Александр Сидоров, писатель: «МАМА КАЖДЫЙ ДЕНЬ СОЧИНЯЛА ПРАЗДНИК»

Моя мама Ольга Георгиевна Боциева родилась в 1933-м. Род мамы идет от осетинского поэта Барона Боциева. (Мой дед Георгий Константинович сбежал из Осетии в Ростов в 14 лет). С одной стороны, в маме текла осетинская кровь, с другой - казачья. Вот такая адская, гремучая смесь. В молодости мама работала на Ростовской обувной фабрике имени Микояна, где познакомилась с моим отцом. Мама была необразованной, я даже не уверен, закончила ли она первый класс. Грамотным был отец, он много читал. Собрания сочинений поэтов, писателей в те годы были дефицитом, но папа каким-то путем их приобретал. Благодаря книгам я научился рано читать.

Зато у мамы была феноменальная память и чувство слова. Ее речь состояла из уличного фольклора, присказок и поговорок. Причем, как выяснялось позже, некоторые из них были литературными цитатами. Так, если у меня что-то не клеилось, мама с бодрой улыбкой успокаивала: «Сынок, ты не одинок, у тебя есть братья в далеком краю...» И только недавно я узнал, что это — строки из детского стихотворения Агнии Барто, написанного в 20-х годах. Нередко мама встречала гостя словами: «Скажи, повелитель, какая звезда тебе указала дорогу сюда? Мне сказали обезьяны, что ты ездил в далекие страны». Потом оказалось, что это из стихотворения «Крокодил» Корнея Чуковского. В детстве я засыпал под лермонтовское «Злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал...». Мама напоминала мне кота Василия из книги «Понедельник начинается в субботу» Стругацких, который помнил все сказки народов мира, но ни одной из них не мог досказать до конца. Так и мама - помнила множество отрывков из стихотворений, поэм, песен, непременно вставляя их к месту.

Мама была душой компании. Наша семья жила в поселке Мирном — поселке обувщиков. И, когда мама что-то рассказывала, все соседи, знакомые не могли слушать ее без хохота - настолько ее речь была «кружевной», с юмором. С точки зрения творческой все это я с лихвой почерпнул от мамы, включая экспрессивность, характер. Но по сравнению с ее речью моя - бледное подобие. Она говорила народным языком, порою настолько крепким и сочным, что в газете это не процитируешь.

А уж прозвище могла дать такое, что прилипало навсегда! Хозяйку одного крайне неаккуратного семейства окрестила «княжной Таракановой», с тех пор этот титул так и остался "родовым".

Да, еще вот что... Я — человек не суеверный. Но, что касается мамы, у нее точно был особый мистический дар. Люди называют его "сглазом". Если она кого-то хвалила, ничего хорошего эта похвала человеку не сулила. Как-то вышла во двор соседка в очках с новой оправой. «Ирка, какие у тебя замечательные очки! Как они тебе идут! Ты просто красавица!», - восторгалась мама. Вечером Ирка возвращается. Оправа разбита, глаз подбит. В следующий раз идет сосед в новой кожаной куртке. Мама ему: «Дима, какая у тебя классная куртка. Где ты ее взял?» «Купил по случаю», - довольно отвечает Дима. И, забыв что-то, бежит к себе, на третий этаж. Возвращается обратно, цепляется за гвоздь и рвет куртку. Встретив знакомую, мама говорит: «Ой, Валя, я тебя так давно не видела. Как ты хорошо выглядишь». Вечером идет мама с работы, а соседи ей: «Валя-то умерла». Как-то мы возвращались от мамы домой, она сажает нас в трамвай и говорит: «Ну, долетите за двадцать минут!»... Далее начинается фантасмагория. На улице Ларина трамвай почему-то заворачивает в депо, водитель обещает: вот вагон вымоем и дальше поедем. За каким шутом вечером вагон мыть?!! Трамвай на мойку загоняют, какие-то щетки чистят окна... Короче, дома мы оказались почти через два часа.

Зная о маминой глазливости, соседи умоляли: «Тетя Оля, только не говорите о нас ничего хорошего! Не надо!» Потому что ее восторги в адрес кого-либо из них воспринимались как приговор...

При этом мама была необыкновенно добрым и щедрым человеком. Она могла отдать все тому, кто хоть в чем-то нуждался. Она носила звание почетного донора СССР — а для этого надо сдать кровь не менее 40 раз! Причем мама сдавала кровь не ради денег и даже не ради выходных (она была трудоголиком и эти выходные никогда не использовала). Просто потому, что ее кровь кому-то нужна, кого-то спасала. Для мамы это было легко и в радость.

Мы жили в достатке. И мама, и отец хорошо зарабатывали. Мама была такой закройщицей обуви, что о ней до сих пор вспоминают как о легенде. Она раскраивала кожи с небывалой быстротой, при этом лекала располагала так, что к концу смены умудрялась сэкономить несколько кож. То есть, если для раскройки определенного количества деталей давалось, скажем, семь кож, мама использовала пять, а две сохраняла. Она резала кожу и при этом могла с кем-то разговаривать, давать советы, рассказывать анекдоты.

Детство мамы пришлось на военные годы. Она росла в большой семье, где было много детей. Несмотря на трудности, она всегда оставалась потрясающе жизнерадостным человеком и вселяла оптимизм в других. Каждый год она устраивала в доме ремонт. Кому-то ремонт в тягость, а для мамы он был в радость. Ей всегда нужны были новые краски, новая обстановка, новые ощущения.

Мама была по кавказки гостеприимной. Каждую субботу родители посреди комнаты накрывали огромный стол, вокруг которого собиралось человек пятнадцать-двадцать родственников со стороны мамы и отца. И, когда гости разъезжались, мама каждому вручала сумки с разными вкусностями.

Мама хотела, чтобы жизнь была праздником, ярким фейерверком. Каждую неделю она ходила в парикмахерскую и делала себе прическу. Считала, что женщина всегда должна выглядеть на все сто. Она и жила так...