Владимир Ершов: «Я лишаю хлеба будущих археологов»

Улица Седова, бывшая Верхне-Бульварная... Двенадцать деревянных ступеней, ведущих вниз по узкому проходу, — и корреспондент «Ростова официального» попадает в Ростов ХIХ века. Мастерская художника-керамиста Владимира Ершова расположена в купеческом доме, которому определённо больше ста лет, а если точнее, то все сто пятьдесят. Внутри него уютно живут вещи позапрошлого века, мирно сосуществуя с современным компьютером. Хозяин мастерской их разыскал когда-то и собрал всех под одной крышей, спасая от гибели и разрушения. Вот и получается, что Ершов по призванию — хранитель ростовских древностей. А по жизни — моряк, коллекционер, мастер по изготовлению глиняных трубок.

Глечики и махотки

— Владимир Данилович, правду говорят, что вы облазили чуть ли не все ростовские подвалы в старом городе в поисках предметов старины?

— Не облазил, а методично обследовал. Ведь старые вещи, отслужившие своим хозяевам верой и правдой много лет, чаще всего отправляют не на свалку, а в подвал или в сарай. Потом поколения, пришедшие на смену владельцам старины, решительно очищают доставшиеся им в наследство сараи и подвалы. Уже для своего продвинутого барахла.

— Как давно вы начали проводить эти экспедиции?

— Поисками старинных артефактов наиболее интенсивно я занимался все восьмидесятые годы, постепенно обследовав все заброшенные на тот момент строения в пределах исторического центра Ростова. Во время этих ночных вылазок находил глиняные крынки, медные кумганы, старинные чайники допотопных времён и многое, многое другое. А вот на чердаке только однажды нашёл альбом со старинными фотографиями. Забрал его, очистил от голубиного помёта и храню. Этот альбом — заметная частица истории старого Ростова.

— У вас на полках собрано почти две сотни глиняных горшков. Зачем столько?

— Это ведь не типовая фабричная посуда, у каждого есть своё имя и своя история — крынки для молока, махотки для варенья и мёда, глечики для сметаны, кувшины для вина, кружки для кваса, миски для еды. А ещё есть жбаны и жбанчики — для хранения сыпучих продуктов. Все они в разное время и в разных местах были сделаны руками разных мастеров. Здесь нет двух одинаковых экспонатов — все различаются по форме, по росписи. Кроме того, для меня это не просто горшки, а частицы материальной культуры и истории старого Ростова, который уходит от нас безвозвратно. Как часто я видел глиняные кувшины, сиротливо стоящие на стихийных свалках у ворот! Но забирать их у всех на виду поначалу не решался, а идёшь назад попозже, вечером, и видишь только одни черепки.

Выходит, что я лишал хлеба археологов будущих столетий. Не собери тогда я эти горшки, их бы разбили и вывезли на городскую свалку, а через много лет, в слоях ХХ века, археологи изучали бы эти фрагменты и делали бы свои научные выводы. Ну а теперь этого никак не получится.

Всё от бабушки

— Откуда у вас появилась эта тяга к старинным предметам быта?

— Наверное, всё началось ещё с детских лет. С тех самых пор, когда ещё мальчишкой гостил у своей бабушки под Харьковом. Я видел у неё в доме старинные книги, изящные вилочки и ножички, какие-то необыкновенные флакончики, шкатулки, иконки древние, крынки в погребе. Было страшно интересно. Вот этот синий расписной кувшинчик мне достался от неё, и это один из моих самых любимых экспонатов.

— Здесь у вас как в музейном хранилище, закрытом от глаз непосвящённых. А не приходила ли к вам идея показать всё это ростовской публике?

— Приходила, и не раз. Я давно сотрудничаю с Ростовским областным музеем краеведения, и там время от времени на выставках появляются предметы из моего собрания. А в 1998-м году в течение трёх месяцев в одном из самых больших залов музея проходила выставка всех экспонатов. Сейчас обсуждается вопрос о проведении выставки моей коллекции керамики в Танаисе.

— А как вы занялись промыслом глиняных трубок?

— Лепкой глиняных трубок я начал заниматься с 1977 года. Много было поисков, находок и открытий. Ведь технология глиняных трубок не прописана в учебнике, до всего приходилось додумываться самому, работать в фондах музеев, в библиотеках, бывать на торжищах коллекционеров и старьёвщиков.

Трубки для Японии

— А в каких собраниях можно увидеть ваши трубки, они где-нибудь хранятся, выставляются?

— Две коллекции я лично подарил чешскому Национальному историческому музею и Пражскому музею прикладного искусства, несколько трубок передал в дар Президенту Чехословакии Вацлаву Гавелу. А несколько трубок с оказией переслал в Японию, в галерею города Ито и в Музей подарков министерства иностранных дел Японии. Делал подарки и российским музеям. Кроме этого, мои трубки нередко приобретали любители и коллекционеры из разных мест и стран. Да и раздарил я немало трубок друзьям и приятелям. Вот только казаки не спешат покупать у меня казачьи глиняные трубки. Да оно и понятно, они-то, казаки, привыкли когда-то отнимать трубки у турок в качестве трофеев, а турки их уже сто лет как не лепят. А у меня отнимать не получается, вот и курят они всякие заморские сигареты.

— Вот этот верстак в виде этюдника со странными вещичками для чего?

— Ими я пользуюсь для создания глиняных трубок. Тут примерно двести единиц разнокалиберных инструментов и около ста восьмидесяти парных штампиков для нанесения на трубки ритмического орнамента.

— У кого вы учились работать с глиной?

— Учился у Истории, а моим учителем по композиции и технологии лепки был известный ростовский художник Валерий Каргаполов. Он был щедрым и импульсивным человеком, и многолетняя работа с ним стала моей главной школой пластического искусства.

— У вас как у творческого человека, наверное, богатая биография?

— Не озаботился я когда-то «непрерывным стажем» и карьерой. Работал на заводах, на стройках. Немало лет отдал флоту. Жил в Москве, в Мурманске, в Архангельске, в Заполярье, работал монтажником на Кольской атомной электростанции, художником в ростовском ТЮЗе, рабочим на археологических раскопках в Танаисе. Вот такой получился из меня мастер из народа.