ДИРИЖЕР МИША КАЦ ДОМОЙ ЕХАЛ ЦЕЛЫХ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ

Завтра на сцене филармонии Ростовский симфони­ческий академический оркестр даст концерт, дирижи­ровать которым будет бывший ростовчанин, а ныне французский дирижер Миша Кац.

Причуды судьбы бывают уди­вительны! Когда-то этим оркест­ром более двадцати лет руково­дил отец дирижера - Леонид Кац. Его сын закончил Ростовс­кий государственный педагогичес­кий институт, затем аспирантуру Московской государственной кон­серватории. Его учителем был сам Мстислав Ростропович.

В год окончания аспирантуры Миша Кац уже был... профессо­ром консерватории мексиканской столицы Мехико! Он женился на подданной Мексики и отправил­ся вслед за женой на ее роди­ну. А через три года Миша Кац был концертмейстером оркестра французского Страсбурга...

Судьба носила его по всему миру. Особенно когда в зените своей сольной карьеры виолон­челиста ростовчанин создал трио имени Дмитрия Шостаковича, с которым объездил весь мир.

Правда, последние несколько лет Миша Кац не берет в руки смычок. Теперь ему рукоплещут как замечательному дирижеру...

Перед своим концертом в нашем городе Миша Кац дал интервью коррес­понденту «Вечернего Ростова» Сергею Простакову.

-   Почему   для   это­го концерта  вы  выбрали именно произведения Чайковского?

-   Мне   кажется,   что Чайковский - это та музыка, которая с нами всю жизнь. С момента появления на свет и даль­ше, дальше... Мы растем с этим великим композитором.

-   В оркестре остались музыканты,   которые   еще   работали вместе с вашим отцом...

-   И это для меня очень важ­но.   Отец   был   замечательным дирижером, посвятившим свою жизнь оркестру. Ко мне сейчас подходят музыканты и говорят,
что именно отец помог им понять, что такое музыка.

-   Вы   не   боитесь,   что   музыканты невольно будут вас сравнивать с отцом?

-   Нет, не боюсь! Прелесть дирижерского искусства в том, что в нем нет канонов. Мы все занимаемся разными «специальностя­ми» в эстетическом и духовном направлении.

-   Вы сами - прекрасный вио­лончелист.   Никогда   не   бывает желания   поправить  музыкантов? Ведь  наверняка   вы  часто  задумываетесь, что сами сыграли бы иначе?

-   Это  происходит постоянно. Меня никогда не удовлетворяет работа - в том числе и моя. Считаю, что в тот момент, когда человек становится доволен собой, - ему пора менять профессию... Знаю, что уже через день я буду просить  играть  по-другому.  Мы все меняемся каждую минуту. С каждым мигом становимся старше и видим вещи иными...

