НИКОЛАЙ СОРОКИН БЕЗ ГРИМА И ГАЛСТУКА

Театр часто сравнивают с храмом, и это, должно быть, верное сравнение, ведь приходящие в него люди получают духовное очищение, а работа в этом учреждении традиционно именуется службой, как у священнослужителей. Но и священнику иногда бывает необходимо снять груз с души, исповедаться. А для этого и существуют журналисты, которые всегда готовы эту исповедь принять, взять интервью, иначе говоря.

В одном из прошлых выпусков «Седьмой столицы» была напечатана исповедь актёра Академического театра драмы им. М. Горького Александра Семикопенко, который поведал нам о нелёгких своих буднях, о проблемах любимого театра, а виновником всех этих неурядиц обозначил своего руководителя, главного режиссёра, народного артиста России и экс-депутата Государственной Думы Николая Сорокина. Сам Николай Евгеньевич не вышел на редакцию для того, чтобы опровергнуть или подтвердить опубликованную статью, и тогда, как истинные миссионеры, мы сами явились к нему в кабинет. Поначалу беседа не заладилась, разгневанный на газету Сорокин осыпал корреспондентов обвинениями, переходил с гулкого театрального шёпота на крик, грациозными прыжками хищника переносился из помещения в помещение. Вооружившись смирением и ласковыми увещаниями, мы послушно следовали за руководителем в надежде на откровенный разговор. И разговор состоялся, утих грозный рык, а собеседник наш оказался вполне контактным, милым человеком, общение с которым может доставить истинное наслаждение. Но поначалу, до того, как наладился душевный контакт с ним, чувствовали мы себя как первые христиане, брошенные на съедение языческому льву. Страшно было.

Укрощение строптивого

Опустив голову и глядя на незваных гостей поверх очков, Николай Евгеньевич тихо спросил:

— Вы когда-нибудь вторгались в чужую семью, в чужой дом, имеющий свои обычаи, свой микроклимат? Нет, я по другому сформулирую вопрос: если бы в семье ваших хороших знакомых произошла беда, несчастный ребёнок сошёл с ума и начал кричать о том, что родители пытаются его зарезать, вы бы тоже об этом репортаж написали?

7С:— Но вы же слышали высказывание о том, что журналист должен говорить о верёвке в доме повешенного. Специфика профессии, ничего не поделаешь.

— Говорите о верёвке, если вам так этого хочется, но я вешаться не стану, не доставлю вам этой радости. Мне не о чем говорить с вами, беседу, если хотите, продолжит мой адвокат. Ведь я знаю, почему ваша газета опубликовала пасквиль на меня. Я знаю о сумме в сто тридцать тысяч, которую вы за это получили, и знаю, от кого пришли к вам эти деньги! Актёр, который дал вам интервью, просто пешка в большой игре, орудие в руках тех, кто думает о том, что я ослаб, потеряв депутатский мандат. Но я знаю и причину вашего нынешнего визита, театр предъявит-таки вашей газете иск о возмещении морального ущерба. Вам об этом донесли, вы испугались, и поэтому вы здесь!!!

7С:— Николай Евгеньевич, мы всего лишь хотим знать истину. Выслушав одну сторону театрального конфликта, хотели бы узнать и мнение другой стороны.

— Никакого конфликта нет в театре драмы, как нет и противоборствующих сторон. Есть проблемы с душевным здоровьем у актёра Семикопенко. Мальчик оступился, ему надо помочь. А вы в помощи не заинтересованы. До этого историю с Ветровым раздували, теперь нашли новую сенсацию. Стыдно, нельзя думать только о деньгах и играть на низменных чувствах читательской аудитории. Нужно же к более высоким вещам стремиться.

7С:— А вы «Брызги шампанского», например, ставите не ради денег, или, может быть, подобные зрелища облагораживают публику?

