КЕЛЛЕ-ШАГИНОВЫ: СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА

В своих историко-литературных этюдах я описал лишь несколько биографий людей, которые давно и хорошо известны в Нахичевани, Ростове, Армении, России, а некоторые - и в других странах. Уже создана славная галерея «Люди Нахичевани». Нахичеванские армяне славились не только кик умелые промышленники, удачные купцы, но и прекрасные врачи, художники, музыканты, поэты, издатели...

Но сейчас я хочу рассказать об одной замечательной семье, род которой хронологически тянется еще с крымских времен. Я давно слышал о том, что во многих армянских семьях хранятся фамильные хроники, старинные фотографии, семейные реликвии, редкие книги... Их не раз собирали для городского музея. Еще Мартирос Сарьян собирал в Нахичевани такие документы. Следует вспомнить и подвижнический труд директора музея русско-армянской дружбы, которые долгие годы находился в помещении церкви монастыря Сурб Хач - Светланы Мелконовны Хачикян. Есть музеи в селах Чалтырь, Крым... Но сколько еще редких вещей хранится а старых армянских сундуках, на чердаках, в подвалах...

Недаром говорят: на ловца и зверь бежит. Как только я заговаривал о том, что работаю над книгой о Нахичевани, мне «доставалась» интересная информация. Беседую, скажем, с таксистом, и он рассказывает о своем прадеде, который служил священником в Чалтыре. Разговариваю со знакомыми армянами, а у меня есть товарищи и среди журналистов, и поэтов, и музыкантов, и мне сообщают любопытные факты.

Но один случай в Севастополе стал для меня поистине классическим. В мае 2010 года в этом великом русском городе проходил очередной VI Международный телерадиофестиваль «Победили вместе», посвященный Великой Отечественной войне, членом жюри которого я и являюсь. На одной из экскурсий нас отвезли на 30-ю батарею. Подземный город, где жили по 500 человек, обслуживающих две башни с огромными орудиями, поразил меня. Война дохнула на меня этими жуткими жерлами. А кругом зеленели лужайки, полыхали дикие маки, цвели одуванчики, сурепка... И Сразу - дегустационный зал винзавода, который находится совсем рядом, в селении Алькадар. Тонкие бокалы с переливающимися розовыми, багряными, желтыми напитками, блики огней, какое-то умиротворение души и тела... Этот контраст: трагические последние бои за Севастополь, десятки тысяч моряков, брошенных на берегу без боеприпасов, воды, пищи и… цветущая поляна под жерлами страшных орудий... и терпкий вкус, тонкий аромат крымских вин... - создал какой-то странный психологический коктейль, помогающий лучше понимать суть истории и человеческой жизни. Война, героическое прошлое Крыма увиделись вдруг в новом свете, где жизнь и смерть ведут свой вечный диалог, сводят и никак не могут свести между собой старые счеты...

Да, Азовская флотилия, построенная на Дону, под Ростовом, в Приазовье, которую привел в Черное море адмирал Клокачев в 1778 году, стала основой Черноморского флота, а значит, имела непосредственное отношение к основанию здесь гавани в Ахтиарской (Севастопольской) бухте и самого Севастополя. И эта ниточка Ростов-Севастополь «грела меня». Размышляя об этом, я рассказал о исторических связях наших городов своей соседке по дегустационному залу Татьяне Колесниковой, заведующей сектором информационного обеспечения Севастопольской городской государственной администрации. Рассказал и о том, что пишу новую книгу о Нахичевани, об армянах, пришедших на нижний Дон из Крыма. И она сообщила мне, что недавно опубликовала в «Литературной газете» материал из истории одной армянской семьи, чей дальний потомок, Мария Петрова, живет сейчас в Севастополе.

А дальше последовала история, без которой эта книга, как я считаю, была бы не совсем полной, ей не хватало историко-биографической конкретики более старых времен.

М. Колесникова познакомила меня с М. Петровой, и вот мы сидим на берегу Артиллерийской бухты в кафе за тяжелыми белыми деревянными столами. Вечерело... Солнце только что спряталось за гору. После прошедшего майского дождя воздух был особенно свежим, словно упругим. Вода в сонной бухте чуть покачивала катерки, стоящие у причалов. На легкой зыби пританцовывали первые вечерние огоньки...

Маша принесла из дома небольшой альбомчик. Это ее прапрабабушка Гадаринэ (Екатерина) Келле-Шагинова привезла из Иерусалима после своего паломничества в Израиль. Переплет из дорогого дерева был обтянут тонкой сафьяновой кожей, слева па каждой странице - виды Иерусалима, справа рисунки-орнаменты из засушенных экзотических цветов. Все сохранилось, как будто было сделано вчера...

Иван Матвеевич Келле-Шагинов

Мария принесла и старые фотографии, некоторые фрагменты из записок прадеда. Но прежде чем рассказать об этой удивительной армянской семье - детективная, почти фантастическая часть моей истории.

Я хотел сделать фотоснимки на берегу бухты и вдруг вышел из строя аппарат - перестал двигаться затвор. Когда мы расстались, и я перебрался в Северную часть города на катере, в первом же магазинчике купил себе кое-что перекусить, так как опоздал на плановый ужин в ресторан. В этом магазинчике я забыл все, что мне принесли и Татьяна, и Мария: газету, тексты, копии фотографий... У руки своя «память», я не ношу обычно ничего в руках, поэтому и забыл сверток. А утром рано я уезжал в Симферополь, сгреб все со стола в дорожную сумку, считая, что и эти документы лежат в общей стопке. Стал искать их в поезде и не нашел. Дома получил копию текста газеты, но она не читалась при увеличении. Потом не открылась флеш-карта из фотоаппарата. Не смог сразу починить аппарат. Словно перст судьбы мешал мне распорядиться неожиданно полученным мной краеведческим богатством.

