ТЯТЯ, ТЯТЯ, НАШИ СЕТИ ПРИТАЩИЛИ ЖИГАНЦА!

Теперь наша газета по праву может сказать: «Мы не сообщаем вам новости — мы их создаём». Потому что присвоение нашему журналисту Александру Сидорову звания лауреата премии конкурса Национальной Литературной Сети «Литер.ру» — это-таки новость, заслуживающая внимания. Правда, сертификат лауреата премии был вручён вовсе не Сидорову, а некоему Фиме Жиганцу за его стихотворение «Чёрный блюз». Но абсолютная идентичность этих двух товарищей — давно уже секрет Полишинеля.

«Мистер Июль» — папа Изи Шнеерзона

Сегодня «7С» решила выпытать у коллеги подробности столь знаменательного события.

7С:— Фима… Или Александр? Как правильнее?

— Да хоть Аркадий Южный.

7С:— Поясни нам, неразумным, что это за премия такая и кому она вручается…

— Национальный сетевой конкурс «Литер. ру» проводится под эгидой общества «Поддержка культурного наследия» с 2000 года. Цель, как сказано в положении о конкурсе — «поощрение наиболее перспективных авторов современной литературы». В нём три номинации — поэзия, проза и критика.

7С:— Теперь оказалось, что в их число вошёл и ты.

— Ну, и меня сосчитали… На самом деле я не склонен преувеличивать значение этого события.

Хотя в Национальную Литературную Сеть входит немало довольно интересных объединений (в том числе самый крупный в интернете Национальный сервер современной поэзии — «СТИХИ.РУ»), премии НЛС далеко до Нобелевской, Гонкуровской или Букеровской. Я не только о том, что в денежном выражении она, можно сказать, символическая. Просто конкурс очень молодой.

7С:— Ты был один победитель в номинации «Поэзия»?

— Нет. Хотя премия вручается раз в году, но итоги конкурса подводятся ежемесячно, и каждый месяц определяется лучший. Происходит это так: коллегия номинаторов (там человек десять-пятнадцать) со всех сайтов Национальной Литературной Сети (например, «СТИХИ.РУ», «ПИИТЕР», «РУКОМОС», «ПРОЗА.РУ» и проч.) выдвигают претендентов. В разделе «Поэзия» — человек шестьдесят-семьдесят, а порою и больше. А затем специальное жюри определяет победителя — лауреата премии. Вроде как в сказке Маршака «Двенадцать месяцев».

7С:— Или как в «Плейбое» — там, «мисс Январь», «мисс Февраль»… На твою долю какой месяц выпал?

— «Мистер Июль». Вообще-то я включился в это дело с апреля, номинировано было за это время (по август) четыре моих произведения, но лучшим признано стихотворение «Чёрный блюз».

7С:— Нам известно, что это — не первая твоя премия. В конкурсе «Радио Шансон-Ростов», состоявшемся в июне этого года, лучшей была признана песня Михаила Волоша на твои стихи «Ростовский вальс».

— На самом деле главной премией в этом году стало то, что одну из моих песен приобрёл Михаил Шуфутинский — «Романс об Изе Шнеерзоне».

7С:— Блюз, вальс, романс… Да ты, видно, натура романтическая.

— Более чем, — произносит Жиганец с лёгким сарказмом.

Скажи-ка, дядя, кто твой дядя?

Для сарказма есть свои поводы. Очень многим имя Фимы Жиганца известно прежде всего в связи со скандальными переводами классической поэзии на блатной жаргон под громким названием «Мой дядя, честный вор в законе».

Читатель легко догадается, что это — «переведённая» пушкинская строка «Мой дядя самых честных правил». У некоторых филологов и любителей классики эти переводы вызвали истерические припадки. Однако основная масса и просто читателей, и лингвистов, и литературоведов приняла книжку на «ура».

7С:— Саша… то есть Фима — а в чём причина, по-твоему, таких полярных мнений?

— Нормальное явление. Наверное, в недостатке юмора у некоторых товарищей. Большая часть читателей всё-таки поняла, что речь идёт не о пародиях на классиков, не об издевательстве над ними. Скорее наоборот: об издевательстве над мировоззрением маргиналов, которые вот так воспринимают даже «Я Вас любил»:

Я с вас тащился; может, от прихода

Ещё я оклемался не вконец.

Но я не прокачу под мурковода;

Короче, не бздюме: любви звиздец…

7С:— Знаешь, не всякому педагогу со стажем это можно перенести без инфаркта.

