РАФАЕЛ ПАТКАНЯН: ЗОВ РОДИНЫ

После включения Восточной Армении в состав России русско-армянские связи стали глубже и разнообразнее, особенно в сферах общественно-политической мысли и культуры. Армяне стали получать образование в Российских университетах, русские писатели и поэты стали активно переводить армянскую литературу, армяне, в свою очередь - русскую.

Среди культуртрегерства «русских армян» в XIX веке особая роль принадлежит Р. Патканяну - его считают одним из родоначальников новой армянской поэзии. Рафаел Габриелевич Патканян родился 8(20) ноября 1830 года в Нахичевани-на-Дону. Его дед, Керовпэ выходец на Константинополя, учился в Венеции, позже переехал на Дон, в Нахиченвань. Он сочинял песни, которые пели его современники. Сын Керовпэ, Габриел, имел сан священника, активно занимался общественной и просветительской деятельностью. Он тоже был поэтом и публицистом. Основал и стал издавать в Тифлисе первый, в России армянский журнал «Арарат», в котором позже стал публиковаться и его сын Рафаел. Все три сына Габриела стали писателями, литературоведами, Микаел писал публицистические произведения, сочинял комедии и организовал первый в Тифлисе «публичный театр». Еще одного сына, как и деда, авали Керовпэ, он занимался филологией, заведовал в Санкт-Петербургском университете кафедрой армянской истории и словесности, написал ряд научных трудов по этой тематике, но занимаясь наукой, переводил стихи классиков европейской поэзии.

Наибольшего успеха, став знаменитым поэтом, достиг Рафаел. Так что семья Патканянов, можно сказать, была потомственно-литературной. Все дети воспитывались в духе высокой армянской культуры. Огромное значение играло то, что отец, Габриел, сам воспитывал детей, уделял им много времени и всячески поощрял их увлечение и занятия литературой. Габриел был вдохновителем и первым «редактором» Рафаела.

Начальное образование Рафаел получил дома, тоже под присмотром отца. Габриел содержал в Нахичевани школу. В целом будущий знаменитый поэт получил блестящее образование. В 1843 году, когда ему было 13 лет, он поступил в Московский Лазаревский институт восточных языков, основанный в 1815-м. Его открытие было продиктовано тем, что Россия стала вести активную политику на Востоке и ей требовались высококвалифицированные чиновники, духовные деятели, учителя. Это был привилегированный институт, имевший практически статус лицея. Достаточно сказать, что к концу века в нем училось всего 23 студента плюс 7 посторонних вольнослушателей. В первое время Лазаревский институт готовил лиц, желающих занимать должности по армяно-григорианскому духовному управлению и в особенности посвящающих себя в армянское духовное звание. Но институт несколько раз менял профиль подготовки и выпуска. Так, начиная с 1844 года Лазаревский институт имел цель готовить чиновников для кавказского края из местных уроженцев. Именно в это время и поступил учиться в Москву Рафаел. Вряд ли его привлекала карьера чиновника, но в институте были высококвалифицированные кадры: в специальных классах работало 6 профессоров. Здесь читались курсы по армянской, арабской словесности, истории Востока, русской словесности, изучались турецко-татарский, грузинский языки... Первым почетным членом Лазаревского института был католикос армянского народа. Почетное попечительство принадлежало князю С.Д. Абамелику. Жизнь а Москве значительно расширила кругозор Рафаела, он установил здесь новые связи, нашел надежных друзей. С 1852 года он стал слушать лекции в Юрьевском (Дерптском, Тартуском) университете, старейшем в тогдашней России.

Стихи он начал писать еще в школе и записывал их на грабаре (мертвом книжном языке), однако вскоре стал использовать разговорный язык, в который входили элементы эриванского, ново-нахичеванского и астраханского диалектов. Наличие такого языка, аккумулирующею диалекты разных групп, говорит о межязыковых связях армян, живущих в разных районах Российской империи.

Выдающийся русский поэт-символист, собравший и отредактировавший книгу «Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней», много занимавшийся изучением армянской лирики и ее переводами, - Валерий Брюсов делил творчество Р. Патканяна на два периода: первоначальный, ученический, второй - зрелый (стихи 1855-1864 года), принесший ему известность.

Во второй период своего зрелого поэтического творчества Рафаел Габриелович писал на новом литературном языке (ашхарабаре), который завоевывал все большее признание среди армян. Лучшие ранние стихи Патканяна, которые воодушевлены и переполнены юношеским задором, энергией молодости были переложены на песни и распевались молодыми современниками поэта.

