МИФ О ПЕРЕСЕЛЕНИИ АРМЯН НА ДОН

Скорбное обаяние пронизывает рассказ о временах 225-летней давности, когда волей императрицы Екатерины II осуществился вывод армян из Крыма на Дон. Переселенцы снялись с мест, взяв с собой только святые церковные реликвии, домашнюю утварь и двинулись в дальний, неведомый путь вереницами подвод. Исходом руководил Суворов. Начало исполнилось быстро и организованно, но затем дело перешло в руки бездушных гражданских чинов. Для брошенных на волю судьбы скитальцев начались мытарства, им не находилось места. Полтора года могильными холмами метили они свой скорбный путь по бескрайним и враждебным степям междуречья Днепра и Дона. В путь вышло 12600, а к месту живых душ пришло на треть меньше. Такой жертвой они оплатили наивную веру, что новые места ждут их обустройством благодатнее крымского, и что идут они в землю, «где молоко и мёд»…

Вывод армянского населения из Крыма был исполнен как идеальный по бескровности и малозатратности способ решения двух проблем, актуальных для России тех лет. Первая – покорить Крым, изъяв из хозяйственной жизни предпринимательскую инициативу армян, их активы и капиталы, налоги с которых давали самые весомые поступления в ханскую казну, и, развалив экономику ханства, привязать её политику к интересам России. Вторая – заселить Дон самодостаточным народом, предприимчивым и оборотистым, за века освоившим редчайшее искусство деятельно выживать вдали от исторической родины, в любом этническом окружении. Был расчёт, что коммерческое чутьё армян, их деловитость, столетия обогащавшие властелинов Крыма, станут деятельно работать в России, преображая пространства донских степей в процветающий регион империи...

Здесь остановимся и признаемся, что мы с умыслом свели выше в два абзаца основную информацию из всех без исключения публикаций по теме. Вдумчивому читателю предлагаем присмотреться к изложенному, отбросив традиции понимать факты в угоду конъюнктурному контексту. Прежде чем двигаться дальше, ещё раз и в разной последовательности перечитаем два первых абзаца…

Не правда ли, возникает чувство, что изложены две разные истории, не могущие быть рассказом об одном народе в рамках одного исторического события? Опыт героев первого абзаца в разительном контрасте с этикой героев абзаца второго. Постулаты одних никак не могут быть ориентиром для других. Ну не могли вторые быть добровольно брошены в неизвестность, в чужую степь, и двигаться месяцами в повозках с жалкой утварью. Ведь это те, кто бороздил моря, кто лидировал в центрах торговли и ремесла по всему свету, соревнуясь с любым национальным капиталом, даже английским. Да и Екатерина не была бы Великой, если бы в самый пик закрепощения своих подданных вдруг заинтересовалась бы человеческим продуктом из первого абзаца. Да настолько, что дала свободы, на столетие опережающие общероссийские. Если вы согласны, что здесь что-то не так, то давайте разбираться вместе.

Начать следует с 1774 года. Именно в ту пору Турция и Россия попали на несколько лет в полосу неопределённости дальнейшей судьбы Крымского полуострова. Подписав Кючук-Кайнарджийский мир, две державы договорились дать Крыму независимость и объявили, что не будут вмешиваться в дела Крымского ханства. Началась полоса замирения. К тем временам в династии крымских Гиреев шла жестокая междоусобица: несколько братьев делили меж собой притязания на власть. Шагин-Гирей, поддержанный Россией в 1777 г., одержал верх и легитимно пришёл к власти. Для России наступил удобный момент для привязки полуострова к сфере своих политических и экономических интересов. Особенность момента была ещё и в том, что никто не мог предугадать, что пройдёт всего несколько лет – и Шагин-Гирей, отчаявшись распутывать интриги, внешние и внутренние, уставший от головной боли владеть и править, сам попросится под российское подданство и добровольно отдаст Крым России. Напротив, в описываемое начало 1778 года маятник ханских предпочтений под давлением протурецкой части его окружения мог качнуться в другую от России сторону. Вот в это время в сиятельных российских головах и был изобретён план решить проблему, зайдя «с другой стороны», т. е. покорить Крым, разрушив экономику полуострова, бывшую уделом занятий христиан. Татары традиционно считали унизительным, заниматься чем-то иным, кроме чиновного, военного и иного служивого поприща. При этом они налоги в казну ханства не платили.

Но в сельской и городской среде была ещё одна значительная группа населения, признаваемая за мусульман. Это были пришлые из южных степей, а точнее выдавленные Россией степные кочевники, потомки кипчаков-половцев. Номинально они были татарами, но не совсем «исправными». Лишь в военное время власть о них вспоминала, сгоняла в строй, вооружала. В кровавых схватках им отводилось почётное право быть «пушечным мясом». В мирное время властям они были не нужны. В тесноте полуострова не было места для их привычного поприща пасти стада. Не умея прибиться к иному занятию, они нищали и охотно шли семьями к любому крепкому хозяину, на любую тягловую работу и батрачили за жильё и прокорм.

Интересам России отвечала лишь крепкая христианская часть крымчан. Но народ это был тёртый, по намёкам понимающий суть дела. Поскольку речь шла не только о переселении на Дон, но и переводе туда всех капиталов, вопрос упёрся в цену гарантий.