Но я не верю в чудеса, спокойно отношусь к мистике, к случайному стечению обстоятельств. «Собаки лают» (сгущаются тучи случайностей), а караван должен идти вперед.

И вот я на тропе поиска. В Ростове-на-Дону живет Сергей Карпович Келле-Шагинов - внук Ивана Матвеевича, написавшего «Воспоминания». 3-я Пионерская улица, рядом, кстати, проходит и улица Вары Пановой. 3-я Пионерская, так узка, что по ней едва может проехать автомашина. Дом, утопающий в зелени, цветы у ступенек крылечка. Высоченные кусты ремонтантной малины... В комнате - прохлада, тишина и уют. Меня радушно встречает хозяйка Кира Андреевна Келле-Шагинова. На стенах развешаны старинные фотографии, в углу большой сундук, инкрустированный черепаховой и слоновой костью. Его тоже привезла из Иерусалима Гадаринэ Келле-Шагинова. И вот я слушаю рассказ Сергея Карповича, рассматриваю редчайшие фотоснимки, другие документы, рукопись записок его деда. Мой первый вопрос Сергею Карповичу: «Что значит такая странная фамилии - Келле-Шагинов?» Он отвечает: «Сколько я не пытался узнать секрет такой двойной фамилии, ничего у меня не получилось. Более того, она написана в метриках как Кеолле, ее сократили, вероятно, для удобства произношения». И я подумал: А ведь Шагни – армяно-татарское имя и основа фамилии. Вспомним хотя бы хана Шагин-Гирея, при котором Крым отошел к России. А ведь он был прямым потомком Чингиз-хана.

Мы склоняемся нал страницами «Воспоминаний»…

Иван Матвеевич Келле-Шагинов за своим рабочим столом

Иван Матвеевич начал их писать 26 января (8 февраля) 1913 года, в день своего шестидесятилетия. Это тот рубеж, когда каждый человек, достигающий его, серьезно задумывается о смысле жизни, о прожитом, подводит итоги сделанного... Ведь время не только физическая субстанция, оно еще носит ярко выраженный социальный, биологический и психологический характер. Келле-Шагинов и начинает свои записки с попыток осмыслить бег времени, его удивительный феномен.

Воспоминания И.М. Келле-Шагинова представляют собой ценнейший документ времени. Среди целей его записок: рассказать историю Нахичевани-на- Дону, поведать свою родословную, описать семейную хронику, дать картину общественной жизни. Он говорит и о бытописании, той важнейшей составляющей жизни людей, которая в наши дни практически «убита» современным телевидением вместе с документальной кинохроникой и выхолощена из литературы, Он пишет: «Передавая мелочи семейной жизни, я думаю представить образец современного быта, обстановки жизни, характеров, нравов и проч.» Вот что придает «аромат» запискам Келле- Шагинова!

Его прадед Никогос Шагинов, родившийся в Крыму а 1751 году (умер в 1801-м) прибыл с переселенцами на Дон, Ему было тогда 2S лет. Привез он с собой и маленького сына - Шагина, тому было около 6 лет.

Иван Матвеевич повествует об очень значительном событии крымского периода. В начале 20-х годов XVIII века карабахские армяне восстали против персов, угнетавших их. Руководил этим восстанием Давид Сюн, называемый еще Давид Бек. На помощь восставшим отправился отряд армянской молодежи в числе 265 человек. Путь отряда лежал через Трапезон. Они вместе с воинами Давид Бека дрались за свободу армян. В это время все Закавказье (армяне, грузины) поднималось на освободительную войну. В это время русская армия и южный флот выступили в Персидский поход (1722-1723), чтобы оказать помощь христианским народам Закавказья. Они действовали по соглашению с царем Картли Вахтангом VI и армянским католикосом Есаи. Русские войска заняли Дербент. 23 октября 1723 года в Дербент прибыл Петр I, туда же приехал и грузинский царь Вахтанг и Давид-Бек с крымскими «партизанами». Часть крымских армян, добившихся своей цели, вернулась в Крым, другие осели на берегу Каспийского моря, где на месте небольшого поселения, значившегося с 1609 года, была основана крепость и город Кизляр. Потомки этих армянских храбрецов оказались позже в Нор-Нахичевани, среди них Тер Мартос Шагинян, Богос Ашьен Андреас, Тер Ованес Шагинян, прадед Ивана Матвеевичи Келле-Шагалова...

Дед Ивана Матвеевича Шагин Никогосович Келле-Шагиыов был диаконом церкви Святого Теодороса (Федоровской). Женился он в 1808 году на дочери протоиерея этой церкви о. Крикора Аксентьева Екатерине. 3 декабря у них родился сын Татиос (Матвей), отец главного героя нашего повествования. «Мой дед был очень трудолюбивый и религиозный, во время стройки каменной церкви св. Теодороса из усердия, все время от начала и до конца, наравне с рабочими копал землю, носил кирпичи и клал стены, был очень набожен, правдив и усерден по службе. Представительный по внешности, с темно-каштановой шевелюрой, с карими глазами, начитан, обладал даром слова, серьезен и твердых правил, бескорыстен и благочествив».

Каждый год в июле под Нижним Новгородом проходили знаменитые Макарьевские ярмарки. Нахичеванское духовенство для совершения церковных треб направляло туда священника - там действовала армянская церковь, так как на эту всероссийскую ярмарку приезжало много купцов-армян из разных уголков страны. В 1823 году такую поездку и предложили Шагину Келле-Шагинову, но он отказался от нее, так как за такое «назначение» председатель духовного правления вымогал у него деньги. Этот отказ стоил Шагину жизни, так как в результате возникшего конфликта Шагин получил по воле случая смертельное ранение - председатель бросил в него тяжелый кот («хатр» - вид обуви, вроде ботинка» изготовленный из толстой, грубой кожи, весом по 5 фунтов в каждом), который угодил молодому священнику в висок. Так рассказывает в своей рукописи Иван Матвеевич Келле-Шагинов. Оставшаяся с двумя малолетними детьми вдова Екатерина с трудом содержала сына (отца Ивана Матвеевича) и дочь.

