А были ли артиллеристы?

Первым рухнул миф о Балесте, который, по брошюрной версии, последним из героев со связкой гранат лёг под гусеницы танка. Уже в годы возведения монумента на кургане он объявился в живых на далёком Западе. В поздних изданиях Балеста стал упоминаться вскользь, с намёком на его пленение. Затем вовсе исчез, хотя в Указе о награждении от 1943 года он остался.

Следом «зашатался» политрук Вавилов. По документам военкомата, он был призван из Актюбинска осенью 1941-го и направлен в стрелковую часть под Москву. По версии же Котова и Лясковского, Вавилов в сентябре в районе Запорожья встречает новоприбывших командиров Оганяна и Пузырёва, вводит их в курс дел батареи, знакомит с бойцами.

Ему за тридцать, до войны учитель, а затем — инструктор обкома партии. Трудно представляется: коммунист с такими номенклатурными данными при батарее в два десятка бойцов. Ему, как минимум, быть бы дивизионным или полковым комиссаром. Однако это не смущало его родных из Актюбинска, когда к началу 70-х они освоили наезды в Ростов и частью перебрались сюда жить, ближе к славе отца.

Для них стало шоком, когда вдруг из Пятигорска к монументу славы стала приезжать женщина, утверждавшая с документами на руках, что именно её отец — Вавилов Сергей Васильевич — здесь погиб и здесь похоронен.

Скандал долго скрывали от прессы и общественности, пятигорскую дочь срамили, пугали психушкой, но она выдержала все испытания, не поступилась честью отца и своего добилась: ей выдали-таки наградные листы отца-героя. И получилось так, что на протяжении нескольких лет в дни юбилеев и торжеств к монументу прибывали две официально признанные группы родственников одного героя, и каждая, участвуя в мероприятиях, испепеляла ненавистью противную сторону.

Отдельная проблема, — звания и титулы батарейцев. Из ранних книг следует, что все они комсомольцы. Командир у них — то лейтенант, то младший, а то и старший, а Вавилов — младший, старший или же просто политрук. Лейтенант Пузырёв упомянут как «рядовой», хотя по Котову и Лясковскому он из артучилища прибыл на батарею вместе с Оганяном.

Если он не фантом, то его посмертно лишили звания, чтобы не глупо смотрелся вторым офицером при четырёх пушках и при том кадровом голоде, что был в войсках в первый год войны. Остальные бойцы — то сплошь все рядовые, то сержанты и старшины.

Или ещё: в разгар боя коммунисты, которых на батарее несколько, на партсобрании принимают командира-комсомольца в партию. В ранней же версии: все, включая политрука — комсомольцы, и это комсорг Балеста в разгар боя даёт рекомендации в партию.

В жанре той же придурковатости анкета Оганяна, по отчеству Андреевича, хотя отца зовут Мампре, ну а что он документирован то как Оганов, то как Оганян, — можно и вовсе считать ничего не значащей мелочью в том разгуле фальши и лжи, в которую выжившие вовлекли память о мёртвых.