И. В. Болдыревым — изобре­тателем и фотографом — заинте­ресовался Дмитрии Иванович Менделеев.

      В автобиографических  за­писках Болдырева есть строки:

    «Привезенные мною  типы казаков обратили внимание известного химика Д. И. Менделеева, пожелавшего познакомиться со мной».

    А в книге «Летопись жизни и деятельности Д. И Менде­леева» значится,   что 5 марта 1878 года ученый подписал заявление в совет Русского технического общества об организации нового, пятого отдела — отдела фотографии и ее применения. Вместе с ним свои подписи поставили профессор Петербургского уни­верситета Н П. Вагнер, художник И. И. Шишкин, фотогра­фы С. и Л. Вевицкие,  И. В Болдырев и другие — всего 31 подпись

   Это было значительное со­бытие культурной,  научной, общественной жизни. И учас­тие в нем Ивана Васильевича Болдырева примечательно. Фо­тография — первая из муз, рожденных техническим про­грессом — получила представительство в Русском техничес­ком обществе, членами которого были многие крупнейшие ученые и инженеры Именно под эгидой пятого, фотографического отдела РТО было про­ведено успешное испытание уникального объектива конст­рукции И. В. Болдырева.

И все же жизнь Болдырева омрачалась неверием и недоброжелательством   официаль­ных лиц. Даже после того, как его объектив выдержал эк­замен, они не торопились при­знавать изобретение русского умельца. Разгорелись споры о том, не повторяет ли Болдырев путь, уже пройденный извест­ным фотографом из Нижнего Новгорода А.О. Карелиным — в его жанровых снимках, сделанных раньше, тоже ощущается глубина пространства. Но суть снимков Карелина не в применении нового объектива, а в умелой организации мизан­сцен. Карелин создает свои жанровые композиции в па­вильоне, ему позируют натур­щики и члены семьи. К чести старого мастера, он публично признает на одной из выставок, что изобретение, метод  Бол­дырева оригинальны и никак не повторяют его, Карелина, методы.

      Не поддаваясь унынию, Бол­дырев нашел силы вплотную приступить к новой крупной работе — изготовлению «смоловидной» пленки для замены стеклянных негативов. Около года трудился изобретатель в своей домашней лаборатории, вновь шел через сотни опы­тов и ошибок. И вновь знако­мые строки:

   «Труд мой не пропал даром. Я приготовил такую  пленку, которая не боится ни сырости, ни высокой   температуры, и, положенная в воду на сутки, она нисколько не изменяется, — остается такою же прозрач­ною и эластичною».

   Экспертизой   пленки зани­мались ученые, лично Дмит­рий Иванович Менделеев. От­зывы были положительными.

    «Теперь оставалось бы толь­ко пользоваться изобретением смоловидной пленки для прак­тического  применения ее в широких   размерах и сохра­нить честь изобретения за Россией…» Но опять — глу­хая стена официального мол­чания. Точнее — неприятия.

    Болдырев экспонировал объ­ектив, образцы пленок и сде­ланные с их помощью фото­графии на Всероссийской вы­ставке в Москве в 1882 году. Фотографии намеренно не бы­ли отретушированы, чтобы зри­тели и эксперты могли досто­верно убедиться в высоком ка­честве пленочных  негативов, с которых были отпечатаны.

     Результаты оказались обес­кураживающими.

   За фотографии — бронзовая медаль. О   пленке — лишь добрые отзывы некоторых кол­лег. Объектив не замечен. За­то журнал «Фотограф» всерь­ез обсуждает, можно ли Бол­дырева   именовать фотогра­фом-любителем, или точнее бу­дет...   «фотографом-путешест­венником».

   Изобретению «смоловидной» пленки И. В. Болдырев почти целиком посвятил вторую из названных уже автобиографи­ческих книжек. В ней он пока­зал себя глубоко эрудирован­ным человеком, хорошо знаю­щим историю светописи, ее химические основы. Это по­зволяет предполагать, что опы­ты по созданию пленки велись им вполне целенаправленно и планомерно.

    Увлекала Болдырева-изобре­тателя «возможность пере­дать фотографически не только дневную, но и ночную дея­тельность человека». Иными словами — съемка в условиях недостаточной освещенности. Несколько наивны, но по сво­ему глубоки и серьезны его намерения «снять спящего ре­бенка, красиво  разбросавшегося в кроватке, или сцену в театре во время игры, иллюми­нацию, пожар,  ночлег войск (в военное время), пещеры, внутренний вид шахт при разработке каменного угля...»

     Многое удалось сделать Ивану Васильевичу Болдыре­ву. Многое так и осталось в планах. К сожалению, его имя оказалось обойденным даже в фотографических справочниках тех лет. Так,  «Исторический перечень открытий в фотографии», составленный в начале нашего века А. Лавровым, содержит сведения о многих (даже не очень крупных ) открытиях за рубежом, но в нем ни слова не сказано о замечатель­ных идеях отечественного изо­бретателя.