— Ваш менторский тон совершенно неуместен. Марк Захаров, режиссёр, перед которым я преклоняюсь, говорит, что сейчас в театр идут не за идеями, а за эмоциональным выплеском талантливых личностей. И если талантливая личность поражает ваше воображение, если вы сидите и не можете оторвать глаза от сцены, то, значит, зрелище поставил великий режиссёр. Вот единственный критерий. А Ростов, кроме того — город очень своеобразный, здешняя публика не пойдёт на то, что ей неинтересно и непонятно, даже если там будут знаменитости. Вот недавно привозили к нам спектакль с Чуриковой и целым ансамблем звёзд. Многие боялись, что они нашим постановкам конкуренцию составят. Но я сказал, пусть посмотрят на гостей. И не ошибся, потому что мои постановки по-прежнему собирают залы, а с москвичей публика уходила. Ну не прощают наши люди, когда непонятно.

7С:— Эмоциональные выплески талантливых личностей — это, конечно, хорошо, но отчего же вы так яростно на выплески своих актёров реагируете?

— Да ведь у вас совсем другой случай, вы преступаете моральные нормы, когда даёте в газете непроверенную информацию. Вот, вместе с Семикопенко обвинили меня в том, что я ставлю спектакли, не имея режиссёрского образования...

А я работаю режиссёром уже 16 лет, поставил 60 спектаклей. За меня говорят мои режиссёрские работы, которые пользуются успехом у публики. Зрительский успех — вот высшее доказательство квалификации. Да и много можно привести примеров, когда хороший режиссёр работает без соответствующего диплома. Возьмём Некрошюса, чьи спектакли сейчас выставлены на «Золотую маску». Кирилл Серебренников, популярный в Москве режиссёр, не имеет никакого образования, но на его спектакли идут, и значит, он режиссёр. Кира умеет эпатировать, умеет привлечь публику. Когда мы встречаемся, он всегда говорит: вот тот руководитель, который дал мне дорогу в профессиональном театре. Он ставил спектакли в СТД, в полупрофессиональной студии, а я ему дал «Маленькие трагедии». И если вы посмотрите плёнку с «Маленькими трагедиями», вы увидите, как я там сыграл Сальери. Пусть это нескромно звучит, но все, в том числе и мои недоброжелатели, считают, что я эту роль гениально сыграл.

А те, кто упрекает меня в отсутствии режиссёрского образования — люди, как правило, некомпетентные или излишне озлобленные. Если вам скажут, что вы не журналист, вы что сделаете? Правильно, предъявите статьи, а я предъявляю поставленные спектакли. Мои постановки смотрят, вашу газету покупают, значит, мы талантливые люди.

Брызги Сорокина

...Примирившись на признании талантов друг друга, мы повели беседу в более спокойном ключе…

7С:— И всё-таки театр — это не только место для зарабатывания денег. И публике не во всём нужно потакать, ведь если ребёнка не отучить вовремя от соски, у него и прикус испортится, и даже, говорят, умственное развитие затормозится.

— Вы опять о своём? Поймите, что моя главная задача сейчас — даже не режиссёрская, а педагогическая. Меня наставлял в своё время Михаил Ильич Бушнов, с которым я просидел тридцать лет в одной гримуборной, и я сейчас так же наставляю молодых. Новогодние шоу — это хорошая школа для юных актёров, это своего рода тренинги. Когда в презираемых вами «Брызгах» маленькие девочка и мальчик танцуют дуэт, я вижу, что растут в стенах театра настоящие Ромео и Джульетта, а находящиеся вокруг здоровые дядьки вроде Саши Королевского и Артёма Шкрабака превращаются на их фоне в Тибальда и Меркуцио. Два маленьких существа держат внимание зала. А вы говорите, мол, несовершенство… А «Лебединое озеро» вы видели в нашем Музыкальном театре? Там, что ли, совершенство? Нет. Но у нас стоят на сцене двадцать четыре девочки и работают синхронно, и это очень хорошо для непрофессиональных танцовщиков. И когда у меня в этом шоу, которое вы охаяли, вдруг запел артист, смог взять лирические нотки, в которые я поверил, какая это радость для меня! И пусть потом наш композитор мне говорит, что не очень хорошо поёт артист. Я ему отвечаю: «Замолчи, дитё запело — это главное, не спугни». Мы не можем разбрасываться талантами, сейчас ведь в театр никого не заманишь. Для этого, кстати, и за открытие студии бьёмся.

