ВЕЛИКИЕ ДРУЗЬЯ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЙ РОСТОВЧАНКИ

Дмитрий Шостакович и Эмма Агопова

Филармония… Это, ставшее привычным и даже обыденным, слово, за которым – «учреждение, где занимаются организацией концертов и пропагандой музыкального искусства», в подлинном переводе с древнегреческого, где оно и возникло (phileo harmonia), звучит возвышенно и прекрасно – «люблю гармонию». В этом – неповторимое, подлинно христианское чувство, направленное на воспитание из всех нас многогранных художественных личностей. Может быть, поэтому я ещё в глубоком детстве решил для себя: театр, музеи, библиотеки и филармония и есть искорки Прометеева огня. А началась эта любовь в первую послевоенную пятилетку, на площади Карла Маркса, под распахнутым окном первого этажа, откуда ежедневно неслись дивные звуки. К определённому часу под окном собирались и взрослые. «Катюша», «Эх, дороги…», «Жди меня»… – перечисляли они, добавляя иногда совсем непонятное – «романс». Подытоживали всегда одинаково: «Артистки!», когда из подворотни выходили две очаровательные юные девушки. По мне – явно из неземной цивилизации. На самом деле – выпускницы музыкальной школы Нина Недорослева и Эмма Агопова, сплотившиеся в вокальный дуэт. В 1949 году они стали профессионалами, хотя только переступили порог музыкального училища.

Обе прошли конкурс в оркестр Георгия Балаева, что выступал перед началом сеансов в кинотеатре «Спартак». Нет, не жившим полуголодными в холодных, почти разрушенных коммуналках и углах, не понять, чем для Нахичевани был «Спартак» – с   трофейными фильмами о жутко прекрасной жизни и действительно высокого класса ансамблем Георгия Михайловича.

Мы сидим с Эммой Вагановной Агоповой в жутко неуютном кабинете «старшего музыкального редактора филармонии» (так теперь называется её должность) и с непередаваемым восторгом вспоминаем годы, когда «хлебная карточка» решала жизненную судьбу, а порой и жизнь.

– По-моему, мы с Ниной Федоровной работали и учились тогда круглые сутки. В училище мы почувствовали подлинный вкус к классической музыке. Потому перешли на работу в концертный лекторий филармонии. Господи, где мы только не выступали!.. Во всех городах, станицах, сёлах и хуторах области. В музыкальных и образовательных школах, институтах, университетах. И везде – аншлаги. Люди тянулись к музыке, к самоусовершенствованию. А в Ростове… филармонические концерты с участием лучших из лучших исполнителей всех жанров, студенческие клубы, музыкальные собрания… Несчастные нынешние артисты. Исключая «звёздных единиц», так называемых «князей эстрады», никто никому не нужен, ибо ни на что нет денег. Ни у кого. А мы ведь росли все от этого постоянного общения со зрителями, и профессионально, и духовно. Я, уже руководя лекторием (вот занудное слово), окончила филологический факультет пединститута, вместе с коллегами участвовала в организации ставшей потом традиционной первой Донской музыкальной весны, начала активно общаться не только с талантливейшими исполнителями, но и с гениями, подобными Дмитрию Дмитриевичу Шостаковичу.

– Я помню, что великий композитор время от времени наезжал в Ростов, выслушивал как сенсацию про ваше назначение в 66-м худруком, а в 71-м – ещё и директором филармонии. Вы были тогда очаровательной женщиной. Мастером вокала. Зачем вам понадобились такие атомноопасные должности?

– Уговорили, как всякую женщину. Шучу! Не забудьте, филармония уже стала и остаётся моим родным домом. И ещё очень важно, чтобы когда ты хочешь что-то сделать, тебя в этом понимали и помогали. Именно в таком ключе курировал тогда обком КПСС нашу деятельность. На меня сразу навалилось… Ремонт здания, реорганизация ансамбля донских казаков, создание новых коллективов, и инструментальных, и эстрадных, первые приезды зарубежных гастролёров, да ещё подобных оркестру Дюка Эллингтона…

(Продолжая монолог, Эмма Вагановна раскладывала передо мной фотографии таких гигантов искусства, с такими тёплыми дарственными словами, что у меня – по классику – «в зобу дыханье сперло».)

