НЕ ОТДАВАЙ ВЕРШИНУ!

6 МАРТА 2000 ГОДА ПИСАТЕЛЮ БОРИСУ ИЗЮМСКОМУ ИСПОЛНИЛОСЬ БЫ 85 ЛЕТ

Обаяние творчества и личности Бориса Васильевича Изюмского много значили в культурной жизни Ростова в течение нескольких десятилетий. Хотя теперь понимаю: очень уж короткими они оказались! С годами время сжимается до обидно малых величин - всего 35 лет он работал в литературе, а уже более 15 лет его нет с нами. И на прилавках книжных магазинов его романы и повести можно найти только в букинистическом разделе, зато в библиотеках они давно уже стали особо хранимыми экземплярами - так зачитаны и востребованы.

Отдельное издание своей последней повести «Зелен-камень» Борис Васильевич не увидел. Это, пожалуй, единственная его книга в моей библиотеке без автографа писателя. Но она для меня - его завещание.

По глубине осмысления истории повесть «Зелен-камень», посвященная сподвижнику Петра I Александру Меншикову, несомненно, одно из лучших произведений Б.В. Изюмского, показывающее трагедию незаурядного человека, поступившегося своими принципами. Казня себя в тяжелых думах «за страсть к неуемному прибыльству, за вины перед семьей», Меншиков в конце концов сознает, что, став за долгие годы совместных трудов с Петром во многом похожим на своего славного повелителя, многое так и не смог постичь: «Не научился у Петра блюсти интересы Отечества более своих, не научился непритязательности одержимого человека, отдающего всего себя, без остатка и при этом забывающего о личных выгодах...»

Глубокий   психологический анализ приводит нас к точной характеристике поступков «светлейшего»: предательство. Да, Меншиков без Петра предал его дело, предал самого себя, не смог удержать вершину, которую достиг с помощью удивительного царя - благодетеля и реформатора.

Уверен, что эти нравственные уроки, данные писателем нам задолго до того, что ныне происходит в России, мы и должны воспринимать как его завещание - вместе с другими историческими повестями, такими, как «Ханский ярлык» и «Тимофей с Холопьей улицы», «Бегство в Соколиный бор» и «Град за лукоморьем».

Мудрое проникновение в прошлое, любовь к Родине во всех ее тяготах и борениях, взволнованный рассказ о наших далеких предках - все это и позволило в свое время Министерству просвещения рекомендовать эти книги для углубленного изучения русской истории в школах.

И это, конечно, не случайно. Б.В. Изюмский, по образованию преподаватель истории, всегда был учителем и воспитателем. Его книги были обращены прежде всего к юношеству.

И, конечно, главная из них - «Алые погоны», в которой читатели открыли для себя «суворовцев» - будущих офицеров Советской Армии. Эту книгу Борис Васильевич писал долго - в 1975 году, 28 лет спустя после выхода в свет первой части «Алых погон», был завершен одноименный роман, ставший любимой книгой ребят не одного поколения, определивший для многих выбор замечательной профессии - «Отечество защищать».

Так сама жизнь доверила бывшему фронтовику, израненному комбату Изюмскому воспитание «первосуворовцев» и тем самым сделала писателя из учителя-воспитателя.

Их много - книг, оставленных нам Борисом Изюмским. Даже простое перечисление займет немало места. Но суть их в одном: нельзя отдавать вершин, которых мы в свое время достигли. Они - вехи на нашем пути, вехи всех и каждого.

ДОЧЬ  ИЗВЕСТНОГО ДОНСКОГО  ПИСАТЕЛЯ СТАЛА  ЖЕРТВОЙ НЕВЕСТКИ И СЫНА

В семье известного (ныне покойного) ростовского писателя, на книгах которого воспитывалось не одно поколение (его повестями и романами взахлеб зачитывались мальчишки и девчонки), произошла ужасная по своей жестокости трагедия.

Его 58-летняя дочь Елена стала жертвой 25-летней женщины, своей невестки (кстати, матери троих детей!), которая смертельно ранила ее обыкновенным кухонным ножом.

Сын несчастной (он же - родной внук писателя), на глазах которого разыгралась кровавая сцена, молча и бесстрастно наблюдал за происходящим...