7С:— Эта та самая студия от Санкт-Петербургского института, в которую ребят набрали летом, а финансирования до сих пор нет?

— Была такая задержка, но вопрос с Министерством уже решён. Деньги пошли из Москвы на Петербург, а в понедельник оттуда к нам поступят, и курс начнёт заниматься.

7С:— Ну что, Николай Евгеньевич, после того, как вы успокоились, перейдём к болевым точкам?..

— Знаете, что меня удручает во всей этой истории? Я всем актёрам как отец, помогаю, чем и как могу, а взамен что? Вот тому же Саше Семикопенко телефон установили, квартиру дали, звание дали. После этого у меня дверь кабинета не закрывалась, Саша мимо бежит — обязательно заглянет, улыбнётся: «Здравствуйте, Николай Евгеньевич! Родной, дорогой Николай Евгеньевич! Как ваше здоровье, Николай Евгеньевич?». На моём бенефисе два года назад, когда губернатор в зале сидел, он орал в мой адрес комплименты, о которых его никто не просил. И самым великим я у него был, и любимым руководителем, и кормчим. А когда он свою новую квартиру осмотрел, то пришёл в такой восторг, что заявился ко мне и говорит: «Николай Евгеньевич, ну если теперь какая сука попрёт на вас, порву ей пасть или проклят буду!».

7С:— Прямо евангельская притча.

— Да-да, один апостол тоже обещал за учителя жизнь отдать, но ещё до третьих петухов отрёкся. Я ему говорю: «Саша, ты обалдел, не говори таких слов. Я не Христос, а ты не Пётр, не надо себя проклинать, сынок, мало ли как жизнь может повернуться». И вот — пожалуйста, как в воду глядел. А начался конфликт с того, что он хотел роль Петра Первого получить, а я не дал, потому что, положа руку на сердце, ну какой из Саши Пётр, фактура же не та совершенно. С этого началось, а дальше обиды накапливаться стали, начал Александр от ролей отказываться под надуманными предлогами, стал бунтовать, баламутить коллектив. Я, конечно, тоже на него сердит, но с пониманием отношусь к его проблемам. В моих новых постановках ему предоставляются прекрасные роли. Вот скоро «Дни Турбиных» запустим, там Саше есть кого сыграть, один персонаж просто идеально ему подходит и по характеру, и внешне.

7С:— Шервинский, наверное?

— Вы ещё бы Мышлаевского назвали, или Алексея Турбина. Что вы, это же настоящие патриоты, люди чести. А вот есть в пьесе такой Тальберг, он прямо как будто списан с нашего героя, умный такой, расчётливый…

7С:— Н-да, любите же вы своих детишек, Николай Евгеньевич. С Владом Ветровым такая же история была, он ведь из-за вас в Москву уехал?

— Я радуюсь успехам Влада на столичной сцене. С ним вообще совершенно другая история. Он, видите ли, выпивал, а пьяный актёр не может выходить на сцену. Ветров как личность, как актёр был мне намного дороже, чем Семикопенко, я в него больше вложил души и сердца, сделал, кстати, ему звание и квартиру, как и Саше. Но, повторяю, он пил. И потом, я как-то сделал замечание его тогдашней девушке, которая тоже играла у нас, и он прибежал ко мне ругаться, потом начал всем рассказывать о том, что его моя охрана побила, хотя у меня нет никакой охраны, да и в любом случае я не посмел бы побить актёра. Но мы всё это пережили, а человек сейчас в Москве, и это для него безусловное благо, потому что Москва дисциплинирует. Там нужно зарабатывать много денег, чтобы выжить, а значит, пить некогда. Там если актёр один-два раза явится на спектакль пьяным, ему сразу укажут на дверь. Я часто бываю в столичных театрах и могу сказать, что алкоголизм уже не актуален, не моден в актёрской среде. Они там на другое подсаживаются, становятся трудоголиками, но ведь это же не плохо совсем.