«Бабушка, как дочь священника была грамотная, знала все молитвы и церковное служение, хотя в то время среди женщин грамотность была редкостью. Это ей и помогло теперь. Она занялась обучением грамоте детей. Тогда школ не существовало, всяк мог обучать, никаких разрешений или дипломов не требовалось, никаких инспекций, лишь бы сам был мало-мальски грамотен, учи, как только умеешь. Отчасти обучением, отчасти шитьем бабушка сумела пропитать себя и двоих детей. Отца моего, старый священник, дедушка его, повел к своему старому знакомому «Хазез» Минасу Мясникову, отдал на обучение на 10-м году, где он пробыл до 13-летнего возраста, когда его взял на обучение в мальчики галантерейной торговли Карп Тумасов…»

Александр Келле-Шагинов

Taк начиналась деловая карьера рода Келле-Шагиновых, связанная с галантерейной торговлей. Если первые представители этого рода в Нахичевани были священниками, то потомки их стали купцами.

«У Хазез Минаса отец мой Татиос научился плести разного рода шнурки, фитили для сальных свечей, канты разные крученые из шелка и мишуры для обшивки краев кафтанов по тогдашней моде. Кафтаны эти, «габа», были всеобщим верхним мужским костюмом, летом делались из легкой материи, а зимой на вате и подкладке из сатина или атласа. К ним делались шмуклерской работы пуговицы, для платьев - также. Но главная работа была плетение фитилей для свечей. Сальные свечи были существенным предметом освещения в домах ночью, фитиль, умело сплетенный, играл ту роль, что, сгорая, не давал большого нагара, как стеариновый. Вот такие фитили умел сплесть отец, и я помню в первые годы детства он имел формы для свечей и отливал их особым способом с самодельными фитилями, которые горели гораздо ярче продаваемых на рынке и не давали нагара.

Татиос в этом деле скоро сделал заметные успехи, так что хозяин нашел возможным положить ему небольшое жалованье, которое дало ему средства иметь свою обувь и даже летом не ходить босиком. Обувь эта была самая примитивная, сшитая из местной выделки сафьяна, изготовленная вроде чего-то среднего между калошей и туфлей».

Карьера Татиоса Келле-Шагинова была успешной. «С 1857 по 1860 года отец нес выборную должность заседателя магистрата». Городским головой был Семен Христофорович Аладжалов, председателем - Иван Васильевич Шагинов. Обязанностью отца была чисто полицейская часть. Ночью стучат в окно, где-то пожар, ему седлают коня, он летит на своем гнедом на пожар. Где-то надо делать облаву на шайку разбойников, он во главе команды едет на облаву.

В армянских поселениях, какие-либо неурядицы, - он на своем гнедом там, производит суд и расправу по местным обычаям. Его там сильно боялись и уважали вместе с тем за справедливость и нелицеприятное отношение к нарушителям называли «судья с кнутом», так как он всегда разъезжал на своем резвом гнедом с кнутом в руках. Кнутом же отец только грозил, но в дело никогда не употреблял. Этот его строгий вид и корректность покоряли строптивых, ведь розги и палка были обычным делом».

Эта картинка хорошо показывает, чем занимались представители власти, в частности, сотрудники магистрата, но одновременно она говорит и том, как многое зависело от личности этого самого представителя власти.

«Заседатель был вправе за малейшее ослушание послать хоть кого угодно на пожарный двор» дать ему количество розог по усмотрению. Вот сидим дома на крылечке, приводят провинившегося. Узнав, в чем дело и убедившись в виновности его, судья (т.е. мой отец) тут же рассудит и приказывает вести его на пожарный двор, дать 20 розог.

Исполнение всегда откладывалось на утро, когда сам судья придет в присутственное место. Это уже стража знала и потому виновного держали в корде-гардии. На другое утро отец, придя на работу, требует привести виновного, прочитает ему хорошую нотацию, доведет его до раскаяния, возьмет с него слово, что эго больше не повторится, а если причинил кому ущерб или обиду, заставляет помириться, возместить потерпевшему причиненный убыток или выпросить прощение и так его отпустит, не находя надобности в исполнении экзекуции. Так у него обходились угрозы, этим способом он достигал гораздо лучших результатов, чем порка розгами».

Когда Татиос (Матвей) Келле-Шагинов уже имел свое дело, он, в память об отце «отдал долг» Федоровской церкви - сделал ее основательный капитальный ремонт.

Первые церкви Нор-Нахичевана были деревянными, можно сказать, временными, поэтому-то их и поставили гак быстро. Без них набожные армяне жить не могли. Все церкви Нахичевани носили имена своих крымских строений-аналогов. И как только город стал более-менее благоустраиваться, а старые церкви ветшать, началось строительство каменных храмов, их ремонт. И вот история в виде записок И.М. Келле-Шагннова оставила нам конкретное свидетельство, как происходил один из таких капитальных ремонтов.

Храмы в Нахичевани строились с большими подвалами, предназначенными для хранения различной хозяйственной и церковной утвари.