ВСЕ ШЛО К ТРАГЕДИИ ДАВНО

С того страшного июльского вечера, когда случилось непоправимое, этот дом в переулке Соборном гудит, как растревоженный улей. Чужая беда объединила огромный двор, сплотила людей, стала частью беды каждого жильца. Люди вспоминают все новые и новые страшные подробности последних лет жизни Лены, которая прошла у них на глазах.

Соседи прекрасно помнят покойного писателя, его супругу, педагога и директора школы, двух дочерей, у которых так по-разному сложились судьбы. Знают непростую историю семьи. Еще бы, четыре десятилетия прожили бок о бок! За эти годы почти сроднились. Кто бы мог подумать, что эту (некогда известную и уважаемую в городе семью!) ждет такой страшный финал! Хотя...

Хотя сегодня соседи единодушны во мнении: последние годы все шло к трагедии. Просто никто не знал, когда она случится. И какая именно. Но то, что добром дело не кончится, было всем ясно, как день.

ЖИЗНЬ КАК АД

...Ее били часто, безжалостно и беспричинно. Били по голове, по ногам, головой о пол, по чем попало. Били не только руками. Ее пихали и топтали ногами. За что? А ни за что конкретно. Просто она раздражала молодых тем, что жила с ними под одной крышей. Раздражала их даже фактом своего существования.

Ее били за то, что она хотела есть. Потом за то, что с синяками выходила во двор - и соседи видели следы страшных избиений и даже укусов. Одному Богу известно, как и за что ее еще били!

Увы, она не могла постоять за себя, не умела. К тому же слишком любила своего единственного сына и все ему прощала. Это было ее бедой. А сыну и его жене, по мнению соседей, доставляло почти садистское удовольствие издеваться над матерью и свекровью.

По свидетельству многих соседей и родной тети Н.Б. Ракитиной, Гоша (назовем его так) рос очень неуправляемым мальчиком. С детства отличался дерзкими и жестокими выходками. Бабушка (директор школы!) нередко ходила с синяками на ногах. Так внук, если ему что-то не нравилось, добивался «поставленной цели».

Словом, кулаки в ход он стал пускать еще пацаном. Чувство жалости, утверждают знавшие его с детских лет люди, Гоше было незнакомо.

Мама и папа, у которых с самого начала не заладилась семейная жизнь (они расстались, когда ребенку было года полтора), всю жизнь делили сына и отвоевывали друг у друга свое право на него (история их взаимоотношений была у всех на виду). И это тоже наложило на мальчика далеко не лучший отпечаток.

Потом Гоша подрос. Ушел из жизни дедушка, умерла бабушка, остались они вдвоем с мамой. И постепенно своенравный мальчик окончательно взял верх над женщиной, подарившей ему жизнь и не чаявшей в нем души.

Она много лет молча сносила побои. Лет семь назад впервые как-то пожаловалась соседям: «Гоша бьет...» И сама испугалась своей смелости, потому что все стали советовать ей обратиться в милицию.

«Он же сын! - плакала женщина. - Как можно заявлять?..»

Дальше стало хуже. Гоша женился. Алина (имя тоже изменено) не только присоединилась к мужу, но даже превзошла его по части издевательств над свекровью. Она могла, например, разбить о голову женщины трехлитровую стеклянную банку. Или - остановить соседку, работающую медсестрой в одной из больниц города, и попросить мышьяка.

На вопрос женщины: «Зачем тебе мышьяк?» молодая негодяйка (трижды мать!) спокойно отвечала: «Хочу свекруху отравить. Буду ей понемногу подсыпать...»

Алина не скрывала своего отношения к свекрови, пожалуй, даже бравировала этим и делилась своими планами: мол, «все равно добьюсь своей цели, квартира будет моей». На осуждение соседей она реагировала пренебрежительно: «Я - многодетная мать, и мне ничего не будет...»

Сейчас эти страшные слова с ужасом передаются людьми из уст в уста.

Минувшей зимой Елена стала бояться своей квартиры. Жаловалась соседям: «Они меня могут убить. Что мне делать? Мне негде ночевать!» Укоряла людей: «А вы все молчите...» (Теперь многие корят себя за то, что не заставили женщину действовать более решительно, шли на поводу ее слепой любви к сыну.)