Увы, тут приходилось честно признаться в унылой реальности: Дон в те годы был небезопасен для инвестиций капитала. Причём для любого, не только частного, но и государственного. Кому-кому, а армянским купцам в жутких подробностях было известно, как привольно гуляют там орды кочевых ногайцев. Заверения, что уже строятся по кубанской линии надёжные крепости, армян воодушевляли. Но, говорили они, мы подождём, пока эти меры реально прекратят разбой кочевников.

Блестящая идея обернулась конфузом. И тогда Екатерина направила в Крым Суворова, исполнительность и находчивость которого давала надежду на успех. На месте Суворов быстро разобрался с армянским видением проблемы. Со стороны матери он был с ними одной крови и потому свободно входил с ними в особо доверительное общение. Он признал, что крепости по Кубани и ему видятся слабой защитой, район останется неспокойным до покорения ногайцев, и обещал это сделать. В свою очередь он получил заверения, что тогда Дон обязательно станет для армян самым предпочитаемым краем. В текущем плане и Суворов оставался ни с чем.

К тому времени хан и его чиновники начали с невиданной энергией притеснять христиан, обвиняя их в измене. Турки тоже всполошились. Чуя беду, христиане начали в массовом порядке «уносить ноги», благо было куда. Часть расселилась недалеко по черноморским берегам, но многие ушли в дальние страны. Любой торговый центр охотно принимал пришельцев из Крыма. Замечено, что теми годами метят своё начало армянские общины Кипра, прибрежных зон Франции, Италии, Испании и даже Бостона, что на восточном побережье Штатов Америки, только-только объявивших свою независимость. Крым быстро пустел. Все знали, с какой внезапностью из тумана к берегу могла подойти турецкая эскадра и развязать кровавую бойню. Запаниковали и мусульмане, подавшись к турецким берегам. На глазах Суворова крымчане разбегались как зайцы.

И тут он положил глаз на тех, кого мы выше обозначили как «несправные татары». В панике только они, никому не нужные, обречённо взирали на происходящее, беспомощно ища, как продолжить своё существование. В брошенных хозяевами домах и имениях жить становилась голодно и холодно. Они заинтересовали Суворова. Ну чем не объект для исполнения задачи в её стратегическом понимании? Ослабить экономику ханства с убытием христиан получилось само собой, де-факто. Батраки-татары для России не годились. Но тому мешала сущая малость: превратить их в христиан. Конечно, авантюрность была налицо. Но идея органично вписывалась в общую задачу, и Суворов рискнул её реализовать. Особо воодушевляла военная составляющая в повороте дела. Ведь эти татары лишь в мирное время были недотёпами, но, поставленные под ружьё, уже своей численностью представляли значительную силу. В том и была интрига, чтобы эту силу разом свести к нулю. Ведь военнообязанными эти татары были лишь будучи мусульманами. При легальном переходе в христианство право и обязанность служить в войске хана для них утрачивалось.

Трудно было придумать, из далёкой столицы глядя, что на месте отыщется такой мощный способ ослабить мобилизационный ресурс ханства. Идея родилась на месте и в творческом гении Суворова. Предстояло быстро осуществить ритуал крещения татар, а затем выводить их с территории Крыма, формируя из толп компактные группы. И началось невообразимое: во всех армянских церквях началось крещение новых приверженцев веры Христовой. Хан взирал на происходящее, не совсем понимая последствия. В ход пошла виртуозная суворовская дипломатия и его умение «слепить очи златом». Работа шла дни и ночи. Услуги оплачивались с невиданной щедростью. Когда стало ясно, что местные священники не справляются с объёмами, из Иерусалима прибыли дополнительные святые отцы. К середине 1778 года первые партии новых христиан под охранной воинских команд двинулись в путь в Россию…

Лишь к концу 1779 года переселенцы прибыли на Дон. Общую массу разбили на несколько сельских общин и одну городскую. Вблизи крепости Святого Дмитрия Ростовского горожане начали столбить застройку Нахичевани, а в ближней округе – несколько сёл. В процессе переселения несколько российских офицеров-армян выдвинулись в руководители сельских и городской общин. На них лёг труд первых лет вместе с духовными пастырями «перековывать» переселенцев. Ко второму и третьему поколению это удалось. Свободный труд на своей земле преобразил былых батраков в крепких и домовитых хозяев. Помогало и то, что далёкие их предки были христианами, но в ордынские времена отошли в мусульманство, хотя и номинально: многожёнство к ним не привилось. Потому без проблем они вторично вошли в христианство. С армянством было куда сложнее: так и остались они особым этносом, называемым «донскими армянами». Армян из исторической Армении они не понимали. Отсюда и отчуждение, заметное до наших дней.

За блестящий и творчески исполненный вывод христиан из Крыма императрица щедро наградила Суворова. Но сам он не был удовлетворён: надо было исполнить обещание, которое он дал истинным крымским армянам. В октябре 1783 года битвой при Керменчике он полностью разбил орды кочевников. Те ханы, что уцелели, покорно пали к стопам российской императрицы. Дон перестал быть опасной зоной, и армянский капитал, известные торговые дома, цеховые сообщества из тех, что осели в ближнем Причерноморье, стали нахичеванцами. Они взяли на «буксир» единоверцев суворовского призыва и превратили Нахичевань, а затем и Ростов в крупнейший центр притяжения частных вложений с мощным купеческим, а затем и индустриальным производительным ресурсом.