Но вернемся к нахичеванской церкви святого Теодороса. В 1857 году Татиос Келле-Шагиыов был выбран ее ктитором, Она в это время была «в состоянии близким к развалу. Крыша протекала, купол сгнил, рамы развалились, штукатурка наружная и внутренняя готова была совсем обнажить степы…» На следующий год Татиос, изучив обстановку, пригласил священников и влиятельных прихожан к себе домой на «мабаз». Во время этого обеда он предложил собрать деньги на строительство новой церкви.

Первым выложил свою долю - тысячу рублей (деньги для того времени значительные). С собранной первой суммы - 7 тысяч рублей начали ремонт.

«Переделали весь купол, рамы, штукатурку внутри и снаружи, всю крышу исправили и окрасили, железные двери новые навесили, на окнах - железные решетки, пол перемостили. Сделал иконостас резной работы, по всем стенам такие же иконостасы; резчиком, позолотчиком Ремизовым были исполнены по рисункам, которые отец раздобыл сам. Ездил к художнику Ардалиону Ивановичу Золотареву, который написал новые иконы на алтаре и на боковых иконостасах по образцам и сюжетам, по которым отец давал ему задания, изучая характер того святого, которого изображали. Выписал из Таганрога очень искусного художника амфрейльных работ, который окрасил всю внутренность церкви.

Вся эта позолота, иконостас, алтарь и живопись стен сохранилась до настоящего времени, более 50 лет».

Кроме этого, были сделаны каменные лестницы, поставлена каменная ограда вокруг обширной площади. Вместе со священником Тер-Кеворком Балабановым был заложен громадный фруктовый сад, который одно время был лучшим местом гулянья отдыхающей публики. Сюда по праздникам приходили пить чай, ставили самовары на устроенных для этого столиках со скамьями. В общем, церковь служила местом и отдыха.

Квинтет Келле-Шагиновых. Стоит Александр, сидят Алексей, Татиос, Карп, Сергей

Татиос Шагинович служил в общем 22 года, и, умирая, завещал поставить в Федоровской церкви новый набор колоколов. Эту задачу решил уже его сын - Иван Матвеевич. И Татиос Келле-Шагинов и его супруга были похоронены за оградой Федоровской церкви.

Совершил он и еще одно благое дело — отправил свою мать - Гадаринэ в паломническое путешествие на Святую землю. Эпизод паломничества в Иерусалим, показателен для состоятельных нахичеванцев, поэтому, опираясь на воспоминания И.М. Келле-Шагинова, я воспроизведу наиболее значительные детали этого путешествия на Святую землю. Такую поездку Гадаринэ (Екатерина) Келле-Шагинова смогла совершить, когда се сын, Матвей, стал уже небедным человеком и смог оплатить это недешевое путешествие. А о том, что стоила такая поездка, говорит тот факт, что паломники зашивали золотые монеты (талеры) в «поясок», делив их на две части - для первой надобности и для жизни в Иерусалиме.

Совершить паломничество в Иерусалим мечтали многие христиане, некоторые даже давали обет такой поездке. Такой обет дала в свое время и Гадаринэ. К осени 1852 года собралась большая группа нахичеванцев, готовых отправиться «за три моря». В нее вошли члены семей Хлытчиевых, Бахчисарайцевых, Поповых…

Прежде, чем тронуться в путь, они должны были выполнить определенный ритуал, в частности, посетить все церкви Нахичевани и выстоять там обедни. К каждой церкви двигаться нужно было только пешком, желательно - босиком, чтобы показать свое усердие перед Господом. Летом ходили босиком даже в церковь монастыря Сурб Хач, более того в церковь Святого Карапета, которая находилась в соседнем селе Несвитай. Затем прощались со всеми родственниками. 23 сентября 1852 года они отправились в дальнюю дорогу.

Паспорта для поездки получали в Таганрогском градоначальстве, куда в то время был приписаны и Нахичевань, и Ростов. Провожали счастливцев все семьи родственников. Последним было посещение Георгиевской церкви, здесь состоялись последние молитвы. Некоторых паломников свои провожали до границ нахичеванской земли, обычно молодые парни на верховых лошадях. Двигались через Чалтырь, Самбек, где была «переночевка» и далее - на Таганрог. Там их уже ждал зафрахтованный парусный корабль. Затем следовала Одесса, а от нее уже на пароходе шли на Константинополь, Смирну до Яфары. Дальнейший путь - на осликах среди апельсиновых и лимонных рощ - в Иерусалим.

Паломники жили на Святой земле всю зиму и весной возвращались домой. Они присутствовали в разных церквах на всех службах от Рождества до Пасхи. Домой нахичеванская группа вернулась в апреле 1853 года. Гадаринэ встречали за городом. Здесь по дороге из Чалтыря в Нахичевань она узнала, что у нее родился внук, Иван, (герой нашего повествования) и очень обрадовалась, когда узнала, что у него были глаза цвета «нахшун» (светлые, пестрые) и каштановые волосы, как и у ее покойного мужа, (Шагина) Ованеса. Она была счастлива - так жизнь отблагодарила ее за трагическую смерть мужа и тяжелое существование вдовой с двумя детьми.

Все родственники и знакомые очень радовались любому пустяковому сувениру, привезенному со Святой земли: стеклянным колечкам разных цветов, браслетам для девушек, для старших – «маздаки» - жвачке из пахучей мастики… Все паломники получали «звание» «гаджи-мама», «гаджи-баба», «гаджи- папа» и пользовались особым уважением среди нахичеванцев.

С детских лет Иван рос при церкви и нередко собирал деньги «в кружку» или в тарелку - для нужд храма или в пользу Сурб Хача. Эти деньги он записывал в особую книжечку и отвозил их с отчетом в монастырь. «Книжка эта, которую отец дал мне для этой цели, была первой у меня счетной книгой, и я ее храню и сейчас на память. С тарелкой я ходил с 1860 года по 1864 год неукоснительно».