Нужно отметить, что древняя народная армянская поэзия в основном пелась. Песни о любви, колыбельные, свадебные, похоронные, военные, религиозные...

Даже песни о природе, заклинания - тоже распевались речитативом. Да и поэзия раннего средневековья была в значительной своей части песенной. Это говорит о значении мелодии, голосового исполнения в жизни древних людей. Музыка, ритмические речитативы, как эмоциональное искусство воздействуют в первую очередь на чувство, подсознание человека. Такой способ исполнения уходит корнями в далекие глубины человеческого общения. В древности (да во многом и в более позднее время, вплоть до наших дней) такие песни играют важнейшую сексуальную функцию: привлекают внимание полового партнера, Видоизменяясь по функциональной тематике, мелодия, песня, меняла свою направленность, но глубина, изначальная функция воздействия на подсознание в ней оставалась. Отсюда такое влияние ритмической песни танцев и на современную молодежь. Эти традиции перекладывания стихов на музыку использовали многие народы, в том числе и армянский.

Вокруг Рафаела Патканяна собрался небольшой кружок товарищей-единомышленников. Они назвали его «Гамар-Катиба». Так же звучал и первый коллективный сборник стихов, привлекший внимание общественности. Всего кружок выпустил пять таких книжек. Этим псевдонимом Рафаел позже будет пользоваться уже единолично. Эпиграммой к первой книге молодые поэты взяли строку Карамзина: «Пиши, как говоришь, и говори так, как пишешь», подчеркивающую единство литературно-разговорного языка.

Но слава среди русских армян пришла к Патканяну не со сборником «Гамар-Катиба», а со стихотворением «Слезы Армении». Его перевел на русский язык Юрий Веселовский, знаток и любитель армянской культуры, о котором я уже рассказывал.

Это стихотворение можно считать программным для Патканяна - в нем выражена тоска по далекой родине. Стихотворение делится на две части: в первой - поэт бродит по берегy бурной горной реки – Аракс.

По берегам твоим заснувшим

Брожу, Аракс, в тоске моей

Я уношусь к векам минувшим.

Взываю к теням славных дней!

Поэт обращается с просьбой о смирении реки, видя как рыдает Аракс, что даже «чудною волною он объят тоскою жгучей».

Пусть ивы свежестью отрадной,

Сгибаясь, дышат у воды –

И в жаркий день в струе прохладной

Купают нежные листы.

Во второй части Аракс, противясь предложенному поэтом смирению, «запенил грозно воды», вспоминая, что «мои сыны в плену томятся».

Но что же стало с древней славой

Моих роскошных берегов?

Где храм иль замок величавый?

Где блеск старинных городов?

И Аракс отвечает поэту:

Пока сыны мои томятся,

Пока для них отчизны нет,

Я буду скорби предаваться –

И свят да будет мой обет!.

Рафаел Патканян использует прием развернутого психологического параллелизма, так широко применяемый в народной поэзии и, в частности, - песне. Образ Аракса, который вспоминая картины ушедших дней, рисует тяжелую жизнь армян, лишенных родины турками.

Тема родины, исторические мотивы вместе с этим стихотворением становятся главенствующими в поэзии Патканяна. И разве не могла найти эта тема отклик в сердцах соотечественников? В. Брюсов писал: «Значение поэзии Патканяна трудно оценить в полной мере читателю не-армянину. Ее основная сила в чувстве высочайшего патриотизма. В той огненной, бескорыстной любви к родному народу, которая выражается не в одних дифирамбах, но и в горьких сатирах. Истинная любовь не чуждается гнева и даже ненависти. И именно потому веришь в глубину любви Патканяна, что он смел ненавидеть в родной стране все, достойное ненависти, и умел разить гневными стрелами все, заслуживающее таких ударов. Есть поэты, которые искренне любят родину, но их любовь - слепая, разливающаяся, без различия, на все «родное»; любовь других - безотчетная, не сознающая, на что именно она направлена, подобная привязанности зверя к тому лесу, где он родился; бывают и третьи, готовые любить родину из корыстных целей... Не таков патриотизм Патканяна: его не ослепляет любовь, он видит грехи и язвы родного народа, но, вместе с тем, знает, за что его любить и что в нем любить. Это патриотизм действенный, обязывающий не к безграничным восторгам, но к решающим поступкам; это - любовь, оживляющая других и самому поэту, дающая черпать из себя все новые силы. Но, конечно, надо быть сыном своего народа, чтобы вполне понять могучее впечатление, которое должна производить поэзия, проникнутая силой такой любви...».

Подобную любовь к своему народу, к своей стране испытывали А. Пушкин, М. Лермонтов, П. Чаадаев. О такой «странности» любви к отчизне говорит Лермонтов. Но есть здесь и один важный оттенок.