С МУЗЫКОЙ, ЖЕНОЙ И МАМОЙ

   - Маэстро, а какой бы вас устроил гонорар? - спросил директор Ростовской филармонии. Заслуги и востребованность дирижера давали основание для самых пессимистических перспектив: Миша Кац - профессор нескольких академий музыки, выступает во Франции и Германии, Дании, Швеции, Италии, Израиле и Колумбии, - географию можно изучать по маршрутам его гастролей… Сколько же он запросит… - Будем считать, что этот концерт - мой подарок родному городу, - к немалому, должно быть, удивлению услышал директор. …Миша Кац, сын заслуженного артиста России Леонида Каца, который четверть века возглавлял Ростовский симфонический оркестр, говорит, что эта сцена связана для него с невероятными воспоминаниями детства: "Давид Ойстрах, Мстислав Ростропович, Эмиль Гилельс - самые выдающиеся музыканты того времени - приезжали сюда и выступали с оркестром моего отца". Миша дебютировал на этой сцене в 1967 г. в концерте Сен-Санса. Мише было 13 (к тому времени он уже стал брать уроки у Ростроповича), он играл на виолончели, отец - дирижировал. Спустя годы жизнь свела Мишу с еще одной полулегендарной личностью - Леонардом Бернстайном. Бернстайн обучал его дирижерскому искусству, Бернстайн открыл ему однажды самый большой секрет: "Только ты сам себе можешь построить технику дирижирования. Никто, кроме тебя самого, тебе не поможет". И - надо видеть маэстро Каца на концерте! Это вихрь, это человек-театр. Когда маэстро спросили, к какой дирижерской школе он себя относит, Миша Кац предпочел говорить не о школе, а о направлении. - Не знаю, слышали здесь о дирижере, которого я считаю самым великим дирижером всех времен. Его звали Сержо Чевеледаки. Он был далек от бизнеса и всего, что блестит. Он погрузился в мир Космоса, медитаций, выбрал духовным наставником монаха из Тибета. - Вы, верно, тоже стараетесь напитаться мудростью Востока. Много читаете на эту тему? - спросила я. - Корни культуры, безусловно, на Востоке, и я рад, что Запад отказывается от высокомерной мысли о своем превосходстве в области духа. У меня не очень много времени для книг, но у меня есть удивительная жена Анита, с которой мы вместе уже 22 года. Она - мексиканка, мы познакомились в Москве, когда она училась в консерватории. Анита много читает и находит в книгах те фразы, которые формулируют, вмещают в себя мои искания и интуитивные прозрения. - Анита участвует в концертах? - Нет, она сидит на репетициях с партитурами, строго на меня смотрит, порой ругает меня. Это - единственный человек, которому позволено меня ругать. Ну, кроме мамы, конечно. И маэстро, которого французский президент в недавнем послании, адресованном одному международному музыкальному фестивалю, назвал огромной личностью (Миша и ростом не мал - под два метра), с непривычной для нашего уха нежностью и откровенностью стал говорить, как он любит свою маленькую еврейскую маму, когда-то известного в Ростове педагога по классу фортепиано, которая ныне живет по соседству с ним, в Каннах. Как по утрам он приходит к ней в гости, сажает на руки, как они одаривают друг друга поцелуями, пьют кофе, идут на прогулку… - Я очень счастливо живу с моей маленькой мамой, моей Анитой и музыкой, - заключил этот рассказ маэстро. - Музыка занимает абсолютно всю мою жизнь - с утра до ночи. Не знаю, что у меня в голове, когда я сплю, но, кажется, тоже музыка. То, что мы называем музыкой, для маэстро - отголосок космических вибраций, которые существовали еще до сотворения мира. - Я считаю, что дирижер не является творцом, - сказал Миша, когда его спросили, как он борется со скукой исполнения популярных, всем известных произведений (не прибегает ли к их интерпретации?). - Я считаю, и композитор не является творцом. Есть только один творец на свет. Он создал определенную вибрацию, а композитор - это тот, кто способен, войдя в состояние медитации, ее ощутить и очень сухо перевести на скупой язык музыкального письма. Поэтому задача дирижера - разбудить заснувшие души музыкантов, подготовить их к восприятию вибрации, которую ощутил композитор. - Трудно разбудить оркестр? - Очень. Симфонический оркестр - это сжатая модель общества, где есть своя интеллигенция, свои криминалы, серая прослойка, и так устроен любой оркестр мира. Но дирижер в момент создания музыки должен любить их всех. Его идея с том, чтобы найти группу духовной элиты и постепенно, опираясь на нее, перевоплотить и всю остальную массу в людей чувствующих и тонких. Маэстро уверен, что классическая музыка и по сей день существует, чтобы доставлять радость неискушенным сердцам, и что самые благодарные слушатели - это простые люди, которых она потрясла. Миша Кац рассказал такую историю. Однажды во Франции ему предстояло выступать с незнакомым коллективом, и концерт пришелся на религиозный праздник, когда население этого города несклонно к посещению филармонии. Маэстро уговаривали перенести концерт, но он ничего не стал изменять. И после первой же репетиции музыканты принялись звонить своим дантистам, массажистам, автослесарям, друзьям и знакомым, сообщая о том, какое необычное ожидается представление. Зал был полон. Как уж молва о приезде маэстро разнеслась по Ростову (реклама была скромной), но когда оркестр под управлением Миши Каца играл Чайковского, в филармонии не было свободных мест. В Ростове маэстро не был 20 лет. Он обещал вернуться - еще лет эдак через 20.

