БОЛТЛИВАЯ ЗВЕЗДА ДАВИДА

Третий концерт «Ростовского джазового сезона 2003-2004», состоявшийся 21 января, представил ростовчанам звезду российского джаза Давида Голощёкина, квартет Виктора Борилова и вокальный секстет «Мэн Саунд» из Киева.

Статьи о джазовых концертах, как правило, пестрят устрашающими и малопонятными для простых смертных терминами и напоминают публикации в высоколобых журналах научного толка. Возможно, именно поэтому нам, зрителям, музыканты чаще всего кажутся похожими на странно стрекочущих ночных насекомых. Мы чувствуем их музыку всем телом, зачастую умом её не понимая. А когда пытаемся передать словами, волей-неволей оказываемся на уровне косноязычного энтомолога-любителя. «Синкопа», «блестящие крылышки», «квинтет», «отряд чешуекрылых».…

В музее, рассматривая ряды стеклянных гробиков с засохшими бабочками, частенько ловишь себя на том, что всё твоё внимание поглощено каким-то одним экспонатом. Все бабочки по-своему красивы, но ты смотришь только на него. Давид Голощёкин — «бабочка» живая. Долгие годы он словно порхал с инструмента на инструмент, пока наконец не остановился на скрипке.

— Шлейф мультиинструменталиста тянется за мной до сих пор, — отвечал Давид Семёнович на вопрос о том, на чём же он будет играть сегодня. — Я не циркач, поэтому все инструменты с собой не вожу, и на концертах на них сейчас не играю. В 1978 году записал пластинку, и один сыграл на 11 инструментах. Сегодня я никого этим не удивлю. В советское время приходилось выступать и в сёлах, порой я оказывался наедине с публикой, которая не представляла, что я буду играть, и моим «оружием» было то, что я менял инструменты и удивлял народ. Надо было незатейливого слушателя убедить в том, что джаз — это тоже искусство. Сейчас никого убеждать не надо, да и по таким местам я не езжу… Так что смотрите на меня просто как на удивительного джазового скрипача на мировой джазовой сцене.

7С:— С кем вы ещё не играли, но хотели бы?

— Пожалуй, их уже нет в живых. Те, кто есть, меня не очень интересуют. Хотел бы сыграть ещё раз с Дюком Эллингтоном, ещё раз с Диззи Гилеспи, даже не против был бы сыграть с Армстронгом, счастлив был бы сыграть. А с современными — я не горю. Но если предложат — с удовольствием сыграю.

7С:— Вам ещё не поставили памятник?

— Смеётесь? Лучший памятник человеку — это когда его дело живёт. Вот дело Кима Назаретова — оно живёт. К сожалению, памятник не стоит, хотя должен скромный бюстик где-то стоять, но это уже вопрос города, главное — дело живёт. От памятника — что толку? Пройдут годы, меня не станет, или уеду в Америку, это более оптимистичный вариант, но хотелось бы, чтобы моё дело продолжалось. Я открыл филармонию и хочу, чтобы она работала дальше, чтобы нашёлся человек, который её тянул. Это всё ведь для чего делается? Не для того, чтобы меня воспевали. Я могу сидеть в кабинете и не играть — уже при заслугах, наградах. Но это же глупо…

Когда Давил Семёнович вышел на сцену, зал дружно захлопал. «Слишком короткие аплодисменты», — скромно заметил Голощёкин и вкратце рассказал о том, какой Ростов замечательный город, в том числе и в плане джаза — всего лишь на четвёртом месте после Москвы, Питера и Новосибирска. Подтверждением его слов стало выступление квартета Виктора Борилова. Красивые и чистые мелодии чем-то напоминали музыку к фильмам 70-х годов. Рисовались романтические картины — сезон дождей, влюблённые, целующиеся под громадным зонтом… Убежавшая электричка… Молодые учёные, отважно идущие на грозу… Отыграв чуть более получаса, музыканты тут же сбежали за кулисы.

По прошествии некоторого времени из часовой программы вокального секстета из Киева «Мэн Саунд» в памяти осталась только «Эх, дубинушка, ухнем» в джазовом, разумеется, варианте. Общее впечатление — очень вкусная музыка, сладкая, как халва, которой много за один раз не съешь. Под конец, признаюсь, уже хотелось чего-то остренького.

Этим главным и пряным блюдом и стал Давид Голощёкин. Он был похож на отставного американского адмирала, сходство дополнялось висевшим на чёрной груди серебряным орденом. Пококетничал, сказав, что «с этим квартетом я ни разу не играл», и представил зрителям Петра Назаретова, Адама Терацуяна, Анатолия Кирничного и Павла Аджемова. Потом прочёл небольшую лекцию о третьей волне джаза: элитарная музыка, альтернатива музыкальному бескультурью, любовь и понимание… К счастью, всё это было сказано мягко и без пафоса, впрочем, последний чужд джазу. Показал электроскрипку, похожую на источенный морскими волнами панцирь черепахи. Похвалил её и заметил, что сама она не играет. Наконец, началось. Дуэт с тенор-саксофоном звучал несколько необычно. Иногда казалось, что Голощёкин учит Анатолия Кирничного ездить на велосипеде и постоянно его поддерживает, не давая разогнаться слишком сильно. Сам же Голощёкин вытягивал из скрипки немыслимые звуки. Он играл на ней пиццикато, держа как гитару. Он вставлял в джазовый стандарт Грига и другие известные цитаты. Спонсорский рекламный щит не вынес драйва и упал.

Несколько раз за концерт Давид Семёнович заводил монологи о том, что «сейчас не модно запрещать джаз», и сетовал на то, что всё может вернуться. Его легко понять — сколько сил было потрачено на борьбу с совковыми сачками для бабочек, на разбивание морилочных стёкол и обретение долгожданной свободы. Подумалось, правда, о том, что в России, с её любовью к крайностям, в итоге может быть запрещено всё, кроме джаза.

Жаль только, что звёздный маэстро на сцене треть времени проболтал, а ведь музыка — явно не разговорный жанр.