К этим замечательным словам В. Брюсова хочется добавить: такая любовь, какую испытывал и воспевал Р. Патканян, концентрируется на мыслях об освобождении своей родины, когда все, что идет на пользу борьбе за освобождение народа - достойно высшей похвалы, а то, что мешает этому, пусть даже исходит от армян - отрицается и осуждается. Недаром В. Брюсов говорит в начале, что такую любовь трудно понять не-армянину.

Поэзия Р. Пытканяна вобрала в себя живость и энергию народного языка. Меткие находки, «прямо попадающие в цель», умение найти и подчеркнуть самое важное и сказать об этом просто, непосредственно, привлекали читателей в первую очередь, Поэт, таким образом, выражал мнение народа. И коль скоро мысль о свободе родины была самой глубокой, сильной у «русских армян», все □стальное в стихах невольно отходило на второй план.

Другим, наиболее популярным произведением Р. Патканляа стала поэма «Смерть храброго Вардана Мамиконяна». Это был национальный армянский герой восстания против персов в 451 году новой эры.

Чем древнее история народа, тем больше в ней легенд и различного толкования в разных источниках, особенно если это относится к жизни национальных героев.

Фрагмент поэмы «Смерть храброго Вардана Мамиконяна» перевел В. Брюсов. Из названия поэмы явствует, что ее герой Бардан погиб, эту сноску дает и сам переводчик - «погибший в битве с персами на Аварайрском поле». Кто же такой был Вардан Мамиконян? В истории он носил еще одно имя - Кармир Вардан (Красный Вардан). Речь идет о времени, когда Персия и Византия соперничали между собой из-за земель Армении. Под властью марзапана-перси (наместника) Армения потеряла самостоятельность. Вардан Мамиконян, собрав десятитысячное войско, в 451 году занял Двин и прогнал марзапана. Восстание приняло общенародный характер. На следующий год двадцатитысячная армия персов вновь вошла в Двин, но была разбита и марзапан убит. Так трактует эти события (и дату!) «История армянского народа» (Ереван, 1989). И ничего здесь не говорится о гибели Вардана.

Обратимся к древнему источнику, классическому труду армянской историографии - «Истории Армении» Иованнеса Драсханакертци. Он пишет (язык его краток и емок, как текст летописи): «...в Персии стал царствовать Хосров вместо отца своего Кавата. Восставший против него Вардан Мамиконян убил в городе Двине марзапана Сурена, а сам вместе с другими нахарарами (правителями областей - В.С.} ушел служить грекам. В это время царь Персии Хосров, собрав большое войско, отправил его в поход на Вардана, и разыгралось ужасное сражение на поле Халамах (между Днином и соседним .лесом - В.С.), и благодаря непрестанным молитвам святого Нерсеса войска Вардана страшным ударом истребили персов». И здесь ни слова не оговорится о смерти Вардана, а это странно, если бы он погиб. Ибо смерть за отечество делает полководца героем народа. Но и сомневаться в знаниях истории Патканяна мы не вправе. Может быть, поэт говорит о смерти Вардана, чтобы сделать его облик воистину мученическим и героическим?

Поэма Р. Патканяна написана энергичными пятистрочными строфами. Вот первая строфа фрагмента:

И теперь нам молчать, о друзья.

                                                       и теперь,

Когда враг нас терзает, как яростный

                                                       зверь,

Прямо в грудь направляет свой меч

                                                       роковой,

Не смущаясь рыданьем и скорбной

                                                       мольбой?

О, братья-армяне! Пора отвечать:

И теперь нам молчать?

Далее тема, варьируясь, усиливает напряжение, которое по идее автора должно неминуемо воздействовать на людей, как призыв к восстанию:

И теперь нам молчать,

                                 когда яростный враг

Отнял меч-оборону, унизив наш cтяг,

У работников плуг вырвал дерзко из рук,

Переделал на цепи тот меч и тот плуг?

О горе! В плену мы должны изнывать! И ныне молчать?:

Семь подобных строф, в которых перечисляются все беды и страдания, которые принесли на армянскую землю чужеземные завоеватели, заканчиваются вопросом: «И ныне молчать?»

Строфы натягиваются как тетива лука.

Восьмая строфа переводит эмоции в прямой вопрос, подталкивающий к тому, чтобы народ брал в руки оружие.

И теперь нам молчать?

                           Что же скажет весь свет,

Если камни и скалы застонут

                           в ответ?

Скажут все, что армяне достойны

                           судьбы.

Что они по заслугам в плену и рабы!

Умели отцы край родной защищать!

