В Доме художника произошла урбанистическая выставка молодых ростовских художников из объединения «Кузнецкий мост» Семёна Балабайцева и Антона Фролова. Ребята решили ударить по плодово-овощной натюрмористике железными механизмами. Дети техногенной эпохи рисуют то, что им близко, то, что подсознательно давит на воображение, то, что окружает. «Всё, что мы видим, — машины, машины», — однажды спел небезызвестный Олег Гапонов из группы «Зазеркалье». Первое, что бросается в глаза, это два колеса локомотива и кусок вагонного борта с номером 222 007. Художник Фролов рисовал это на станции Шахты, откуда он сам родом. Картина называется «Анна». По-видимому, намёк на Анну Каренину, бросившуюся под поезд.

 На открытии выставки искусствовед Галина Коробова так и сказала:

— Я — дитя двадцатого века, но жутко боюсь паровозов. Это очень актуальная живопись.

 Всё-таки не в каждой женщине сидит Анна Каренина. Искусствовед Валерий Рязанцев признался, что ощущает тревогу и страх перед будущим, что мы живём в смутное, тяжёлое время, и молодые художники это чувствуют как никто другой.

 Искусствовед Виталий Стасевич ещё более ярко подчеркнул актуальность такой живописи.

— Все эти «расцветали яблони и груши», дачные натюрморты — это уже вчерашний день. Вот это — настоящее!

Антон Фролов любит рисовать электромоторы. Вот дырка в стене, и рядом мотор с вентиляционной вытяжкой, даже краски дышат зелёно-ржавым естеством. Только что инвентарного номера не хватает. Сами художники говорят: — Мы просто хотели повеселиться.

На другой картине Фролова красные маленькие тиски скачут, как на коне, на серых больших тисках — это мне больше всего понравилось.

Семён Балабайцев на картине «Супрематический конь» изобразил живую заднюю часть животного серым на красном, а на сером изобразил уже красное мясо с рёбрами. Его же «Маки», синие и безжизненные, в вазе на голубом столе. На картине Балабайцева «Начало» — тьма сперматозоидов, как головастики, устремляется в смутное серое пятно. Диптрих того же Семёна Балабайцева «Кентавры», где изображены серые полузвери с мученическими лицами и с оторванными передними ногами.

Понравилась картина Балабайцева «Зов войны», на которой то ли конь, то ли демон, свесив руку, лежит на настоящей ткани, приклеенной к холсту, на фоне багрового солнца. Девушка в красном мареве — картина называется «Диэтиламид лезергиновой кислоты». Я даже слова такие не могу выговорить, и что сие обозначает, не знаю. LSD, что ли? Ну им, молодым, виднее…

Современная живопись всё больше старается идти по пути абстракционистов. Мы, дескать, вам даём посыл, а вы сами думайте, включайте воображение! Моё воображение на этой выставке пропахло «железнодорожными жидкостями» и мазутом вперемешку с ароматом палёной обмотки электромоторов. Плюс ещё — в помещении звучала какая-то фоновая музыка в жанре «индастриал», и голову стало сдавливать красными и серыми тисками. Кентавры выли от боли, требуя кислотного обезболивающего, статуя скрипела, с тоскою глядя в космическую тревожную даль. Колёса товарняка мерзко набирали отвратительные обороты. Какие-то цепи с запчастями грозились упасть на голову и размозжить череп.

Ещё бы ножиком по ржавой трубе и ногтями по стеклу, и душа разорвалась бы, как лимонка «Ф-1», привязанная к ноге.

Как к этому относиться? Можно, конечно, поворчать, что, мол, провинция пришла к тому, чем Европа давно отболела. Но если кто-то рисует колёса и моторы, значит, это кому-нибудь нужно.