– Вы десяток лет были первым лицом филармонии, и я знаю, ваш коллектив тогда не только сам значительно художественно вырос, но и гастрольные афиши постоянно приглашали на концерты Эсамбаева, Магомаева, Шульженко, Сомова, Журавлёва, выдающихся композиторов России… Да что там, всего не перечислить. Но какие качества вы считаете необходимыми для успешной деятельности художественного руководителя?

–  Любовь к артисту. Внимательнейшее отношение к гастролерам. За все годы не было ни одного, кого я не встречала, не провожала или не присутствовала на концерте. И наконец, личные связи.

– О, последнее весьма любопытно. А пару примеров.

– Вы знаете, что наш ансамбль донских казаков триумфально гастролировал в десятках стран? Началось всё с прихода в коллектив А.Н. Квасова. Но вот для этого надо было совершить немало шагов. Главный – я обратилась к своему большому другу, руководителю хоровой капеллы Александру Юрлову с просьбой посоветовать молодого талантливого лидера для реорганизации коллектива и чёткого определения его художественного лица. Он порекомендовал своего творческого брата, пятикурсника Квасова. Верха – в шоке. Чувствую, кандидатура не пройдёт. Опять подключаю Юрлова. Он вырывается в Ростов – в день отъезда за рубеж! – и за два часа вопрос решается. Тут же заинтересовываем талантливейшего балетмейстера Михаила Годенко, работавшего в Красноярске. На сдачу программы приглашаем всемирно известных хормейстеров Кутузова, Мешко. Триумф! Людочка Зыкина – тоже подруга – рассказывает всё министру культуры Фурцевой. Та готова отправить коллектив на гастроли в США, но вопрос не решается. Мы специально летим в Москву для показа одного концерта в зале Чайковского. Но Фурцеву в этот вечер Подгорный неожиданно приглашает к себе. Крах? – ничего подобного! Зыкина уговорила её вырваться днём, и мы дали для министра концерт, открывший нам границы десятка стран.

– Наверное, и трогательные события были в работе?

– Конечно, и немало. Когда-то к нам ежегодно приезжал необыкновенно популярный югославский певец Джорджи Марьянович. На одном концерте к нему подошла женщина с фотографией сына, погибшего при освобождении Белграда, и попросила помочь найти его могилу. Он нашел её, поставил памятник, а приехав вновь, встал перед ней при переполненном зале на колени и назвал «Мамой». Так вошёл в нашу жизнь солдат-ростовчанин Петя Передейнов, к памятнику которого обязательно возлагали цветы все наши коллективы, гастролировавшие в Югославии.

– Но кто-то был вам особенно дорог?

– Не думаю, хотя… Шульженко, Зыкина, Анна Герман – мы с ней переписывались. Ростропович. Дивный музыкант. А сколько обаяния, остроумия. Я ему как-то подарила часы – ключ от Ростова. Смотрите, что он мне написал в ответ, даря фотографию: «Ты подарила мне ключ от Ростова и сказала, что это от твоего сердца тоже. А что, если ты сменишь замок? А вот моё сердце для тебя всегда будет открыто, ибо я дарю тебе отмычку». И подарил!

Я слушал Эмму Вагановну и страдал, что нет в филармонии музея, а где-то в забытьи лежат афиши с великими именами. И никто не собрал воспоминания артистов, осчастлививших когда-то людей войны и труда больше, чем желанная пайка хлеба. И знаете, что я понял? Мы все – более или менее – геростраты. Но ведь тот сжёг только один, пусть и прекрасный храм, а мы… Не знаю, как атеисты, но я уверен, что Господь ничего не делает случайно. Прекрасная женщина, удостоившая меня чести быть её собеседником, переступила порог филармонии 55 лет назад, 1 октября. А это – Международный день музыки. В бытность её во главе «любящей гармонии» симфонический оркестр, ансамбль казаков, струнный квартет стали не единожды лауреатами союзных и всероссийских смотров-конкурсов. Созданный литературный театр получил имя М. Шолохова. Все они, как пять эстрадных коллективов, гастролировали по стране… Той стране. А приезжавшие к нам гастролёры (их тоже надо было найти, заманить, обласкать вниманием) заставляли замирать сердца переполняемых залов от восторга.

