БОЛЬШИНСТВО журналис­тов, которые когда-то ездили на «БАМ», вспоминают то время с тихим ужасом. Так называлось местечко на До­ватора, на выселках. За зда­нием «Молота» заканчивался тогда город, и об уборке куку­рузы журналисты могли пи­сать, глядючи в окно. В гущу жизни, в центр города тогда нужно было добираться сорок минут как минимум, а то и полтора часа.

Это было огромное, гулкое здание, редакция «молодежки» располагалась на вось­мом и девятом этажах, на ко­торые частенько нужно было добираться пешком.

Это было царство демок­ратии задолго до Бориса Ни­колаевича Ельцина.

Запомнилось, как тогда мы, восьмиэтажники, выст­роились в некую оппозицию и вечерами собирались в ма­леньком кабинете Игоря Ага­фонова выпускать еще одну газету. Стенгазету «Бей сво­их!», сокращенно - «БЕС». Это было время Миши Барановс­кого, Гали Пилипенко, и толь­ко-только пришла длинноно­гая Юлька Кузнецова.

Завотделом у меня был Во­лодя Ладный, всегда мятуща­яся душа. «Пойдем в кино? Нет, сегодня, наверное, не по­лучится. Или пойдем? Или нет? Нет, давай пойдем? А может, завтра?» - приглашал он как-то очередную стажерку. Раздираемый внутренними противоречиями он однажды прошел сквозь стеклянную перегородку на этаже. И, ка­жется, даже не заметил этого.

Газету мы по-партизански вывешивали поздним вече­ром прямо напротив лестнич­ной площадки на своем род­ном этаже, а утром ее читала вся редакция.

До сих пор не знаю, как от­носилась к этому наш мудрый редактор Людмила Николаев­на Калинина, но нам за это ничего не было. Наверное, по­этому бумажный бес поти­хоньку умер сам, но пересе­лился, кажется, в наши души.

Мы делали хорошую моло­дежную газету, и было то сме­лое и безбашенное время эк­спериментов, появления но­вых рубрик, так рождались «НЭП», «НЕРВ», а художник Андрей Кравцов вручную изображал этот самый нерв.

А еще запомнились бата­лии на планерках Пономаре­ва с Агафоновым-младшим. Точнее было назвать их дуэлями. Я смотрела на это с большим удовольствием, как кино с Андреем Мироновым и Никитой Михалковым. Снача­ла с большим актерским ма­стерством выступал харизматичный Павел Юрьевич Поно­марев, любитель театральных эффектов (редакционные старожилы помнят, как од­нажды из окна, уже на Буден­новском, он развеял по ветру то ли свою месячную зарпла­ту, то ли ящик шампанского), затем шпагу поднимал Игорь Аркадьевич Агафонов. И это был настоящий театр. По-мо­ему, они после этого так и не стали друзьями.

Еще помню Нину Курасову, уже тогда всю из себя эмансипе, сидевшую где-нибудь как минимум на столе или на подоконнике с сигареткой и страстно отговаривающую меня от журналистики: это ко­мандировки, стужа и женские болезни! Тому Варфоломееву, при виде которой Коля Хомчик всегда делал стойку и чрево­вещал: «Вар-фо-ло-ме-е-ва!!!» Большого и здорового Сергея Синеока, который, ка­залось, всегда хотел спря­таться, но ему это не удава­лось. Ирину Дударь, которую я спасла из недр библиотеки (впоследствии ставшей пуб­личной), туда Ира, в числе дру­гих сотрудниц исключительно женского пола попала в не­счастливое время перемен: в библиотеке затевалось строи­тельство, и девушки горбати­лись под грузом книг, которые ежедневно нужно было пере­носить на другое место. Дави­да Быкова, славного доброго парня, с любой строки влегкую цитировавшего Высоцкого. В него были бы влюблены все девчонки, если бы не его уди­вительно безмятежный нрав, по причине которого он мирно засыпал после каждой журна­листской попойки.

И вас всех помню, нынеш­ние журналисты той еще «молодежки», которую люблю и поздравляю.