Доколь же молчать?

И, наконец, отрывок из поэмы заканчивается обыгрыванием слов: тот вправе молчать, кто погиб за отчизну.

Пусть молчит тот, кто нем,

                              чей недвижим язык.

Или тот, кто в ярме,

                              видеть сладость привык!

Но, в ком сердце мужчин, кому честь

                             дорога,

Пусть бесстрашно идет против злого

                             врага!

Кто славой сумел свою смерть

                               увенчать,

Тот вправе молчать!

Многие из своих стихотворений, посвященных описаниям природы и молитвам, и песням соловья, и скитаниям людей и т.д. - Патканян поворачивает и своей основной теме - памяти о родине, призывам к борьбе за ее свободу. И эта тема может проходить то «красной нитью» стиха, то отдаленным отзвуком. Вьется в небе жаворонок... Почему грустна его песня? Пахарь на армянской земле - не хозяин, и его надо защитить. Так же и птенец соловья успокаивается только тогда, когда слышит «звуки бранных песен». «Тоской звучит струна поэта» - ей не нужно слов, ей нужно душа Армении. В обращении к ученому автор тоже мечтает об освобождении своей родины. Интересен художественный прием стихотворения «Великий человек». В нем отец, отправляя сына в жизнь, ждет, чтобы тот, совершив подвиг, стал великим. Что только не делает сын: скопил богатства, стал гением в науке, творил чудеса, покорял земли, убил исполинского дракона - все не то. И только когда он освободил из рабства брита, отец назвал его великим.

Стихи Р. Патканяна переводили B. Брюсов, Ю. Веселовский, Л. Уманец, C. Головачевский, В. Щур. Д. Пагирев и другие поэты.

В середине 60-х годов лира Патканяна на время умолкла. Он продает в Санкт-Петербурге свою маленькую типографию, в которой издавал армянский журнал «Север» и возвращается в Нахичевань. Пишет повести, рассказы, очерки, публицистические статьи. Темы его материалов - картины нахичеванской Живи и страницы истории Армении. Он обращается к самосознанию своего народа, усиливается социальный аспект его творчества: он разоблачает жадность армянских купцов и промышленников, духовенства. Патканяна волнует разлагающее воздействие капитализма на молодежь.

По примеру отца он начинает преподавать в школе, написав для этого книги «Новая азбука», «Народный песенник» и другие, пропагандирующие просвещение. Писал он и детские воспитательные стихи, которые хорошо воспринимались школьниками.

На критическую, сатирическую прозу и публицистику Патнаняна влияли художественные, общественно-политические идеи Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Конечно, армянская литература испытывала воздействие прогрессивной классической русской литературы, но мы не должны забывать о том, что и культура закавказских народов, Грузни и Армении, после их присоединении к России, стала оказывать на русскую культуру взаимное воздействие. Русские писатели, художники, архитекторы открывали для себя «кладовые» древних культур закавказских народов.

С началом новой русско-турецкой войны 1877-78 годов он выпускает сборник стихов «Свободные песни», публикует цикл сатирических стихов «Лира Нового Нахичевана», в которых чувствуется влияние А. Некрасова. Поэтому правомочно говорить и о третьем этапе его поэтического творчества.

Во все годы своей жизни Рафаел Габриелович Патканян не имел хорошего достатка. Заработать на достойное существование литературой было практически невозможно. Несмотря на признание, его материальное положение было малообеспеченным. Сатирические стихи вызвали некоторые критические отклики и выпады появившихся недоброжелателей.

Его свалила с ног тяжелая болезнь. Были собраны общественные деньги, но спасти поэта не удалось. Он умер 22 августа (3 сентября) 1892 года в Нахичевани на Дону. Его похоронили у монастыря Сурб Хач. Рядом с могилой Налбандяна. Когда-то вместе, будучи практически одногодками, они вместе учились в школе. Теперь же их бюсты встали рядом у стен монастырского собора. Бюст поэту был поставлен и в Эчмиадзине.

Стихи Р. Патканяна входили в различные сборники, антологии, издававшиеся до революции и в СССР. В Ереване в 1963-1966 годах вышло четырехтомное собрание сочинений Рафаела Патканяна. Его творчеству посвящена книга Г. Чалхушьяна «Армянская поэзия в лице Патканяна», изданная в Ростове-на-Дону в 1886 году и литературоведческие очерки Ю. Веселовского. Новая поэзия «русских армян», зачинателем которой был Хачатур Абовян, Микаэл Налбандян, Рафаел Патканян, была успешно продолжена Ованесом Туманяном, Аветиком Исаакяном, Ван Терьяном...