— Есть такой сюжет в детском киножурнале «Ералаш»: выходит из кинотеатра школьник и начинает пересказывать приятелю содержание фильма. Мол, этот того ножиком в пузо, а она, дура, свихнулась и бряк — в речке утопилась, а тут брательник приезжает на похороны, а этот — прыгает в могилу к этой и брательнику — хрясь по морде! А потом они с брательником начали на шпагах драться, короче, море крови — куча мяса! Ха-ароший фильм, говорит приятель. Бегу смотреть! Потом камера поднимается выше, и на афише читаем — «ГАМЛЕТ»… Это над кем издевательство — над Шекспиром или над недалёкими ребятишками, которым сленг заменил настоящую, чистую родную речь?

7С:— Стало быть, «блатные переводы» — лишь эпизод в твоей поэтической жизни?

— А в нашей жизни всё состоит из эпизодов. Журналистика в моей жизни — это тоже эпизод, который длится четверть века. Вообще хороший журналист сродни чем-то хорошему поэту: он мастер эпизода, мастер законченной миниатюры. Не случайно многие поэты занимались журналистикой. Начиная с Пушкина.

Однако вообще изучение русского уголовно-арестантского жаргона, история отечественного криминального сообщества — вовсе не эпизод в моей жизни. Это и есть моя жизнь. И поэзия ей не мешает. И она не мешает серьёзной поэзии. Скорее, они дополняют друг дружку.

Я 18 лет работал в областной газете для осуждённых. Когда я её редактировал, называлась она «Тюрьма и воля». За это время я успел понять, какое это удивительное сокровище — русский уголовный жаргон, насколько он богат. Ведь именно в нём, в отличие от литературного языка, сохранилась процентов на 60 народная лексика «Толкового словаря» Владимира Даля. Он впитал в себя историю, быт, психологию русского народа. Это — истинно народный «низовой» язык, который ещё ждёт своего настоящего исследователя.

К сожалению, у нас практически нет специалистов в этой области, равно как нет ни одного нормального словаря русского жаргона. Всё, как правило, профанация.

У меня вышло несколько книг на эту тему, в том числе сборник этимологических очерков «Жемчужины босяцкой речи», сборник классических уголовных песен с примечаниями и историческими комментариями, «История профессиональной преступности в Советской России»…

«Фауст», да не тот…

7С:— А как же поэзия?

— Сейчас я снова вернулся к переводам. Нет-нет, не к блатным. Я перевожу «Фауста».

7С:— Что, переводы Пастернака или Холодковского уже не подходят?

— Ну, если говорить о «Фаусте» Гёте, то у нас нет ни одного достойного перевода, в том числе и пастернаковский имеет к оригиналу довольно отдалённое отношение. Однако я перевожу «Фауста» австрийского поэта Николауса Ленау. Ленау был молодым современником Гёте. Немецкий поэт умер в 1832 году, когда австрийский издал свой первый сборник стихов. Между тем оба «Фауста» вышли в свет с небольшой разницей — в середине 30-х годов XIX века. Поэма Ленау практически неизвестна в России, хотя это, на мой взгляд, совершенно замечательное произведение, в чём-то даже более близкое и созвучное современному читателю. Хотя «Фауст» Ленау более трагичен: верх над мятущимся учёным одерживает дьявол…

7С:— Но что же с исследованиями языка маргиналов? Или это теперь уже — в далёком прошлом?

— Ничего подобного. Сейчас готовится к выпуску уникальное издание — «Пословицы и поговорки блатного русского народа». С историческими, лингвистическими, фольклорными комментариями, иллюстрациями из блатных песен, мемуаров Ваньки Каина, народовольцев, узников ГУЛАГа, советских диссидентов, писателей — Солженицына, Шаламова, Домбровского, Довлатова, Алешковского и десятков других. В том числе, конечно, и живая речь арестантов, их собственные стихи, цитаты из тюремных газет…

Готовится к переизданию двухтомник о профессиональной преступности, «Тюремные байки», значительно расширенное издание «Жемчужин босяцкой речи». В общем, планов — громадьё. Сил бы хватило.

7С:— А поэтического сборника когда ждать?

— С этим пока не тороплюсь. Мои стихи выходили в общих сборниках поэзии. Вскоре выйдет ещё один такой — со стихами лауреатов Национальной литературной сетевой премии. Впрочем, можно уже подумать и об отдельном. Бог даст…

—

СЛОВО

О Слово бедное моё,

Зачем же рвёшься ты наружу?

Ты в сердце, словно в стену, бьёшь,

И мне всё хуже,

                       хуже,

                              хуже…

Тебе, конечно, нипочём

Запреты, нормы и устои:

О, как владеешь ты мечом –

Тем, что зовётся прямотою!

Тебе, конечно, всё равно,

Что выше правды есть законы:

Как зло на чёрном кимоно

Сияют жёлтые драконы!

Слепой удар останови,

Останови, пока возможно:

Ты не расскажешь о любви,

Вложи свой меч обратно в ножны

И глотку мне не раздирай,

Когда молчать необходимо!

Умри – как верный самурай,

Не переживший господина…