– Знаете, я счастлива, что жизнь свою отдала культуре и истории города. Что столько услышала музыки, литературных программ, что встретила в моём родном доме – филармонии столько великих мастеров.  Это мои подлинные университеты, моя духовность.

В её прекрасной библиотеке я встретил книгу о Ростове с дарственной: «Замечательному человеку – по убеждениям, настоящей ростовчанке – по характеру! Интересно писать историю города, когда её делают такие как ты!»

Вы позволите мне, Эмма Вагановна, тоже подписаться под этими словами?

«Звезды были скромные люди», -

говорит Эмма Вагановна Агопова, которую ее работа сводила со многими выдающимися людьми: Шостаковичем и Хачатуряном, Дюком Эллингтоном и Дином Ридом, Шульженко и Руслановой, Анной Герман, Муслимом Магомаевым…

"Пишите мемуары, - советуют ей коллеги. - Ведь есть что рассказать".

Наши Лядова и Пантелеева

Был в послевоенные годы в СССР очень популярный вокальный дуэт: Людмила Лядова - Нина Пантелеева. И вот однажды к директору Ростовской филармонии пришла Ольга Ивановна Донцова, певшая в молодости с Шаляпиным, а теперь - педагог, и сказала, что среди ее учениц есть две такие замечательные девочки, - ну просто наши Лядова с Пантелеевой. Надо бы их прослушать.

Директор согласился, и молодые таланты выступили на летней эстраде филармонии, - была и такая в то время. Уже через несколько дней этот дуэт зачислили в эстрадную филармоническую группу. Одну из этих девушек звали Эмма Агопова, другую - Нина Недорослева.

Их дуэт просуществовал десять лет. Они исполняли и хиты тех лет, и песни ростовских композиторов, и некоторые классические сочинения. Гастролировали и по области, и по стране. А потом семейные обстоятельства Эммы Агоповой сложились так, что частые разъезды стали невозможны. И она перешла на работу в музыкально-литературный лекторий.

В эти цифры невозможно поверить, но недавно коллеги отмечали 60-летие (!) филармонического служения Эммы Вагановны Агоповой. Были годы, когда она возглавляла Ростовскую филармонию, была ее художественным руководителем. Ныне - старший музыкальный редактор.

На мой вопрос, не жалеет ли о том, что ее вокальная карьера так рано оборвалась, Эмма Вагановна ответила, что смотрит на вещи реально. Там больших высот вряд ли бы удалось достичь. Зато в качестве руководителя филармонии ей выпало счастье встречаться с такими людьми, общение с которыми стоит университета.

И звездам общение с ней запомнилось. Те из них, что спустя годы вновь приезжали в Ростов, всегда спрашивали: "А как Эмма Вагановна?". Мстислав Ростропович однажды оставил ей свой автограф в том духе, что приятно общаться с руководителями филармонии, которые еще любят музыку.

В списках не значится

В советские годы счастьем гастролей в Ростове отечественной звезды мы были обязаны планам Росконцерта, а зарубежной - Госконцерта. Эти планы составлялись на год. Ростов в них фигурировал не всегда, но порой благодаря обаянию, коммуникабельности и дружеским связям Эмме Вагановне удавалось добиться, чтобы маршрут гастрольного турне звезды был изменен и пролегал через донскую столицу.

Но вот афиш с именем Натальи Петровны Кончаловской не отыщет и самый дотошный архивист. А между тем и она в Ростовской филармонии выступала. Правда, внепланово. Неофициально.

Дело в том, что Наталья Петровна, мама выдающихся наших режиссеров Никиты Михалкова и Андрея Кончаловского, была писательница. Часто к этому прибавляют "детская", но писала она не только для детей.

Кончаловскую увлекла судьба Эдит Пиаф, и она издала книгу о ней - "Песня, собранная в кулак". Композицию по этой книге с песнями Пиаф Кончаловская записала на пластинку, но об этой пластинке, как и о книге, многие только слышали. И то и другое было не достать.

И вдруг Эмма Вагановна узнает, что Кончаловская будет проездом в Ростове! Могла ли она упустить такой шанс?