Одним из огромных достоинств армянских семей было всестороннее воспитание детей - это служило базовой ценностью в их домашней педагогике. На примере детства, обучения Ивана хорошо видно как строился этот процесс, какую роль играли в нем родители. В этом домашнем обучении хорошо просматривается «настрой» ребенка на его будущую работу, на продолжение дела отца.

«Отец после обеда отдыхал. Ляжет и меня, бывало, положит с собой и начинает подавать арифметические задачи, чтобы я решал их в уме. Он предварительно научил меня считать, производить сложение сумм, вычитание. Мы освоили таблицу умножения и деления. все это последовательно, день за днем. И я начал довольно свободно решать в уме задачи с двухзначными числами. Учили мы с ним стихи, басни. Рассказывал сказки. Рассказывал мне, что когда я вырасту, мы с ним будем ездить а Москву по делам и понемногу приучал меня к мысли о моей будущей работе».

В армянских семьях в то время женщины и мужчины проводили досуг раздельно, собирались по интересам. Отношения с матерью у Ивана складывались на основе материнской ласки и заботы.

«Постепенно я стал принимать участие в разговорах взрослых, задавать отцу вопросы: что, почему и для чего, и отец никогда не оставлял их без исчерпывающего ответа. Задавал я вопросы и гостям отца».

Когда в доме Матвея Келле-Шагинова собирались деловые люди и решали вопросы городской жизни, 7-летний мальчик часто присутствовал при этих беседах и даже принимал в них участие. «Сидя возле отца и все слушая внимательно, я стал вникать в дела, понимать смысл обсуждаемого и даже иногда вмешивался в их суждения расспросами и меня не отталкивали, не говорили, что мне рано знать об этих делах, а разъясняли, согласно моему пониманию, что хорошо и что плохо. Это были первые семена, посеянные в моем сердце любви к общественным делам, каковая стала спутником всей моей жизни».

Рассказ Ивана Матвеевича о годах обучения также содержит очень ценный материал о том, как и чему учили в нахичеванских училищах. Он вспоминает и своих учителей, и одноклассников. Пусть сохранятся для истории имена учителей нахичеванского уездного училища 1862-1865 годов, штатным смотрителем которого был Эдуард Иванович Виссор. В училище этом обучалось ежегодно по 20 35 детей - ростовцев и нахичеванцев. «У Виссора мы проходили по русскому языку словесность, грамматику, диктовку, переложение и сочинение. Арифметику всю и начальную алгебру, географию всеобщую и черчение карт, русскую историю, чистописание и рисование. Французский, немецкий и армянские языки, армянский закон Божий, Преподавателями были: Митин по русскому языку, Сакун Николай Михайлович по арифметике, Антонов - история и география, Ламбер, позже Изар - по французскому, Наварсартьян, а позже Зазизьян по армянскому, закон Божий преподавал священник Хачадур, а позже Саркис Махсуммаджиян, Виссор преподавал немецкий язык, рисование и по всем отраслям заменял не явившегося в класс преподавателя». Кстати были тогда в училище и такие оценки: «четыре с половиной», «пять с плюсом»...

Иван Келле-Шагинов с отличием окончил училище, был первым учеником, за что получил в подарок роскошную французскую книгу. «Экзамены проходили торжественно в актовом зале уездного училища и на последнем заключительном экзамене был среди родителей инженер Фронштейн, заинтересовавшийся моими бойкими ответами, задал целый ряд вопросов от себя по разным отраслям знаний, и, получив на все вопросы исчерпывающие ответы мои, встал из-за стола, подошел ко мне, взял меня на руки и поднял, расцеловал и, обращаясь к товарищам моим, поставил меня в пример, как нужно учиться».

Среди событий школьной жизни Иван Матвеевич выделяет одно, оказавшего на него большее эмоциональное впечатление: «На Рождество 1863 года ученики, отпущенные на каникулы, были в сочельник приглашены к Виссору на вечер. Оказалось, что он устроил для учеников елку. Я, никогда не видевший елки, был приятно поражен, когда поставили нас в пары, в нашей тускло освещенной классной комнате, вдруг за дверями заиграли на рояле марш и, растворив двери нашей столовой, нам представилось ярко освещенная елка, вся увешанная золочеными орехами, гирляндами и восковыми свечами».

Деловая карьера Ивана Матвеевича Келле-Шагинова демонстрирует то, чего может достичь своим трудом человек за свою жизнь, если у него есть талант и трудолюбие. Его отец в детстве с сестренкой и матерью жили после трагической смерти Шагина Никогосовича первое время в «маленьком деревянном трехоконном домике», а потом семья из-за того, что была не в состоянии платить за его аренду, вынуждена была переехать к престарелому родственнику и жить в одной маленькой комнатке полуподвального помещения.

А в конце XIX столетия Иван Матвеевич Келле-Шагинов имел уже огромный трехэтажный дом в самом центре Ростова, на Никольской улице. Сохранился его снимок 1901 года. Он и сейчас стоит на Социалистической (№61). Конечно, дом постарел, на нем прибавились балкончики, на первом этаже в левом крыле - магазин эксклюзивных товаров для дома, офиса и дачи. А справа - фирма «Декольте». На стенах вперемежку с антеннами космического телевидения, на балконах сушится пестрое белье... Если этот дом отремонтировать, покрасить фасад, от него так и повеет духом второй половины респектабельного XIX века и веком уже XX. Великолепный четырехэтажный особняк в центре Ростова имел и его сын Александр. Кто тогда, в самом начале нового столетия мог предсказать судьбу нахичеванских и ростовских купцов, кто мог подумать, что эти великолепные дома, особняки, дворцы станут коммунальными квартирами. Так распорядился ход всемирной истории, в которой человек лишь песчинка. Так пришлось представителям господствующих классов расплачиваться за то, что они не видали и не понимали, какие процессы идут в стране и как можно нейтрализовать энергию возмущения масс.