ЭКСТРЕМАЛЬНЫЙ ЧАЙКОВСКИЙ…

Начинать приходится с себя. Пожалуй, я чувствовала себя не в своей тарелке, когда филармонический зал одаривал маэстро Михаила Каца восторженными аплодисментами. Впрочем, половина из присутствовавших были бывшие знакомые и друзья семьи Кац, уехавшей из Ростова во Францию. Мой восторг оказался где-то по другую сторону стен здания. Могла бы приписать это природной неустроенности – осень, слякоть губит настроение. Но как же тогда быть с первым отделением музыкального вечера, когда параметры погоды оставались теми же, а звучание скрипки молодого музыканта Родиона Замуруева в скрипичном концерте П.И. Чайковского сбрасывало с сердца все камни, мешавшие дышать в последнее время. А крошечный «бис» из незнакомого мне произведения грузинского композитора  А. Мачавариани совсем уж настроил на радостное мироощущение. Этот молодой музыкант еще удивит мир.

Значит, дело не в осенней депрессии. Просто не сложилось второе отделение, не попало. Бывает. Четвертая симфония Чайковского – произведение знакомое-перезнакомое по разным концертам, и если у меня родилось такое неприятие-сомнение, то, может, что-то в предложенной конструкции маэстро Миши Каца было не так? Ощущения, переживания, чувства затаились. К концу симфонии поняла... М. Кац стажировался у Бернстайна. Известно, что великий дирижер был художником  вулканического темперамента, который увлекал слушателей даже тогда, когда его трактовка музыки могла показаться необычной или спорной. Очевидцы концертов рассказывали о чрезвычайно экспрессивных, но вместе с тем совершенно точных движениях, его руки и мимика излучали музыку. Ключевое слово здесь – точность, а не бесконтрольные импульсы. Цель – раскрыть подлинное, высокое переживание музыкального текста. Наш гость из Франции пытался на концерте идти по дороге, проторенной великим дирижером, копировать его почерк. Но его дорога оказалась перерыта ямами и колдобинами. Знатоки с трудом выдержали это музыкальное испытание. Исполнение симфонии оказалось по сути фрагментарным набором отдельных эскизов и набросков, которым куда уютнее было бы врозь.

М. Кац в наивно-романтический сюжет самой непрограммной симфонии Чайковского внес свои коррективы, избавив ее от душевности. Он попытался вложить в неё некую другую духовность – эпатажную, надуманную. Насыщенная мелодикой музыка с роскошным оркестровым колоритом не нуждалась в эмоциональном напряжении и раскрашивании, навязанных дирижером. Оркестр старался. Даже с некоторой одержимостью доказывал, что любой эксперимент ему по плечу и не путался в экспрессивных жестах маэстро, часто не совпадавших с музыкой. Дирижерская импровизация в поведении на сцене напоминала недостаточно ясный приказ «солдатам» музыки, но они-то как раз оказались хорошей спаянной «армией», не очень нуждавшейся в своем «генерале». Обыгрывание исполнения бросало вызов самой музыке и угрожало ей изгнанием. Большую часть представления М. Каца составляли номера вроде «выразительных жестов»: протянутые в позе распятия и застывшие в страстном порыве руки, импульсивные движения телом с отбрасыванием головы куда-то назад в кульминационных моментах, поворот профиля не просто в сторону струнных инструментов, а дальше в сторону публики. Иногда руки безжизненно повисали, колени сгибались, голова низко опускалась, и весь он бился в конвульсиях. Какой простор для актеров драмтеатров – они именно так изображают дирижеров в спектаклях. Думаю, такое великолепие потрясло даже музыкантов. И новичков оркестра, и помнящих еще отца Миши – заслуженного артиста России Леонида Каца, работавшего с нашим оркестром с 1952 года более 25 лет и создавшего нашему городу репутацию музыкального. Кац-младший дирижирует уже семь лет, бросив игру на виолончели. Как виолончелист он получил заслуженное признание. Дирижирование – его новая страсть и, видимо, еще не вполне освоенная. Как музыкант-минималист (как сказано выше, симфония распалась на отдельные эпизоды) он не увидел целого в тексте Чайковского, а излишняя артистичность, как говорится, из совсем другой оперы.