазах порхает арестант, причем без всяких пропеллеров, крыльев и прочих приспособлений… Присмотревшись, Чекмарев заметил, что неведомый летун как-то странно перебирает руками и ногами, шустро приближаясь к дежурке. И наконец врубился: этот сукин сын просто скользит по проводу с крыши на крышу!

- Стой падлюка! - зарычал Чекмарев, хватаясь за кобуру с вполне всамделишным пистолетом. – Убью! А ну назад, стрелять буду!

Между тем у беглеца планы были совершенно другие. Он решил одним махом перекарабкаться по проводам на крышу общежития, оттуда - на крышу жилого дома, а уж там - поминай как звали. До исполнения заветной мечты оставались считанные минуты, и Петя это хорошо понимал, широко раздувая ноздри в предчувствии сладкого воздуха свободы. Но это же хорошо понимал и Слава с пистолетом, широко раздувая ноздри от праведного гнева. Он в мгновение ока взлетел по лестнице на крышу общежития, спотыкаясь и матюкаясь.

Арестант уже прогромыхал несколько шагов по направлению к заветному дому. И в это время Слава выстрелил.

- Ой! - вскрикнул Петя Петухов, грохнулся и ткнулся носом в кровлю. «Что же за день такой? - растерялся прапорщик Чекмарёв. - Я вроде бы пулял в воздух…» Это было тем более странно, что на учебных стрельбах прапорщик мало походил на Робин Гуда.

Крыша, двор тюрьмы и окрестности Богатяновки огласились душераздирающими страдальческими криками помирающего «сидельца».

Прапорщик, рискуя сорваться с крыши, быстро подбежал к беглецу

- Чё ты орёшь? - испуганно спросил Петухова Слава, тщетно пытаясь разглядеть кровавое пятно на серой спине подследственного. - Куда попало?

- А кто его знает куда! - завыл арестант - Ой, больно…

Как выяснилось позже, не попало никуда. Пуля ушла в ростовскую атмосферу, загаженную автомобильными газами и приземлилась возможно, где-то в районе Пушкинского бульвара. Упал же побегушник от неожиданности: когда он услышал громкий выстрел, то поскользнулся, подвернул ногу и почувствовал резкую боль, которая отдалась по всему телу.

Петю даже не били. Что с него взять?

- Ты чего решил намылиться? -лениво полюбопытствовал оперативник - Ты ж пока под судом, и дело вшивое. Глядишь и оправдали бы. А так - еще за побег накрутят…

- Не побежал бы, если б не толкали… гражданин капитан, - грустно ответил Петя. - Вы понимаете, я тут случаем попал в «сужденку», хотя мне срока еще не навесили. А там с одним «бродягой» у нас непонятка вышла. Короче, опустили меня по беспределу, а потом загнали в угол обиженных. Ну, я попросил в другую камеру перевести, а там не объявился - сказал, что нормальный пассажир. Думал, из «сужденки» так и так все на этап поуходят, а мне бы только немного досидеть - вдруг, как вы говорите, дело мое развалится и на волю выпустят. Ну, несколько парней меня чаем угостили, общались со мной. А потом по тюремной почте «хата» получила весточку, что я - опущенный. Сами знаете, что за это бывает. Вот тебе говорят, полотенце - либо сам над парашей повесишься, либо мы тебе шнифты (глаза) выдавим, и подыхать ты будешь медленно, зато очень больно. Ты троих хороших пацанов зашкварил, они через тебя в «опущенных» весь срок будут ходить! И то верно: из моих рук нашему брату ничего брать нельзя было. Сегодня ночью я должен был… это самое. А так жить захотелось…

Петю Петухова опера смогли упрятать куда подальше от суровой зэковской расправы. Как там завершилось дело с его судом, мне неведомо. А геройский поступок Славы Чекмарева отметили в приказе.