Теперь, вглядываясь в прошлое, мы многое начинаем понимать гораздо лучше и глубже, да что толку от этого понимания. Ведь мы совершенно бессильны перед проблемами нашего времени. Говорят: уроки истории, уроки истории... История ничему не учит. Да она и не обязана нас учить. Известно высказывание В. Ключевского: история не учительница, она напоминает гувернантку, которая наказывает, если мы не выучили ее урок. История, всего скорее, и не гувернантка. Мы ее вовсе не интересуем. У истории свои «законы», и человек является лишь материалом для их воплощения. И люди, и человечество в целом повторяют свои ошибки не только потому, что каждое поколение начинает все с начала, добывая потом и кровью свой собственный опыт, который и стоит чего-то, потому что он - наш. Исторический процесс движется своим путем, уроки истории потому и повторяются, что природе нужно именно такое стихийное развитие событий.

Но это общие рассуждения, а нас сейчас интересует больше жизнь и деяния нашего героя. Система власти в дореволюционные времена строилась в основном на ином принципе, чем в постсоветскую эпоху. Раньше в городскую думу, в управу, как правило, входили люди, имеющие значительные капиталы, непосредственно занимающиеся экономикой, бизнесом... Это давало определенные преимущества, т.е. количество крупных чиновников было сведено к минимуму. Это открывало и более широкий путь к меценатству. Богатые люди были на виду, они хотели оставить след, память о своем деле.

Интерес к общественной работе, так рано проявившийся в жизни Ивана Матвеевича, свидетельствует о предрасположенности человека к его будущему делу, а это значит, что он будет отдавать всего себя, любить его и это одновременно будет приносить плоды для других людей, да и для него самого - тоже. Неслучайно, позже, когда ему исполнится 60 лет, возраст-межа, Иван Матвеевич начнет писать свои «Воспоминания». Внутренний механизм - один и тот же: огромный интерес к своему делу, стремление выполнить его с самой высокой продуктивностью. Ведь в любви к работе проявляется высшая любовь к самому себе. Так как она дает ощущение счастья, особенно работа творческая. Этот ранний интерес (к общественным делам, в данном случае) - есть залог будущих успехов, внутренняя самодоказательность таланта, или по крайней мере неординарных способностей. Так бывает всегда и со всеми, в кого природа «всандалила» ген любви, ума, любознания, таланта... Вспомним раннее детство Мариэтты Шягинян и ее желание писать дневник. В этом - «почка», зародыш широты ее ума, стремления проникнуть поглубже в существо человека.

Жизнь Ивана Матвеевича, а он прожил 79 лет и умер в 1932 году, была наполнена разными делами. И мы обратим внимание на самые значимые, существенные и характерные стороны его деятельности.

Он несколько раз избирался гласным нахичеванской думы, работал в городской управе, входил в различные комиссии. Гласным думы был и его отец, причем два срока. Иван Матвеевич был избран в думу впервые в 1873 году, когда стало действовать новое городовое положение 1870-го года, введенное в практику через два года.

Городским головой был тогда Егор Гаврилович Ходжаев. Через четыре года головой стал Исаак Мануиливоч Аладжалов. Но еще до выборов в гласные Иван Матвеевич нередко посещал думские собрания и хорошо знал городские дела. А они в то время приобретали свой истинный масштаб.

При Ходжаеве был устроен бульвар на Георгиевской улице, поставлены два моста через Дон и его проток, разделяющий Зеленый остров. Нахичеванцы тогда полагали, что это «переманит» ростовский привоз в их город. Позже была выстроена ротонда для музыки в монастыре Сурб Хач, возведена кладбищенская церковь на капиталы (по завещания) А.П. Аладжаловой трудами ее племянника И.Е. Хатранова.

За это четырехлетие должность городского головы исполняли поочередно три человека: И.М. Аладжалов, М.П. Карабетов, Х.Э. Бахчисарайцев.

4 марта 1881 года в думу впервые (вместо набранного отца) вошел по доверенности Иван Матвеевич Келле-Шагинов. Он стал работать в ревизионной комиссии. И эта работа раскрыла его талант финансиста. Со своим товарищем, своим зятем Михаилом Гавриловичем Магдесиевым, он наладил практику ревизий, поставил ведение документации. С этого времени дума вынуждена была внимательно относиться и к расходованию городского бюджета (чувствую контроль строгой ревизионной комиссии), и вообще ко всем документам этой комиссии. И позже его большой опыт не раз выручал нахичеванцев.

Среди практических дел И.М. Келле-Шагшюв активно занимался устройством водопровода, открытием и организацией работы публичной библиотеки. Ее значение для города понимали не все. Даже известный интеллигент Г.А. Халибов «восстал» против библиотеки, мотивируя свою позицию словами: «Кто будет в Нахичевани читать?» Но аргументы Келле-Шагинова перевесили. Oн возглавил комиссию по составлению каталога библиотеки, участвовал в приобретении книг.

7 апреля 1882 года почти весь город собрался на похороны Мгрдича Гогоева, его похоронили в ограде Вознесенской церкви. На капиталы его семьи сразу после панихиды было открыто училище имени Гогоевых, в котором должны были «на полном пансионе обучаться 12 бедных армянских девиц».

12 мая 1883 года по выбору думы Иван Матвеевич вступил в исполнение_обязанностей члена попечительского совета нахичеванской женской прогимназии. В этой должности он состоял три четырехгодичных срока. Это по его ходатайству прогимназия была преобразована в гимназию, он добивался постройки для нее нового здания, что и было выполнено.

