Сказ про Сергея Тимофеевича, подарившего Ростову Степана Тимофеевича

Вот уже более сорока лет, как украшает ростовскую набережную скульптурная композиция Сергея Коненкова «Степан Разин с ватагой». Казалось бы, место для нее выбрано вполне соответствующее: где ж еще стоять донскому атаману, как не на донском берегу? Ну разве что еще на волжском… Однако, делая первый вариант памятника Стеньке Разину и его сподвижникам, Коненков мечтал о Красной площади. И на краткий миг мечта сбылась.

Почести скульптуре

Образ удалого атамана Стеньки Разина реял в воображении Коненкова давно. Вероятно, еще с революции 1905 года, когда Коненков решил, что хватит смотреть на нее из окна мастерской, пора выходить на улицу строить баррикады, и стал начальником одной из московских боевых дружин. Но к работе над скульптурой мятежного атамана Коненков приступил уже при большевиках.

По плану ленинской монументальной пропаганды, в новой России следовало в кратчайшие сроки воздвигнуть памятники тем, кого русские марксисты считали своими предтечами: революционерам всех времен и народов, а также тем великим деятелям русской и мировой культуры, которые утверждали своим творчеством идеалы гуманизма. В этом списке были предводитель восстания рабов в древнем Риме Спартак и Брут, убивший Цезаря, когда тот посягнул на принципы античной демократии, трагические персонажи французских революций, теоретики социализма, оригинальный украинский философ Сковорода, композитор Бетховен, писатели и поэты Байрон, Тютчев, Гюго, Салтыков-Щедрин, актриса Комиссаржевская и другие — всего несколько десятков имен. Коненков, председатель профсоюза московских скульпторов и член художественной коллегии отдела изобразительных искусств Наркомпроса, выбрал для себя Разина, а памятник решил сделать не конкретно-исторической личности, а тому богатырю, о котором народ сложил песни-сказы «Есть на Волге утес» и «Из-за острова на стрежень».

Окончательно замысел памятника созрел после разговора Коненкова с бойцами квартировавшего в Москве донского казачьего полка. Это от его бойцов он узнал имена разинских сподвижников, которые могли бы плыть вместе со своим атаманом в легендарном челне: Ефимыч Рулевой, Митрич Борода, есаул Васька Ус, Петруха Губанов да татарин Ахмет Иванович. Казаки подали и ту мысль, что если отталкиваться от известной песни, то и про персидскую княжну забывать не стоит. Ведь именно в эпизоде с ней, горемычной, и проявился так ярко характер разинский: святые узы товарищества всего дороже.

Коненкову требовалось, чтобы казаки попозировали для фигур будущей композиции, и в его мастерскую откомандировали аж десятерых. Казаки думали, что придется на целые часы застывать в заданном скульптором положении, а Коненков вроде и не собирался ничего зарисовывать. Попросил казаков вести себя, как обычно, ничем не смущаясь. Он хотел, наблюдая за ними, уловить в их жестах, движениях что-то характерное, а они недоумевали: что же это за работа такая? Балагурство одно, а не работа.

Один казак так потом у Коненкова освоился, что стал задираться, думая силушкой с хозяином помериться. Его пыл остудили: рука у 45-летнего скульптора была так крепка, что легко гнула подкову.(Уже на склоне лет Коненков любил говаривать, что были на свете три богатыря: Ермак Тимофеевич, СтепанТимофеевич и Сергей Тимофеевич).

На выбор материала для этой скульптурной композиции повлияла погода. Стояла холодная зима, дома в Москве почти не отапливались. Глиняный эскиз памятника, не выдержав морозов, просто бы растрескался. И Сергей Тимофеевич Коненков вырубил Степана Тимофеевича Разина со товарищи из сосновых кряжей, а персидскую княжну, вероятно уже по весне, отлил из розового цемента. Деревянные фигуры Коненков еще потом и раскрасил по типу Троицкой народной игрушки.

Коненковскому «Стень¬ке с ватагой» устроили небывалые смотрины. Их подали как уже открытие памятника, фигуры композиции установили 1 мая 1919 года на Лобном месте. был митинг, на котором с краткой речью о народном герое Степане Разине выступил Ленин. Завершился митинг пением Интернационала, после чего казаки позвали Коненкова продолжить праздник у них в казарме. «Мы сидели за длинным дощатым столом и от всей души поминали любимыми песнями удалого атамана», - вспоминал Коненков в книге «Мой век».

