Вблизи от шума городского

- Айвазовский? - Есть. - Брюллов? - Имеется. - Саврасов, Репин, Крамской? - Представлены. - Коровин? - Блистательные работы! И это все (то есть еще далеко не все!) – о ней, о коллекции Ростовского областного музея изобразительных искусств, которому в эти дни исполняется 70 лет.

Другая «Гибель Помпеи»

Если людям, которые не бывали еще в РОМИИ, сказать, что в его собрании есть «Гибель Помпеи», никто не поверит. Потому что решат, будто речь о брюлловской «Гибели Помпеи», которой гордится Русский музей.

Однако и у РОМИИ есть своя гордость, своя «Гибель Помпеи». Только кисти – Айвазовского. Да-да, того самого Айвазовского, при звуках имени которого тотчас представляется морской пейзаж. Вот и Помпею, освещенную гигантским красным «фонарем» разбушевавшегося Везувия, Айвазовский изобразил со стороны моря.

Эту «Гибель Помпеи» - полотно уже зрелого мастера – наш музей получил из Феодосийской картинной галереи, где собран «поздний Айвазовский», в обмен на «раннего Айвазовского». Но посетителей не обездолили: и «ранний» в ростовском собрании тоже есть.

Что может удивить посетителя РОМИИ более «Гибели Помпеи» Айвазовского, так это портрет кисти Айвазовского. Причем портрет не «морского волка», не смуглого юнги со взором горящим, а нахичеванского городского головы А. П.Халибяна.

Дело в том, что в На-хи-че-вани-на-Дону жил брат Айвазовского – Георгий Константинович, священник. Вероятно, от него художник и узнал о деяниях городского головы.

Когда Айвазовский приезжал в Нахичевань-на-Дону, Халибян устраивал в его честь приемы.

Рассказывают, что немало было счастливцев, получавших тогда от самого Айвазовского «сувениры»: художник любил пройтись кистью по открытке с репродукцией своей работы и подарить почитателю или просто симпатичному ему человеку.

Монах и грации

Василий Поленов имел обыкновение устраивать у себя дома рисовальные вечера и приглашать на них своих учеников.

Об одном таком собрании он объявил, вернувшись после путешествия по Ближнему Востоку. На вечере возникла идея одеть натурщика палестинским монахом, чтобы каждый его запечатлел.

В этом соревновании участвовали и сам мастер, и его ученики – будущие замечательные живописцы - Коровин, Серов.

Все портреты «Палестинского монаха» оказались достойны музейных коллекций. Нашу волею судьбы пополнил поленовский.

Этот «монах» не может не обратить на себя внимание. Некоторые посетители уверяют, что он их гипнотизирует. Студенты, выбирающие шедевр, который предпочли бы скопировать, останавливаются, как правило, перед «Палестинским монахом».

Но вот если бы посетителям музея предложили назвать любимый экспонат, думаю, что приз зрительских симпатий достался трем ростовским грациям. Я имею в виду аллегорические скульптуры: «Утро», «Полдень» и «Ночь».

Взглянув на этикетку с именем их автора «Диллон», посетители понимающе кивают: «Француз! Поэтому – такое изящество».

Однако наш Диллон вовсе не соотечественник Алена Делона. И вообще это – не он, а она – Мария Львовна. Первая особа женского пола, которой было дозволено обучаться ваянию в Санкт-Петербургской академии художеств.

Купец-иконописец

Получилось так, что позже других в собрании РОМИИ появились самые ранние по времени их создания экспонаты, представляющие русское искусство, - иконы. Одной из причин тому – отсутствие на Дону традиционных иконописных центров.

В 1971 г. на стажировку во Владимир на Всесоюзный производственно-художественный комбинат наш музей направил своего реставратора – Михаила Соколенко. Тот участвовал в экспедициях по деревням и вообще зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Так что во многом благодаря именно его энергии Владимирский ВПХК и передал Ростовскому музею изобразительных искусств 42 иконы Московской школы иконописи и живописи.

Позже музейную коллекцию пополнили иконы, привезенные из экспедиций, совершенных на Русский Север еще в 1950-е ростовским архитектором Борисом Пьянковым. Пьянков отыскивал их в заброшенных избах, полуразрушенных храмах. Спасал писанные на дереве образы, приспособленные под хозяйственные нужды: где-то они служили полкой, где-то были частью дверной створки…

Потом были другие поступления - сегодня здесь много очень интересных экспонатов.

Среди них особо выделяется икона «Царь царям». Во-первых, она такая нарядная, что так и хочется назвать ее золотой. А, во-вторых, необычно ее авторство. Ведь икону «Царь царям» написал Григорий Чулимов. А кто он, Григорий Чулимов? Ростовский купец третьей гильдии…

Однако коммерческая жилка сочеталась в нем с большой тягой к духовному. Вместе с сыном Чулимов писал иконы и поновлял образа.

От любви до короны

Далеко не в каждом художественном собрании страны экскурсовод, рассказывая, скажем, о екатерининской эпохе, может продемонстрировать портрет той, чьим именем она названа.

А здесь – и портрет государыни Елизаветы, и матушки Екатерины, и совсем еще мальчика – будущего монарха Павла Петровича.

Это все – образцы живописи 18-го века. А в зале, посвященном русскому искусству века 19-го, - большой портрет юноши с очень хорошим одухотворенным лицом. Это – наследник престола Николай Александрович, предтеча и тезка последнего русского царя.

У наследника была невеста – заморская принцесса Дагмар, и они были влюблены друг в друга.

Однако взойти на русский престол Николаю Александровичу было не суждено. Он прожил всего 22 года. А вот Дагмар все-таки стала русской царицей.

В соседнем зале есть холст Николая Маковского «Иллюминация Москвы». Лиц на ночном пейзаже не разглядеть, но и не они здесь главное. Однако ясно, что любуется иллюминацией государственная элита. В самом деле: праздник устроили по случаю коронации Александра III и его супруги – принцессы Дагмар. Рассказывают, что свою первую любовь – наследника Николая Александровича – она не позабыла, но и в жизни семейной была счастлива.

БЛАГОДАРИМ заведующую отделом русского искусства, ст. научного сотрудника, искусствоведа Галину Ивановну Долгушеву за большую помощь в проведении на страницах «НВ» этой маленькой экскурсии.