И Шолоховым был, и Щукарем

Шолоховым – только раз, а Щукарем столько, что и не счесть. Женский ли праздник, День города, концерт для ветеранов войны, - всюду зовут деда Щукаря, а потому везде Федор Пряников, артист Ростовской областной филармонии, - желанный гость. О нем ведь речь.

Наверно, дед Щукарь и не стал бы вечным спутником Федора Пряникова, если бы артист не сделал однажды выбор, круто изменивший всю его актерскую биографию.

А дело было в том, что несколько артистов Ростовского академического театра драмы имени Горького, и Пряников в их числе, по совету кого-то из мэтров донской литературы создали при филармонии свой театр. Литературный.

Первая их постановка была по повести Бориса Изюмского «Алые погоны». Эти «Алые погоны» казались им алыми парусами: новый корабль уходил в самостоятельное плавание, шел курсом, которого не было еще на театральной карте. Ведь спектакли и композиции решили создавать по стихам и прозе донских писателей.

- По книгам Шолохова у нас вышло три спектакля, - говорит Федор Николаевич. – Были они камерными. В «Тихом Доне» нам показалась интересной тема Ильи Бунчука - т.е. чистого, романтичного и искреннего большевика, в романе «Они сражались за Родину» - тема Петра Лопахина, а «Поднятая целина» вдохновила на спектакль «Дед Щукарь». Он оказался самым востребованным. С «Дедом Щукарем» мы объездили всю страну. Были и на Камчатке, и на Урале, и в Архангельске, и в Мурманске. Даже по океану с ним плавали.

- С тех пор Щукарь и стал вашим любимым героем?

- Странное дело, но я всех своих героев люблю. Даже Бунчука. Потому что, когда начинаешь работать над ролью, много, много всяческих деталей персонажевского характера, прежде не замеченных, замечаешь или воссоздаешь, додумываешь. Станешь о нем размышлять - долго размышляешь и неизбежно роднишься с ним.

Щукарь их всех пережил. Его помнят, его всюду сразу узнают, его по-прежнему хотят видеть на концертах.

Это и приятно, и непросто. Потому что, когда много лет работается один и тот же персонаж, взгляд у актера начинает «замыливаться».

Правда, Щукарь все равно меняется. Даже помимо моей воли. Во-первых, потому что с годами сам я меняюсь. А потом…

Однажды в Вешках читал я на площади перед публикой Шолохова и вдруг чувствую – с Щукарем моим что-то происходит. Необычный он получается. Только начал читать, и вдруг, будто сила какая-то подхватила и понесла. Ощущение феерии. И публика довольна.

- Шолоховский текст заучивается легко?

- Его язык настолько возбуждает фантазию, что, особенно в юмористических отрывках, трудно не удариться в импровизацию и не вставить еще что-нибудь свое. Это – стихия! Стихия сочной, подлинно народной речи.

- Вы эту народную речь специально изучали или и сами казачьего роду?

- По отцовской линии предки из Сызрани, из волжских казаков. По материнской - из Подмосковья. К складу ума, характера, нравственности настоящего донского казачества отношусь с глубоким уважением.

Донской казачий уклад, манеру говорения мы изучали еще в театре Горького, когда там ставили «Тихий Дон». Мы даже в Вешки к Шолохову ездили. Но он, кстати, тогда сказал, что на сцене должен звучать обыкновенный русский язык, но с элементами казачьего говора.

- Вы вспоминали эту встречу, когда потом вам предложили сыграть Шолохова?

- Сыграть – это сильно сказано.

Это было неожиданное предложение. Я, как всегда, приехал в Вешки на праздник, и мне сказали, что есть такая интересная идея: я, одетый под Шолохова, с мундштуком в руке появляюсь на плоту (это – одна из праздничных сценических площадок), а в это время включают фонограмму с записью голоса Шолохова. Это вроде как живой Шолохов всех приветствует. Потом фонограмма заканчивается, и я ухожу.

Вот тогда я и вспомнил и ту встречу, и пластику Шолохова. Попытался изобразить.

- Уже не одно десятилетие и на сцене, и на экране - имею в виду телесериал «Приподнятая целина», вас сопровождает неунывающий дед Щукарь. А ваш собственный взгляд на мир тоже юмористический?

- А как же… Иначе давно бы уже ноги протянул.

- Статуэтки Щукарей собираете?

- Это тех, что папиросками попыхивают? Лежит одна такая где-то. А коллекционировать – зачем? Хватит тех Щукарей, что в душе.