Отклики на эту скульптурную группу были разные. В глазах одних критиков она была значительнейшим произведением революционной эпохи, в глазах других — неудачным экспериментом. При этом все сходились в том, что в ансамбль Красной площади она не вписывается, теряется на величавом ее фоне. Так что две недели спустя Стеньку со товарищи и персидскую княжну перенесли в только что открывшийся Музей революции.

Сам мастер считал, что главное у него получилось: фигура Разина удалась. Пройдет двадцать лет, и, сообщая о себе Сталину из заокеанского далека, он подчеркнет, что является автором той самой разинской скульптурной группы, думая, видимо, что не могла она стереться из памяти советского вождя.

Дорогой брат Иосиф Виссарионович!

Самые загадочные страницы биографии Коненкова – несомненно американские. В 1923 году его пригласили войти в комитет выставки русского искусства в Америке (США), и он поехал туда вместе с женой — Маргаритой.

Есенин, уже побывавший в Штатах, рассказывал по-приятельски Коненкову, что там только пьют, жрут, танцуют фокстрот, а на искусство всем начхать, и выше всего у них мюзик-холл. Коненкова такое описание заокеанских нравов не смутило. Самому захотелось взглянуть на эту Америку, испытать, сумеет ли остаться равнодушной к его творениям.

Не сумела. А деревянная скульптура, которой до Коненкова в Штатах редко кто занимался и интересовался, с его легкой руки даже вошла в моду.

Коненков работал за рубежом и с другими материалами, заставив говорить о себе не только Америку. После того, как он представил на обозрение римлян терракотовых апостолов Петра и Павла, художник Михаил Нестеров свидетельствовал: «…весь Рим перебывал у него, восхищаясь нашим российским Фидием. (…) Все славят его, величают…».

Коненков прожил за границей двадцать с лишним лет. Сначала задержался там якобы потому, что не оформил в нужный срок документы. Потом – увлекся работой. Потом хотел вернуться на Родину, ждал, когда позовут, но его не звали. Смерть в 1938 году Шаляпина, давнего его приятеля, подтолкнула Коненкова к тому, чтобы написать официальное заявление о своем желании вернуться в Россию. С ответом скульптору не торопились.

Это были годы, когда Коненков сблизился с одной из христианских организаций и с великим энтузиазмом принялся за изучение библейских текстов, обнаруживая в них аналогии с текущим моментом, а он для мира был предгрозовым. На основе этих текстов и богословских трудов Ньютона Коненков составил картину того, что миру предстоит в ближайшем будущем. Среди адресатов, которым он посылал свои пророчества, был Сталин.

«Дорогой брат Иосиф Виссарионович!» — так обращался Коненков в письмах к советскому вождю. Далее сообщал своему брату во Христе Иосифу Виссарионовичу о том, что при расшифровке библейских текстов оказалось имеющим отношение к судьбе Родины. Коненков предупреждал Сталина о скором нападении капиталистических стран на Советский Союз, Сталина сравнивал с Навуходоносором, царем Вавилона в золотой его век, Гитлера — с Сатаной-Гогом.

Интересно, что в пророчествах Коненкова погрешностей почти столько, сколько и в прогнозах нынешних, обласканных СМИ, астрологов. К примеру, по расчетам Коненкова, нападение на СССР должно было произойти весной 1941 года, решающие битвы завершались в 1944-м. Кроме того, еще в 1939 году Коненков пришел к убеждению, что войны не будет, а будет «революция всесветная», которая «уничтожит до основания существующие порядки на всем свете. С.С.С.Р. будет стоять непоколебимо и будет стоять в авангарде предстоящей революции». Не во всем оказался прав, однако создание послевоенного блока соцстран вполне можно считать осуществлением и этого пророчества.

Едва ли послания Коненкова доходили до Сталина. Есть сведения, что они оседали в советском министерстве иностранных дел, откуда их передали в музей религии и атеизма.

В Россию Коненковы вернулись осенью 1945-го. Это возвращение заставляет исследователей истории его жизни и творчества предположить существование некоей тайной причины его длительной задержки в Америке. Ведь для того, чтобы перевезти работы мастера на Родину, советская сторона прислала целый лайнер. Супругов Коненковых первоначально поселили в гостинице «Москва» и разрешили одно из помещений превратить в художественную мастерскую. Неспроста? Сегодня на этот вопрос все чаще дают положительный ответ, но это «неспроста» связывают не с самим скульптором, а с его женой Маргаритой.