Большая политика

После того, как Сорокин успокоился, стал он похож не на древнеримского льва, а на вполне домашнего кота средней пушистости. Добродушно щурился, шевелил усами, и казалось, вот-вот замурлычит для создания в кабинете уютной домашней обстановки. А когда вокруг уют и спокойствие, обычно беседуют о погоде или о большой политике. Николай Евгеньевич предпочёл последнее.

— Вы вообще не о том пишете, тоже нашли проблему, артист на режиссёра обиделся. Вот о Саввиди бы написали, как он перекрыл тут выезды, нам молоко и пирожные из-за него не могут подвезти. Побоитесь, небось, на действующего депутата напасть? Саввиди неизвестно зачем в Думу полез, ходит теперь по ней потерянный, никому не нужный… А что теперь с его предприятием будет? Оставил фабрику на барышню, это же не по-мужски. Мне, может быть, тоже хорошие предложения из Москвы поступают, но я же не бросаю театр, потому что люблю его, люблю свой край родной, понимаю, что я здесь нужнее.

7С:— А недоброжелатели утверждают, что вы недавно в столицу ездили, хлопотали о перемене места в партийном списке…

— Я не собираюсь уходить из театра, он важнее политики для меня. А ездил я по другим вопросам. Хотя я могу показать письмо к Грызлову, подписанное многими уважаемыми деятелями культуры, где они просят, чтобы меня передвинули в списке. Но лично мне это не нужно. Политика — она ведь не только в Москве делается, вот, например, у нас сейчас работает украинский режиссёр Морозова, которую Семикопенко в вашем интервью презрительно обозначил как «женщину с Луганьска». Это в тот момент, когда наша страна налаживает дружеские связи с Украиной, когда губернатор подписал договор с Луганской областью. Такие, на первый взгляд, пустяки могут влиять на взаимоотношения между братскими народами.

7С:— А ваша депутатская деятельность принесла театру какую-то пользу?

— Разумеется, возьмите хоть ремонт театра, который сейчас идёт, я выбил на него 6 миллионов из федерального бюджета, ещё 10 нужно выбивать в этом году. Хоть я уже и не депутат, но связи сохранились, и есть возможность пролоббировать интересы родного учреждения. Многие, кстати, возмущаются, почему здание всё в лесах. Нам предлагали закрыть театр на долгий срок и провести ремонт. Но за это время труппа разбежится, и никого не соберёшь потом. Конец театру. Поэтому вынуждены совмещать ремонт с повседневной работой.

7С:— Ваша думская деятельность отмечена ещё и таким странным фактом, как голосование за ввоз ядерных отходов в Россию. Как это вы ухитрились?

— Совершенно откровенно вам всё расскажу. Дело в том, что я же был депутатом-списочником, у нас свободы гораздо меньше, чем у одномандатников. Мы не имели права забирать свои карточки для голосования, они все находились у старшего. Я по многим вопросам не желал голосовать, но мне карточку на руки не отдали. Так было по Закону о земле и по ввозу ядерных отходов. Меня во время голосования вообще не было в Москве, но карточка моя использовалась. Были случаи, когда я, сидя в зале, кнопочку не нажимал, и меня тут же вызывали к Пехтину, лидеру фракции. Очень жёсткая дисциплина была у нас, одномандатникам, конечно, гораздо легче живётся.

7С:— Ваше политическое кредо?

— Мы живём в прекрасной стране, но в последнее время нам остро не хватает людей чести. В Думе как-то произошла история, после которой я возненавидел Хакамаду. На закрытое заседание принесли фотокарточки с телами наших ребят, растерзанных в Чечне. Распоротые животы, кишки вывалены. Я этих пацанов увидел, и у меня слёзы потекли, все снимки перебрать сил не хватило. А Хакамада всё просмотрела с самурайским хладнокровием и говорит: «Это ещё надо доказать». Это они тогда защищали журналиста, который сейчас на «Голос Европы» перебрался и продолжает облаивать Россию.

Вот и у нас тоже некоторые артисты и журналисты думают, а чего это в театре так спокойно жизнь идёт? А давайте-ка встряхнём коллектив, пусть будет сенсация, пусть руководителя, человека с заболеванием сердца, инфаркт хватит. Забавно! Не принимайте на свой счёт, просто накипело...