      Примечательны строки И. В. Болдырева:

«Заканчивая свою брошюру, написанную не с целью, что­бы огласить передряги, пере­житые мною, нет, я уже вы­бился на дорогу, а с целью познакомить публику с тем, как бывает трудно  осущест­вить какое-либо   изобретение и усовершенствование,   даже очень полезное, когда не име­ешь средств. На обширной ма­тушке-Руси  немало пропало бесследно весьма   полезных изобретений вследствие того, что люди, обладающие  сред­ствами.   верят в авторитет­ность, а не в труд бедняка, ко­торый много хорошего приду­мывает, и тем дают заглохнуть полезному изобретению самоу­чек-практиков...»

    Немало обид   и  невзгод пришлось  претерпеть этому талантливому человеку. И все же на жизненном пути Ивана Васильевича Болдырева встре­чались люди   внимательные, чуткие, щедрые душой. С благо­дарностью рассказывает он о таких людях в своих записках.

Объясняя  достоинства соз­данной им «смоловидной плен­ки», изобретатель признается, что и сам «не сразу убедился в полной пригодности приготов­ленной... пленки для замены ею стекла в фотографии...» Убе­дили   Болдырева продолжительные испытания, а «кроме того, — пишет он, — меня еще тверже убедили в этом вполне одобрительные отзывы таких компетентных лиц, как члены Ученой комиссии педагогиче­ского музея Военно-учебных заведений,   профессор химии Д. И. Менделеев и другие, пред которыми пленка была демонстрирована мною...»

Большая роль в жизни и творчестве И. В. Болдырева принадлежит Владимиру Ва­сильевичуСтасову.

     На тернистом пути изобрета­теля - самоучки к Болдыреву нередко приходил успех. И он старался делить его с теми, кто помогал, кто был рядом.

      Вот строки из автобиографи­ческих записок:

«В осуществлении успеха я много обязан Н. В. Верещаги­ну. По окончании Всероссийс­кой выставки в Москве  мне пришлось   случайно познако­миться с ним.   Он принял во мне живое  участие, отреко­мендовал меня г.г. Львову, Ор­лову и Лепешкину.

Н. В. Верещагин, Н. Д. Львов, а в особенности С. В. Лепешкин помогли мне в деньгах и тем дали возможность привес­ти в исполнение мои изобрете­ния».

      Непросто сегодня отыскать сведения обо всех  упомяну­тых Болдыревым людях. Обра­тимся лишь к имени Н. В. Ве­рещагина.

Николай Васильевич — стар­ший брат выдающегося рус­ского живописца В. В. Вереща­гина — агроном, организатор первых в России артельных сыроварен. Он был знаком с Д. И. Менделеевым, многими деятелями культуры. Из пере­писки В. В. Верещагина ясно, что Николай Васильевич по мере сил помогал брату в трудные для художника дни. Но вот, оказывается, принимал живое участие и в судьбе постороннего — талантливого фотографа и изобретателя из донских казаков Ивана Болды­рева.

     Есть в книгах  Болдырева добрые  строки в адрес кол­лег — изобретателей и фотогра­фов. Он  упоминает имя из­вестного конструктора в обла­сти фотографии Л. В. Варнерке (В. Малаховского), замеча­тельного мастера светописи из Нижнего Новгорода А. О. Ка­релина и его ученика  С Г. Соловьева.

      Определенное участие в творческой судьбе И. В. Бол­дырева принимал выдающий­ся фотограф Сергей Львович Левицкий (двоюродный брат А. И. Герцена).

      Интересны связи Ивана Ва­сильевича Болдырева с Доном, с подвижниками донской куль­туры.

Живя в Петербурге, он вновь и вновь приезжал в родные края и в каждый приезд по­полнял свою обширную кол­лекцию снимков донского каза­чества. По воспоминаниям ста­рейших фотографов И. Н. Па­нова и Д. Ю. Подвала, Иван Васильевич Болдырев был зна­ком со многими радетелями об­разования, просвещения на Дону. С уважением называл имя Михаила Христофоровича Сенюткина — человека вы­сокой культуры, редактора первой казачьей газеты «Дон­ские войсковые ведомости».

    Болдырев был среди тех, кто жертвовал свои деньги на нужды первых учебных заве­дений и «Общества распрост­ранения полезных книг в об­ласти Войска Донского».

       Иван Васильевич  Болдырев умер в 1898 году, сорока вось­ми лет от роду.

       ..Прошли годы. В ленинград­ской Публичной библиотеке имени М. Е. Салтыкова-Щед­рина, в донских музеях, хра­нятся, экспонируются фото­графии И. В. Болдырева. Воспроизводятся в книгах и журналах. Изучаются историка­ми, краеведами. К сожалению, изучаются недостаточно, ма­ло, хотя заслуживают особо­го, пристального внимания. И публикуются нередко анонимно, без указания автора.

Многиефотографии Болды­рева утеряны, не найдены, как не найдена схема его знаменитого объектива.

Но живет в истории свето­писи имя талантливого изо­бретателя. И впереди, быть может, нас еще ждут находки, связанные с богатым творческим наследием Ивана Василье­вича Болдырева.