Мастера и Маргарита

Работая над фигурами Стеньки и его ватаги, Коненков присматривался к реальным донским казакам. А кто вдохновил его на создание персидской княжны? Ни в мемуарах мастера, ни в воспоминаниях о нем ответа на этот вопрос не найти. Позировала ли Коненкову какая-то восточная красавица, чье имя кануло в Лету? Или, может, образ персидской княжны примеряла на себя его будущая жена Маргарита, девушка с артистическими способностями?

Маргариту Коненков впервые увидел на фотокарточке и поразился изя¬ществу девушки. Личная встреча, которой он добился, не разочаровала скульптора в этой молоденькой студентке, приехавшей в Москву из Сарапула, чтобы изучать юриспруденцию. Он готов был жениться на прекрасной Маргарите, однако против этого союза восстал ее отец: смущали и возраст жениха (сорок лет), и принадлежность к богеме. Так что Сергей Тимофеевич и Маргарита расписались, когда ее отца уже не было в живых, незадолго перед отъездом в Америку.

Если Коненков демонстративно прохаживался по Бродвею в красной косоворотке и черных штанах, заправленных в высокие сапоги, и не утруждал себя изучением английского языка, то Маргарита легко и быстро вписалась в другую жизнь.

Она была украшением дома Коненкова, его любимой натурщицей, а также его переводчицей и менеджером. Круг ее общения расширялся. Были в нем и лирики, и физики, включая причастных к созданию атомной бомбы.

Сегодня спорят о том, случайно ли Коненков получил от Принстонского университета заказ сделать портрет Альберта Эйнштейна или это был шаг в многоходовой игре советской разведки? Очаровала ли Маргарита Эйнштейна по заданию из Москвы, или между ними вспыхнуло искреннее чувство, а советские спецслужбы завербовали жену Коненкова уже потом?

О многолетнем романе Маргариты Коненковой и Эйнштейна свидетельствует их переписка. Письма оставляют впечатление того, что Маргарита, по чьей-то просьбе, могла устраивать нужным людям знакомства с Эйнштейном. Но помогало ли это советским разведчикам приблизиться к тайнам американского атомного оружия? Документы, которые могли бы пролить свет на эти загадки, все еще не рассекречены.

Зато очевидно: ни Коненков, когда догадался о романе Маргариты с Эйнштейном, ни Эйнштейн, у которого, похоже, появились мысли насчет участия возлюбленной в шпионских играх, и не думали поступить с ней так, как Разин с персидской княжной. Они оба ее обожали.

Спасибо добрым людям, но…

Бог не только отмерил Сергею Тимофеевичу Коненкову большую жизнь, но и наделил его завидной работоспособностью. «Все же интересно теперь, по прошествии стольких лет, читать критику, хулящую и восхваляющую. Интересно и полезно, поскольку сейчас у меня в мастерской снова «Разин с ватагой» — в процессе создания варианта 1969 года», — писал Сергей Тимофеевич в мемуарах. В 1969-м ему было 95 лет! Вероятно, речь о той самой композиции, которая украсила ростовскую набережную. (В одной из книг о Коненкове упоминается о письме скульптору из Ростова-на-Дону, содержавшем просьбу установить в донской столице к 300-летию со дня гибели Разина коненковский памятник легендарному атаману).

Всего несколько месяцев не дожил Коненков до того момента, когда его Стенька занял свое место на ростовской набережной. Произошло это в 1972-м.

В отличие от его первого Степана Тимофеевича, деревянного, этот, как, впрочем, и другие фигуры скульптурной группы, отлит из бетона. Бетон – материал недолговечный, и потому коненковской скульптуре давно уже требуется реставрация. Но с ней непросто - и финансово, и технически. Кстати, этот памятник был подарком Ростову, однако соответствующие документы на него в свой срок не оформили, так что до недавнего времени он числился в бесхозных.

«Косметический» ремонт памятника осуществляется силами коллег Коненкова — преподавателей и студентов учебных заведений художественного профиля. Когда начнется серьезная его реставрация — это пока вопрос без ответа. Оптимисты из числа краеведов надеются, что к мундиалю.