Черноглазая свела с ума

В жизни Виктора Калякина было все: женился, развелся, снова женился. Жену любил, уважал. Но две фотографии 16-летней Ани, подаренные ему в далеком 43-м, он всегда носил с собой, в нагрудном кармане

Виктор Федорович смотрит с балкона своего дома на закат: уходящее солнце заливает полнеба золотисто-алым цветом, легкие облачка, летящие на запад, купаются в его лучах и кажутся позолоченными.

Он берет коробку с пастелью, кусок картона, быстро набрасывает на нем и не-обычно яркое небо, и облачка, словно хочет остановить солнце, не дать ему скрыться за горизонтом.

Закат. Он переносится в далекое прошлое и видит такое же пламенеющее небо над маньчжурскими сопками, воспетыми в популярном старинном вальсе.

Именно тогда ему вручили то письмо...

Ранение

В первых числах ноября 43-го года его 457-й полк 129-й Орловской дивизии вел наступательные бои в направлении Гомеля. Несмотря на то, что резко похолодало, теплого обмундирования еще не выдали, и бойцы чувствовали себя, прямо скажем, хреново. Ледяной ветер, казалось, обжигал внутренности. Пальцы прилипали к затворам.

Немцы, отчаянно сопротивляясь, буквально зализали равнину свинцом и минами.

Виктор Калякин был очень тяжело ранен осколком, прочно засевшем в его теле. Да еще и пневмония.

В госпитале он провалялся около десяти месяцев — ранение было сложным, и извлечь осколок удалось с большим трудом...

Там он ее и встретил, «черноглазую, смуглолицую», с волосами «черней воронова крыла». 16-летняя Анечка Шушкова, медсестра, тоже обратила внимание на молодого пригожего парня. До этого у него не было девушек. После, в одном стихотворении Виктор Федорович напишет: «Мне было семнадцать, но не было милой, друзей в сорок первом война размела...»

Впервые полюбив, Виктор и представить не мог, что в волосах «цвета воронова крыла» он запутался на всю жизнь и что эта первая любовь превратится в многолетнюю, постоянную боль...

Аня вышла замуж

А пока были встречи, нежные слова, обещания и ожидание счастья...

После выздоровления Виктор, пройдя ускоренный курс командиров Т-34, воевал на Украине, в Венгрии, освобождал Прагу, и везде за ним вослед летели треугольнички писем, написанные полудетским почерком любимой.

9 мая война для Виктора не окончилась — их танковый корпус был срочно переброшен к восточным рубежам СССР. Пройдя маршем через безводные, выжженные солнцем, мертвые монгольские пустыни, танки подошли к подножию Большого Хингана и вскоре перешли границу Маньчжоу-Го. Японское командование и предположить не могло, что танки могут перевалить через Хинганский хребет, но они оказались уже в Дальнем и Порт-Артуре... 

И вот туда, в городок Люшутунь, затерянный среди полей и сопок, долетело письмецо из далекой Удмуртии. Когда он прочел, что Аня, его единственная, неповторимая родная Анечка, выходит замуж, он был сражен.

Вот тогда, сжимая в руке листок со страшными словами, он с тоской смотрел на полыхающий закат, чувствуя, что это закатывается не солнце, а его жизнь...

Две фотографии

Демобилизовался Виктор только в 1950 году. Вернувшись домой, застал полную разруху — отец вернулся с войны инвалидом, а старший брат погиб на фронте. Виктору пришлось работать и трактористом, и грузчиком, и каменщиком, и машинистом башенного крана, а вечерами упорно учиться. Окончив школу рабочей молодежи, он поступил заочно во Всесоюзный юридический институт.

Аня все эти годы сидела внутри, как осколок мины, и причиняла боль...

Он женился. Развелся. Снова женился. Жену любил, уважал. Но две фотографии Ани, подаренные ею в госпитале, всегда носил с собой, в нагрудном кармане. Она ему часто снилась.

...Ты снова приснилась мне

Зеленой рыбкой на глубине.

Но между нами горой года

И эта черная вода...

Виктор Федорович писал стихи, печатался. Увлёкся живописью, причем его работы очень высоко ценили именитые искусствоведы.

Аня не давала покоя, и когда боль становилась нестерпимой, он писал ей. Она, вероятно, понимая его состояние, иногда отвечала письмом или открыткой.

Между нами километры

Однажды случилось невероятное.

Летом 1983 года (Калякин тогда работал юрисконсультом в Ростовском Трансагентстве) дверь его кабинета тихо отворилась и вошла Аня. Он не верил глазам своим, но оказалось, что, возвращаясь с дочерью с Юга, она не смогла проехать мимо Ростова:

— Вышла из поезда и вот...

Слов не было — она молча смотрела на него и плакала, он тоже всё время смахивал набегавшие слезы.

Потом в своих воспоминаниях Виктор Федорович напишет, что эта встреча разворошила всю его душу — он и сам удивлялся себе:

— Ведь прошло столько лет!..

Годы шли, а он продолжал любить.

Жена Маргарита Сергеевна знала об этой немыслимой любви, но старалась не обращать внимания на слабости мужа.

Когда Маргариты Сергеевны не стало, Калякин, понимая, что страдания подходят к критической точке, послал Ане отчаянную телеграмму:

— Погибаю. Приезжай,

Она тут же приехала. Поседевшая, постаревшая, его родная, теперь уже 70-летняя Анечка. Они опять долго смотрели друг на друга и много-много говорили, но без слов. И оба понимали, о чем идет речь...

С тех пор они иногда ездят друг к другу. Гостят друг у друга по 2-3 месяца. Анна Михайловна давно овдовела, но сойтись никак не получается.

Анна Михайловна, привыкшая к чистому, напоенному лесными ароматами воздуху, к прозрачной родниковой воде, очень неуютно чувствует себя в ростовской квартире с хлорированной водой, задыхается от расплавленного знойным солнцем асфальта и выхлопных газов. Кроме того, у неё 25 соток земли, большой дом, 10 ульев. Как без хозяйки?

— Я счастлив, что так прошла моя жизнь. Эта любовь помогла мне преодолеть многие препятствия... За эти более чем 50 лет она превратилась в хроническую сердечную боль, ощущение утраты и тоски по прошлому, — вздыхает Виктор Федорович. — С Анной Михайловной мы не виделись уже лет пять. Между нами – увы! — многие километры. Трудно их стало преодолевать. Но наши чувства остались прежними.