Выжить помогла жена

       О том, что муж разбился в вертолете, Ирине Смоловой сказали только на третий день после случившегося. Врачи сомневались, что Василий Степанович выживет.

    Он мог спокойно преподавать в Казанском артиллерийском институте, куда направили служить в начале девяностых годов. Написать диссертацию, защититься и получить ученую степень. Все было в его силах. Собственно, его даже уговаривали пойти по этому пути. Командование института ценило невысокого худощавого полковника, знавшего главную артиллерийскую науку – стрельбу и управление огнем — досконально. Но он выбрал другой путь, командирский. И это 2 марта 2000 года чуть было не поставило крест на всей его жизни.

        Сбит при посадке 

     Вторую чеченскую кампанию полковник Василий Смоловый начал в ранге начальника штаба ракетных войск и артиллерии 58-й армии. Жарким августовским днем он с колонной пришел в дагестанский Ботлих, а уже утром следующего дня вел стрельбу из миномета по напавшим на село чеченским боевикам. 

    Потом были Аргун, Итум-Кале, чечено-грузинская граница. 1 марта 2000 года Смолового отпустили на два дня домой во Владикавказ. Проведать семью, отдохнуть. 3 марта он должен был прибыть в Борзой, чтобы вступить в должность начальника ракетных войск и артиллерии оперативной группы «Центр». 

     — Я только ванну успел принять после приезда, — вспоминает Василий Степанович, — выхожу, а навстречу жена Ирина. Протягивает записку от оперативного дежурного. В ней черным по белому: «Прибыть в Борзой не третьего, а второго марта». Что-то, видно, изменилось в планах командования. 

     Ранним утром Смоловый был уже на вертолетной площадке. Одна из «вертушек» шла как раз на Борзой. Правда, перед этим надо было зайти в Итум-Кале, продукты пограничникам забросить да захватить оттуда ящики с минами к ротным минометам. 

    — Вертолет загрузили под завязку, — рассказывает Василий Степанович. –Ящики с минами заняли все пространство внутри. Мне места на откидывающейся лавке еще хватило, а вот солдату из десантно-штурмовой бригады, возвращавшемуся из отпуска, пришлось сидеть на полу. 

      С первой попытки сесть на вертолетной площадке в Борзое не удалось. 

     — Когда наша «вертушка» подлетела к ней, — вспоминает Василий Степанович, — внизу находились два вертолета. А там ведь как: ровной площадки нет. Горный склон. Вертолеты приземляются на одно колесо и, не выключая двигателей, ждут, пока их разгрузят. Мы пошли на второй круг. 

    Я, помню, еще хотел дверь распахнуть, чтобы выскочить сразу, как только «вертушка» за землю зацепится. Схватился за ручку двери, но почему-то передумал. Сел на лавку и стал ждать. Потом слышу непонятный громкий треск… Очнулся потом через шесть дней. 

       Ему необычайно повезло 

      В штабных документах потом запишут, что армейский вертолет, перевозивший боеприпасы, был сбит чеченскими боевиками при посадке. Бандитская граната перебила хвостовую балку, и винтокрылая машина рухнула кабиной вниз. Экипаж погиб сразу. Находившиеся в пассажирском отсеке полковник Смоловый и солдат-десантник в тяжелом состоянии доставлены в госпиталь. 

      — 2 марта – это второй мой день рождения, — говорит Василий Степанович. – Спасибо десантнику. Его первым нашли среди обломков вертолета и разбитых ящиков. Он и сообщил, что в вертолете был еще один пассажир — полковник. Откопали меня, как рассказывали потом друзья, через сорок минут. С переломанными ребрами, руками и ногами. И все удивлялись: как это мины не рванули при ударе о землю? Ведь все они находились в снаряженном состоянии, готовые к боевому применению. Видно, не пришло время мне тогда умереть. До сих пор считаю, что спасло меня чудо. 

       Первой была Ирина 

     Очнулся Смоловый уже в Моздоке. В том самом госпитале, который подвергнется нападению боевиков и будет разрушен. Первое, что он увидел, когда пришел в сознание, лицо жены. На губах ее светилась радостная улыбка, а из глаз текли слезы. 

       — Вася! Ну, наконец-то! Здравствуй! 

     Ирина Валентиновна – весьма привлекательная женщина, красивей которой, как утверждает Василий Степанович, нет на всем белом свете. Первый раз они встретились 22 декабря 1972 года. Он был курсантом-второкурсником Сумского артиллерийского училища, она – студенткой техникума. Ему 19 лет, ей – пятнадцать и четыре месяца. 

       — Поразительная у вас точность в датах и цифрах, — удивляюсь, слушая Смолового. – Прямо артиллерийская. 

      Он улыбается: 

      — Все, что связано с моей женой, помню хорошо. Даже дуб, возле которого мы с Ириной впервые встретились. Не раз детям его показывал. 

       — Не дуб, а клен, — уточняет с улыбкой Ирина Валентиновна. 

      — Может, и клен, — хитро прищуривается Василий Степанович, — только для меня он так дубом и останется. Ведь именно так я его назвал, когда впервые назначал тебе свидание. Да и поди разберись зимой, что то было за дерево. 