Были и менее значимые, по тоже важные для города дела, инициатором которых был Келле-Шагинов. По его рекомендации и настоянию были установлены фонари на нахичеванской меже, поставлен полицейский пост для безопасности ночного движения между городами, так как нахичеванский пустырь никогда не был безопасным в позднее время.

Так что когда мы говорим о заслугах Балабанова, мы не должны забывать о его активных помощниках-думцах, без которых он был бы по его словам «один, как в поле воин».

Описывая свои общественные деля, Иван Матвеевич не забывает заносить в свои записки и картинки быта. Они очень колоритны и в чем-то поучительны. Описывая жизнь армян в XIX веке, Келле-Шагинов сообщает интересные и любопытные факты из разных сфер уклада жизни того времени. Так, если его деду не удалось попасть на Нижегородскую ярмарку, на ней побывал он сам. Иван Матвеевич, закупал необходимый товар, полностью доверял тамошним купцам его отправку в Нахичевань. Сам он уезжал и без него грузились подводы, и они направлялись в армянский город. И товар без присмотра нового хозяйства доставлялся через полстраны на новое место. Это звучит в наши времена фантастически, но таково было раньше купеческое слово и практика решения всех дел. Такое прошлое вряд ли удастся вернуть, а без него мечты о «новом капитализме», способном поднять Россию выглядят почти такой же утопией, как упования на коммунизм.

А вот картинка семейных праздников. Дни рождения в то время не отмечались, гостей приглашали на день Ангела. Но застолья как такового не было. В зале расставлялись у стен длинные скамейки. На них-то и рассаживались гости. Им предлагали блюдца с угощением, варенье, куски пирога, чай... Это так напоминает «сидячий» шведский стол.

Описание сватовства у армян также содержит интересную информацию. «О приданом никогда у армян разговора не бывало. Полагалось, что всякие порядочные родители не обидят свое детище и по мере состояния или достатка сами, без постороннего вмешательства или давления обязаны наделить, иначе это будет неизгладимый позор для семьи. Точно также, раз родители изъявили согласие выдать дочь, то дело конченное. У невесты никогда не спрашивают родители согласия, она и знать не будет, за кого выдают, она не смеет даже поднимать глаз на жениха, это будет неприличным поступком – «амот», т.е. «стыдно». Выбор родителей безапелляционен. Что же касается приданого со стороны жениха, поднимать этот вопрос считалось неприличным еще и потому, что если жених не надеется, чем содержать семью свою, он не должен о женитьбе и думать, потому раньше 30-летнего возраста редко кто и женился. До женитьбы он должен добиться возможно более обеспеченного положения и тогда только думать о том, чтобы завести семью. Даже об этом принципе у армянок пословица сложена: «Если мужчина имеет и носит шляпу, то обязан уметь и семью содержать».

Несмотря на то, что девушек выдавали замуж, не спрося их согласия за человека, которого они до венца и в глаза не видели, удивительно, что несчастных браков, измен в супружестве почти не существовало, за редким исключением. Сжившись, и жили в согласии до глубокой старости. Брачных разводов не существовало. Если было что-то подобное, то на это смотрели, как на позор высокой мерки для обеих сторон. Общество чуждалось таких и осуждало сильно».

Это описание наводит на некоторые размышления. Да, современному молодому человеку покажется «диким» такой обычай предков, женитьба по сговору, по расчету, тем более, когда родителями отводится молодым совершенно пассивная роль, и его кажется анахронизмом, как же - о любви забыли! Но как крепки были старые семьи! Сколько детей воспитывалось в них! В каждой армянской семье (да и в русской - тоже, особенно - в крестьянской) было минимум 5-6 детей. Такой прирост населения составлял основу державы, его могущества. В наше же время «свободы нравов» значительная часть браков распадается через несколько лет. Самый последний пример из сегодняшней газеты «Вечерний Ростов» (4 июня 2010 года), которую принесли мне, когда я писал эти строки. В ней есть информация: в 2009 году на 35 тысяч браков было 30 тысяч разводов!!! Несмотря на все усилия государства, направленные на увеличение населения России, его рост может быть только условным - значительных успехов добиться вряд ли удастся и это объясняется целым комплексом основательных причин.

И это - общий процесс, результат либеризации жизни и нравов. Человеком и обществом нужно разумно управлять - такова уж их природа. Вот это противоречие между «прогрессом» и традициями и является одной из коренных проблем современной цивилизации.

Вдумаемся в обстоятельства женитьбы мужчины в армянской семье - он должен экономически встать на ноги, а в процессе этого становления приходит к нему социальная зрелость, понимание значимости семьи, как института сохранения условий выращивания детей. У нас же женятся «по любви»... А что такое любовь? С точки зрения биологии - это высокое эмоциональное состояние, создаваемое природой, биохимически, как фактор полового влечения - природе важно продолжение рода. Потому «любовь» в этом понимании так быстро и проходит. Потому что природу уже «не интересует» человек, выполнивший свои биологические функции. Какой-нибудь романтик уже готов наброситься на меня со своим внушительным «багажом* защиты любви. Пусть не спешит. «Виски в ладонях сжаты, жизнь разожмет, младой военнопленный любовь отпустит вас...»

Но это вовсе не значит, что не существует влечения, привязанности, преданности людей друг к другу, семейной взаимонеобходимости по воспитанию нового поколения.

В архиве семьи Келле-Шагиновых хранится красивая открытка, с искусными виньетками, специально изготовленная к торжественному дню. На ней написано; «Матвей Иванович и Таианна Меркиановна Келле-Шагиновы в день бракосочетания сына их Ивана Матвеевича с девицею Марией Сергеевной Тащиевой покорнейше просят Вас 18 сего декабря, в 11 часов утра присутствовать во время венчания в соборной церкви, а в 6 часов вечера пожаловать на бал и брачный стол, в дом Ильи Серебряк. Нахичевань н/Д. 1873».