В общем, Кончаловскую с программой об Эдит Пиаф увидели и ростовчане. Правда, не широкая публика, а узкий круг лекторов, искусствоведов, музыкантов. Так сказать, в формате дружеской встречи. Но все равно ведь - было!

Не все начиналось с АБ

Несколько лет назад я прочла в каком-то журнале, что Алла Пугачева была революционеркой отечественной эстрады, и, мол, пение на стадионе началось с нее.

- Да, у нас в Ростове еще в какие годы и Лидия Русланова пела на стадионе "Ростсельмаш", и Муслим Магомаев, - говорит Эмма Вагановна и поясняет, что концерты гастролеров на стадионе и во Дворце спорта тоже организовывала филармония.

Кстати, уже потом, из телепередачи, Агопова узнала, что нежданно-негаданно выступление Руслановой в Ростове оказалось последним, - так распорядилась судьба.

А концерт на ростовском стадионе Магомаева стал незабываемым событием его жизни. Дело в том, что тот концерт был сборным, но молодому талантливому певцу вполне официально заплатили за него как за сольник. То есть больше, чем предусматривалось "сеткой". Это и вызвало гнев тогдашнего министра культуры Екатерины Фурцевой. А дальше последовало то, без упоминания о чем не обходится сегодня ни один рассказ об этом артисте: из-за немилости новой "Екатерины Великой" Магомаева перестали приглашать не только на правительственные концерты, но и на гастроли в провинцию. Однако волею другого могущественного лица государства - председателя Комитета Госбезопасности Андропова он был возвращен на большую сцену. Андропов пожелал, чтобы Магомаев спел на концерте в честь сотрудников его ведомства, и Фурцевой не оставалось ничего иного как эту волю исполнить.

Впрочем, по мнению Эммы Вагановны, она и без Андропова все равно скоро сменила бы гнев на милость. Потому что талант Магомаева любила.

А кроме того, считает Эмма Вагановна, Магомаев, Синявская или вот Сергей Захаров, который уже дважды пел в Ростове в сопровождении нашего филармонического оркестра народных инструментов, - это те люди, для которых не все в жизни измеряется деньгами. И это ясно даже после непродолжительного знакомства.

Без лимузинов, но - с душой!

Слушая Эмму Вагановну Агопову, еще раз убеждаешься, насколько душевнее прежде были отношения между людьми, будь то провинциальные исполнители или столичные знаменитости, выдающиеся артисты, звезды эстрады…

Она напомнила мне историю, которую когда-то со слезами на глазах рассказывала моя школьная учительница, большая почитательница югославского эстрадного певца Джорджи Марьяновича. Теперь я знаю ее из первых уст.

Джорджи Марьянович часто приезжал в СССР. Возможно, это объяснялось не только традиционно теплым приемом, который устраивали здесь иностранцам, но и тем обстоятельством, что у него была русская жена. Из Ленинграда.

Однажды во время концерта Марьяновича во Дворце спорта к нему подошла пожилая женщина. Она сказала, что ее сын, Петя Перебейнов, погиб в боях за Белград и она просит певца помочь разыскать его могилу.

В следующий свой приезд в Ростов уже Джорджи Марьянович попросил, чтобы мама Пети Перебейнова, если она в зале, поднялась на сцену.

Они встретились. Он встал перед ней на колени и сказал, что нашел могилу ее сына.

…- Прежде звезды вообще были скромные, хорошие люди, - заключила свой рассказ Эмма Вагановна. Не требовали, мол, как нынешние, загородных дач или лимузинов. К тому, что встречать их приходилось на старенькой "Волге", относились с юмором.

Эмма Вагановна нередко сама их встречала - провожала, сопровождала в поездках по городу. Ей запомнилось, как Анна Герман, купила в Ростове два колечка: одно себе, другое - в подарок маме.

Агопова послала певице поздравление с Новым годом, она ответила письмом. Вложила в него фотографию своего младенца-сына и сообщила, что он - совсем, как его мама: днем спит, а жизнью начинает интересоваться к вечеру. Времени, конечно, теперь нет. Но это - ее мальчик, ее радость "на сегодня, на завтра и навсегда"…

Мстислав Ростропович остался в памяти веселым и энергичным.

