«ПАСТБИЩЕ СЕРАФИМА»

ОДНАЖДЫ НА ВЫСТАВКЕ посетитель долго рассматри­вал композицию Серафима Земелева под названием «Паст­бище Серафима». Работы Земелева вообще такого свойства, что, если остановишь на них взгляд, рассматривать будешь долго, открывая новые и новые образы, обнаруживая незамеченные прежде детали. Но посетитель то, чего ожидал, на картине не увидел и сказал сердито:

-  Разве можно обозначать абстрактные вещи реальными названиями? Где тут пастбище?

- А это - «Пастбище Серафима», - ответил стоявший рядом автор, Серафим Земелев.

Объяснение посетителя удовлетворило, и он продолжил ос­мотр выставки.

«Пастбище Серафима», или, еще лучше, - «Стадо Серафи­ма», - так можно было бы назвать всю коллекцию Земелева. Ведь пишет он не по холсту, а по коже. Или, если хотите, по шкуре - по целой шкуре или отдельным ее кускам. Слово «пи­шет» - не совсем точно. Здесь соединение самых разных тех­ник: и роспись, и выдавливание, и тиснение, и то, чему еще нет терминов, - авторские эксперименты с материалом.

Брижжит Бардо и «зеленые» такое искусство, конечно бы, не одобрили. Но у коллег и тех, кто не видит ничего предосу­дительного в использовании вместо холста натуральной кожи, оно вызывает интерес.

   Профессор Мос­ковского текстильного института Геннадий Басов тоже когда-то экспериментировал с кожей. Он создавал композиции из мель­чайших выбоинок - от­ходов кожевенного производства. Полу­чалось авангардно, как на картинах пуантили­стов, которые писали точечными мазками.

  Теперь Басов раз­глядывал работы сво­его ученика на выстав­ке в одной из москов­ских художественных галерей и вздыхал:

    - Ну почему ты на столько времени куда-то исчез?

«Исчез» Серафим Земелев «по распре­делению». Направили молодого стилиста в наши края, в Дом мо­делей обуви (было то еще в советские вре­мена). Думал, едет на три года, а похоже, что вышло - на всю жизнь. Дом моделей обуви не путайте с местным обувным произ­водством, где продукция выпускалась ноская, добротная, но далекая от изящества и уж, конечно, не претендующая на экс­клюзивность. Там шел поток. А в Доме мод поощрялась не­стандартность. Собственно, свои первые опыты росписи по коже Земелев именно там и продемонстрировал: расписал вручную голенища женских демисезонных сапог. И произвел фурор.

Обувь стала для него холстом. Грянула перестройка, и он расписал в авангардном стиле еще несколько малых серий обуви. Но потом отечественная легкая промышленность рух­нула, и Дома моделей обуви, которые разрабатывали образцы и для массового производства, стали не нужны.

Серафим Земелев не остался без дела и в те годы. Был исполнительным директором фирмы, которая производила тапочки. Должность солидная, да не по душе. Душа тянулась к иному. Земелев распрощался со своим директорством и стал преподавать. А на досуге писал маслом и темперой свои сны и фантазии. Сначала на холстах, потом - на коже.

- Кожа - удивительный материал, - говорит Серафим Нико­лаевич. - Мягкий, живой, пластичный.

Кожа отличного качества попадается ему не всегда. Быва­ет и с дырками, и с неоднородным прокрасом. Но это только подстегивает фантазию художника. Его воображение начина­ет рисовать такие сюжеты, что и недостатки материала обора­чиваются достоинствами.

Вообще Серафим Земелев убежден, что в работе с кожей ничего особенно выдумывать и не надо. Если долго смотреть на кожу, картины возникнут сами собой. Художнику остается лишь добавить чуть-чуть линий и красок. На стенах его мас­терской - всегда несколько шкур для такого неторопливого погляда: висят, ждут, когда озарит художника и он увидит в их пятнах, изгибах и выпуклостях обитель эльфов, сад или натюр­морт.

Свои секреты Серафим Земелев от учеников, студентов Южно-Российского гуманитарного института, не таит. К чему? Возможности этого материала, считает он, неисчерпаемы, че­ловеческой фантазии - тоже. Во всяком случае, границы «Па­стбища Серафима» расширяются постоянно. Или, может, оно и не знает границ?