То, что это приглашение хранится в семейном архиве до сих пор, говорит о том, что его владельцы прожили счастливо и мирно долгие годы, вырастили шестерых детей. Не это ли залог семейного благополучия! А если хотите, назовите это и любовью. И вряд ли вы ошибетесь...

Хранение семейных реликвий, писем, фотографий - значимая часть народной семейной культуры. Она возможно только тогда, когда семья крепка, когда она помнит и чтит традиции и обряды предков. В наших семьях, которые нередко живут «одним днем», это невозможно. Да, жизнь существенно меняется, но меняется в основном ее внешняя оболочка (одежда и бытовой, технический антураж), ее сущность не подвержена изменениям. И понимание этого - важная составляющая духовной культуры. Хранить прошлое - значит думать о будущем. Участь человека по самому большому счету - незавидна - он умирает. Но на то и дан ему природой разум, чтобы понять: главное жить с достоинством, чтобы найти свое место в цепи эволюции человечества, сообразно своему предназначенью, «на белый свет тебя явившему».

Так, как находили его наши замечательные предки.

В целом Иван Матвеевич Келле-Шагинов состоял членом думы с 1881 по 1903 год и позже стал гласным думы в Ростове. В нахичеванскую думу он вернулся в октябре 1913 годя.

31 января 1916-го он был избран на должность члена городской управы Нахичевани, а затем и градоначальником. Исполнял он обязанности и городского головы (вместо Попова). Так что он прошел все должности городского управления.

С началом февральской революции в России, на которую шумно откликнулись и Ростов, и Нахичевань, он «устав от дел, 22 марта 1917 года отказался от должности члена Управы и гласного думы».

Со сменой власти, в июле 1918-го Келле-Шагинову, вновь пришедшему в думу, поручили вести финансовые дела. Городская касса была пуста, кругом были долги и ему потребовались большие усилия и весь его опыт, чтобы собрать деньги на самые неотложные дела: выплату жалованья служащим, содержание больных и пожарной охраны.

Заканчивалась деловая карьера Ивана Матвеевича уже при власти большевиков, в 1920-м году. «Наступало Рождество. 24 декабря по старому стилю обыкновенно Управа прекращала свои дела. Было 12 часов дня, когда городской голова Козлов объявил по управе воем, что занятия прекращаются, а потому все свободам. А сам, попрощавшись, уехал с отступавшими войсками по направлению в Екатеринодару, я же с другими сотрудниками остались и разошлись по домам.

Выйдя на улицу, мы наткнулись на бесконечную вереницу войск отступающих, обоз из реквизированных у чалтырских поселян подвод, двигался по Таганрогскому проспекту к мосту за Дон. Это движение продолжалось до поздней ночи и на другое утро. 25 декабря (8 января} показалась уже Красная армия, которая заняла город без боя. Бой был под Нахичеванью, стреляли у Балабановской рощи, но Ростов заняли без боя, хотя 24-го белые писали, что Ростов не отдадут, а сами войска позорно удрали.

Прошло два дня, я не выходил, сидел дома. Явился секретарь Управы за мной, предложил явиться на работу с завтрашнего дня и продолжать свои занятия.

28 декабря я явился и там уже были и остальные члены управы. Нас пригласил в кабинет человек в военной форме и заявил, что отныне городской управы нет, а сеть Коллегия членов народного хозяйства и каждый из нас пусть занимает свои места и продолжает исполнять свои функции как было.

Но за дни праздников за отоплением никто не смотрел, угля не было, истопник ушел, воду с водяного отопления не спустил, были большие морозы, трубы лопнули, отопление остановилось. Пришлось работать в шубах.

Через несколько дней начальство сменилось, начали вводить новые порядки, но в середине февраля я простудился в холодных помещениях, слег с плевритом и четыре месяца прохворал. Пришлось подать в отставку. Мне прислали бумаги на дом и моя служба закончилась навсегда».

У Ивана Матвеевича и Марии Сергеевны Келле-Шагиновых было пятеро сыновей и одна дочь. Все сыновья играли на музыкальных инструментах - это был настоящий ансамбль. Расскажем кратко о двух его сыновьях Александре и Карпе.

Александр Иванович, родившийся 19 февраля 1878 года, был одним из самых успешных предпринимателей в большой семье Келле-Шагиновых. В начале XX хека он основал в Ростове транспортную компанию. О величине его состоянии говорит огромный дом, сохранившийся до сих пор. Он находится на южной стороне улицы Станиславского между проспектом Семашко и переулком Газетным. В советское время работая в Москве, был главным бухгалтером крупного предприятия.

Карп Иванович, а он родился 25 июля 1885 года, тоже работал в области финансов. В Ростове уже в советское время (в 30-е годы) был начальником финансового отдела маслобойного комбината «Рабочий».

Его сын, Сергей Карпович, о котором я уже упоминал, - инженер- конструктор. Учился в Москве. Работал на Ростовском заводе «Продмаш» ведущим конструктором. За создание высокопроизводительного оборудования технологии переработки рыбы стал лауреатом Государственной премии Украинской ССР (1982). Работал главным конструктором в «Югрыбтехцентре». Жена, Кира Андреевна, - тоже инженер- конструктор.

Их дети, Мария и Александр родились в Ростове-на-Дону (1959, 1961). У Марии, которая живет в Севастополе, - сын Андрей (1980), у Александра две дочери - Светлана (1984) и Диана (1994). У Марин есть внук. Его назвали в честь прапрапрапрадеда Матвеем. Это пока последний потомок рода Келле-Шагиновых.