Его ничуть не смутило то, что, например, в Таганрог его возили без какого-то особого комфорта.

- Было бы ужасно, если бы я не побывал в этом городе, - с благодарностью говорил он сотрудникам филармонии.

На вокзале, увидев лозунг "Слава рабочему классу", тотчас с ним согласился. Сказал, что это - правильно, только читают и понимают неверно.

- Это я, Слава, - рабочему классу! - пояснил артист, импровизируя, вероятно, не только на тему этого популярного лозунга, но и не менее популярного ленинского тезиса "Искусство принадлежит народу".

Ну, в общем, и вправду пора садиться за мемуары.

После концерта в Ростове, на Муслима Магомаева завели дело

О встречах с ушедшим из жизни артистом вспоминает бывший директор Ростовской филармонии Эмма Агопова

За выступление на стадионе «Ростсельмаш» Муслим Магомаев получил тройной гонорар - 606 рублей

Два дня страна прощалась с Муслимом Магомаевым. Во вторник - в столице, в среду - в Баку, где Муслима Магометовича похоронили рядом с могилой отца. Но далеко не все знают, что кроме родного Баку и Москвы, в жизни Магомаева был еще один судьбоносный город - Ростов-«папа». 

После концерта в Ростове в конце 60-х годов певец мог попасть на тюремные нары. «Комсомолка» нашла очевидицу тех событий, бывшего директора Ростовской филармонии Эмму Вагановну Агопову, которая рассказала о невероятных событиях 40-летней давности.

Как директор филармонии я познакомилась с Муслимом Магометовичем в 1973 году, когда он давал свой концерт во Дворце спорта. Помню, что очень боялась - мало ли как поведет себя самый молодой в истории заслуженный артист СССР. Ведь в то время его слава гремела уже далеко за пределами родины, а по всему Союзу у Магомаева были миллионы поклонников.

Но как оказалось, никакой звездной болезнью Магомаев не страдал. У Дворца спорта в то время была обычная старенькая «Волга», на которой его и музыкантов встретили в аэропорту, а потом повезли в гостиницу «Ростов». Так как до концерта оставалось время, Магомаеву устроили экскурсию на Левый берег Дона с обедом в лучшем на то время ресторане.

Несмотря на огромное меню, Магомаев пообедал весьма скромно, отказавшись от крепких напитков.

- Мы просто сидели с ним за столом и разговаривали, - вспоминает Эмма Вагановна. - Вот именно тогда он мне и рассказал, как предыдущий его визит в наш город чуть не поставил крест на его творческой карьере. Бывший директор Филармонии Артур Михайлович Луковский через свои связи в Москве договорился о концерте Магомаева в Ростове. В то время сделать такое считалось практически невозможным, ведь тот был самым востребованным артистом СССР, за которым гонялись директора всех филармоний крупных и мелких городов. Заполучить такого артиста к себе в гости было мечтой каждого. Здесь же Магомаев сразу согласился выступить, причем не в Филармонии или в другом зале, а на самой большой площадке города - стадионе, который вмещал 45 тысяч человек.

Ростовчане, узнав, что будет концерт маэстро, раскупили все билеты в кассах буквально за сутки. Сначала планировалось, что Муслим Магомаев споет только в одном из трех отделений, исполнив восемь произведений. Но вместо одного отделения Магомаев провел на сцене больше двух часов, исполнив два десятка песен. Публика была в восторге, а Магомаев после концерта получил не 202 рубля, которые тогда были положены по закону за выступление в одном отделении, а 606 рублей. Вот эта сумма позже и сыграла с певцом злую шутку. Когда Муслим был во Франции, ему позвонил друг и посоветовал не спешить возвращаться в СССР.

ОБХСС откуда-то стало известно о полученных в Ростове деньгах, и против него даже было возбуждено дело. Магомаев вернулся, но попал под горячую руку Фурцевой. Министр культуры издала указ, запретивший певцу любые гастроли, как в СССР, так и за границей. Неизвестно, чем бы эта история закончилась, если бы Магомаева не захотел увидеть на одном из мероприятий руководитель КГБ Юрий Андропов. Он лично попросил Фурцеву пригласить Магомаева, а когда та рассказала об истории с ОБХСС и деньгами, то Андропов сказал, что у его ведомства никаких претензий к певцу нет. Это именно будущий генсек дал зеленый свет дальнейшим концертам Магомаева.