       Через два года после знакомства Смоловый предложил Ирине стать его женой. 

      — Все учел, чтобы я не могла отказаться, — смеется Ирина Валентиновна, — предложение руки и сердца сделал в лодке, когда мы плыли по реке. И предупредил, что к берегу не пристанем, пока не соглашусь. Пришлось согласиться. 

      Ирина Валентиновна рассказывает о былом легко и увлекательно, словно ведет урок истории в школе. Даже самые трудные времена своей жизни описывает с юмором. И понимаешь: это своеобразная защита от стресса. Ведь иногда даже само воспоминание о пережитом вызывает у людей депрессию. 

      — О том, что муж разбился в вертолете, — говорит Смоловая, — его сослуживцы мне сказали только на третий день после случившегося. Я спрашиваю: «А почему раньше-то молчали?» Отвечают: мол, врачи не знали, выживет или нет. Я резко им тогда ответила: «А вдруг не выжил бы? Как бы вы мне в глаза-то потом смотрели?» 

      Она на мгновение задумывается, словно заново переживает те минуты, когда получила страшное известие.

      Продолжает: 

     — Когда приехала в госпиталь и вошла в палату, муж был похож на терминатора. Весь в железе, трубки разные из тела торчат. На каждой руке-ноге, зафиксированных аппаратами Илизарова, по три-четыре перелома. Ребра почти все сломаны. Плюс сильнейшее сотрясение головного мозга и трещина в черепе… Я – человек стойкий, чуть что в слезы не бросаюсь, а тут они сами из глаз закапали. 

       Восемь месяцев борьбы 

      Восстановиться после тяжелейшего ранения всегда трудно. Особенно, когда вы уже не молоды и кости срастаются медленно. 

     Из Моздокского госпиталя полковника Смолового направили в Ростов-на-Дону. Оттуда в Москву, в Центральный военный госпиталь имени Бурденко. И все это время рядом с ним была его любимая Ирина. Восемь долгих месяцев борьбы за нормальную жизнь. 

      — Мне повезло с женой, — признается Василий Степанович. – Святая женщина. Если бы не она, я, возможно, тогда бы не выжил. Весь первый месяц, как утверждали врачи, находился между жизнью и смертью. Ирина, спасибо ей, помогла отстоять жизнь. 

      Вместе с мужем Ирина Валентиновна кочевала по госпиталям. Даже ночью не отходила от его кровати. 

      — Первое время он ничего не помнил, — вспоминает, качая головой. — Это было так странно. У мужа ведь всегда была великолепная память. И вдруг… Держит в зубах зажженную сигарету и просит у меня закурить. Врача лечащего не узнавал, сослуживцев, приходивших навестить, тоже. 

      — А вас, — интересуюсь осторожно, — узнал сразу, когда открыл глаза? 

      — Сразу. И меня, и детей. Видимо, мы в его душе занимаем особое место. 

    Через восемь месяцев Ирина Смоловая улетела домой во Владикавказ: дочь Алина выходила замуж. Василий Степанович настоял, чтобы молодые расписывались без него. Он ведь не знал еще, сколько пролежит в госпитале. А день свадьбы уже был назначен. 

       Пролечился в общей сложности больше десяти месяцев. Даже когда вернулся домой, на одной ноге все еще стоял аппарат Илизарова. Вскоре врач местной больницы, сделав рентген, скажет, что все в порядке и аппарат можно снять, но это окажется врачебной ошибкой. На самом деле кость в тот момент все еще была сломанной. На ней образовался ложный нарост, который ввел врача в заблуждение. Эта врачебная ошибка дорого обойдется Смоловому. Вскоре он почти на целый год опять окажется в госпитале. 

       Новая жизнь 

     Из армии полковника Смолового списали подчистую. Дали инвалидность, пенсию хорошую определили. Но что особенно важно, он получил квартиру в Ростове-на-Дону. 

     В новой квартире Смолового продолжал беспокоить вопрос: «Как жить дальше?» Многие полковники, уходя в запас, предпочитают проводить время со своими четвероногими друзьями – диванами. Василия Степановича такая перспектива не устраивала. 

    — Поначалу я просматривал вакансии в газетах, — рассказывает он, — но очень быстро понял, что через них хорошее место работы не найду. Обратился за помощью к друзьям. Спасибо, свели с человеком, которому мои знания и опыт руководящей работы оказались интересны. Вот уже два года работаю у него. И даже карьеру сделал, — улыбается, — стал генеральным директором оптовой базы. Фактически тот же полк, только, как говорит Верка Сердючка, со своими нюансами. 

     Между тем, именно нюансы делают жизнь каждого человека непохожей и неповторимой. Один из таких нюансов – стремление Смоловых жить вместе с детьми. Когда переехали в Ростов, помогли перебраться сюда и семьям своих детей. У них ведь традиция – Новый год встречать обязательно вместе. 

     — Единственный раз в 2000 году я не по своей воле отступил от этой традиции, — шутит Василий Степанович, — и вы уже знаете, что из этого получилось.

"Газета Дона" (Ростов-на-Дону) 50(418) от 13-12-2006