- Когда Муслим мне это все рассказывал, он очень сильно смеялся над этой ситуацией, - продолжает Эмма Вагановна. - Сказал, что именно благодаря Ростову его карьера пошла вверх еще быстрей. А на память подарил мне открытку со своим фото и написал: «Самой очаровательной директрисе...».  И пластинку с автографом.

Всего в Ростов Муслим приезжал с четырьмя концертами. Помимо стадиона и Дворца спорта, он выступал в Филармонии и в Зеленом театре.

Был еще объединенный концерт в Доме офицеров, который организовали специально к визиту на Дон Никиты Хрущева.

Последний раз Муслим Магомаев был в Ростове три года назад вместе со своей супругой Тамарой Синявской.

Это было их совместное выступление, и он, как и в молодости пел свои лучшие песни и аккомпанировал Тамаре на фортепиано.

ДОСЛОВНО

А вот, что вспоминает о событиях в Ростове сам Муслим Магомаев в своей автобиографической книге «Любовь моя - мелодия», изданной в 1999 году издательством «Вагриус».

«Ростовская филармония испытывала трудности - у нее не было денег: концерты ее артистов не давали сборов. Намечались гастроли в Москве  ансамбля донских казаков, а у артистов не было приличных костюмов. И Леонидов предложил мне выручить ростовчан - поехать туда и спеть на стадионе. За сольные концерты в обычных залах мне платили тогда двести рублей.

Леонидов сказал: «Тебе предлагают тройную ставку, если споешь на стадионе для сорока пяти тысяч человек». Уверил, что даже есть официальное разрешение министерства. Если артисты за исполнение двух-трех песен для такой многотысячной аудитории получают тройную ставку, то я за сольный концерт тем более могу получить ее. Все было логично. Но на деле никакого официального разрешения министерства не существовало.

Тогда уже практиковались выступления ведущих наших артистов и известных иностранных гастролеров для большой аудитории - во Дворцах спорта, на стадионах. Но концертные ставки для исполнителей оставались такими же, какими они были и при выступлениях в обычных небольших залах. Когда к Фурцевой обратилась одна наша очень популярная певица с просьбой изменить подобную практику при расчетах, министр ответила отказом, сославшись на то, что из-за двух-трех суперизвестных артистов не будут пересматривать ставки.

Итак, я согласился на сольный концерт в Ростове-на-Дону. Это выступление запомнилось мне по разным причинам. По замыслу организаторов концерта я должен был после его окончания совершить вдоль трибун круг почета в открытой машине. Вдруг с одной из трибун навстречу мне ринулась толпа моих почитателей. К ним сразу присоединилась публика с других трибун. Не успел я опомниться, как машина оказалась в плотном кольце. Милиция ничего уже не могла сделать. Началась давка, послышались крики, визг... Машина стала уже потрескивать от напора людей. Я подумал: ну все, конец... Водитель решился потихонечку двинуться с места - другого выхода у нас просто не было.

Люди, боясь быть раздавленными машиной, начали расступаться перед ней, тесня напиравших сзади. Кое-как нам удалось выбраться и уехать со стадиона. Говорили, что в тот вечер в толпе не обошлось без травм. С тех пор я не делал никаких кругов почета.
   Я спел сольный концерт на стадионе в Ростове-на-Дону, получил за него свои кровно заработанные шесть сотен, расписавшись при этом в официальной бухгалтерской ведомости, то есть - с учетом всех положенных вычетов. Эти-то деньги за концерты на стадионе и стали мне инкриминировать, словно я получил в Ростове огромный гонорар. Начали выяснять - что к чему, заинтересовались деятельностью концертных администраторов. Дело раскрутилось. Естественно - информация об известных людях распространяется моментально, да еще и обрастает при этом самыми невероятными подробностями.

Вот такую «веселую» весточку получил я из Москвы, сидя в своем номере в парижской гостинице. И такая меня взяла тоска, что впору было напиться.
Хорошо еще, что тогда в Париже находился мой брат Кемал: приехал из Швейцарии, когда из газет узнал, что я буду выступать в «Олимпии»...»