Однажды, правда, она согласилась пойти в милицию. После случая с разбитой о ее голову банкой. Но (ей так не везло во всем!) дело было в гололед, по дороге упала, сломала ногу и попала в больницу. Сын пришел навестить и уговорил мать ничего не предпринимать.

И все же, по настоянию соседей, дело о побоях было доведено до суда. Первое заседание должно было состояться 30 июля. Опоздали...

Многие страшные подробности из жизни родной сестры Наталья Ракитина, ныне проживающая в Баку, узнала уже после ее смерти. Она не успела даже на похороны сестры - самолет совершает лишь один рейс в неделю. И слушала рассказы соседок, прижав платок к глазам. Да если бы она только знала, что сестру истязают, что она голодает и занимает у соседей по две-три тысячи рублей на хлеб, то все бы бросила, прилетела и навела бы порядок в отчем доме!

А по телефону Лена ни разу не призналась, каково ей живется. Боялась: не дай Бог, узнает сын, что она жалуется, и станет еще хуже...

В ДЕНЬ ПОХОРОН ОНИ ВЕСЕЛИЛИСЬ

...В тот погожий июльский вечер в квартире Лены раздался обычный шум. Около десяти часов она, очень взволнованная, неожиданно выбежала на балкон и крикнула своей подруге Маргарите Лаврентьевне Пенкиной, отдыхавшей во дворе на лавочке: «Скорее поднимись ко мне, но не одна...»

Соседи сразу поняли: что-то случилось. Поэтому на зов Елены к ее квартире поднялись сразу четыре человека. Дверь открыла она сама, в окровавленном халате, прижимая рукой живот. Сказала: «Она меня ударила ножом в живот...»

- Нам сразу стало понятно, кто это сделал, - вспоминала Маргарита Лаврентьевна. - Мы были очень возбуждены, стали кричать сыну и невестке: «Что вы наделали, подонки?» Гоша начал возмущаться, что мы якобы вмешиваемся в чужую жизнь, отобрал у матери окровавленное белье. Мы вызвали милицию и «скорую помощь». Они долго не хотели открывать дверь. Белье в крови милиционеры нашли спрятанным на балконе...

А Елену в очень тяжелом состоянии, с проникающими ножевыми ранениями, бригада врачей увезла в БСМП-2. В отделении множественной и сочетанной травмы истекающую кровью женщину (которую медики поначалу приняли за бомжа) срочно прооперировали.

Увы, она и в самом деле, по свидетельству многих знавших ее людей, в последние годы стала похожа на бездомного человека. В результате частых жестоких побоев у нее оказались выбиты передние зубы. От недоеданий и вечного страха она вся высохла и раньше времени состарилась. В свои 58 лет выглядела глубокой старухой!

Увы, женщину спасти не удалось. Через несколько дней она умерла. По заключению врачей, смерть наступила в результате нанесения колото-резаных ран и послеоперационного кровотечения.

Ее хоронил весь двор. Сын к гробу даже не подошел. А уже вечером после похорон из Гошиной квартиры доносились звуки музыки и смех...

БУДЕТ ЛИ ФЕМИДА СПРАВЕДЛИВОЙ?

Этот вопрос сегодня волнует всех без исключения соседей и родственников Елены.

У людей невольно создается впечатление, что никто СЕРЬЕЗ¬НО не занимается делом трагически погибшей женщины. Ведь те, кто причастен к ее гибели, живут себе как ни в чем не бывало, разгуливают на свободе, уверены в своей безнаказанности и посмеиваются!

Соседи по дому признавались в беседах со мною, что боятся выходить из квартир и встречаться на лестничной клетке с Гошей или его женой. Мало ли чего можно ожидать от этих людей! Гоша и раньше отличался разнузданным нравом, устраивал драки с соседями, а теперь под влиянием жены может, мол, и дальше пойти.

Среди соседей распространилась и окрепла версия о том, что Алине и в самом деле ничего не будет, так как у нее трое детей (в каком-то кабинете им якобы так и сказали: «А вы подумали, куда девать детей? Пристройте их куда-нибудь в приют, тогда мы ее арестуем...»). Люди не просто возмущены. Весь двор, без преувеличения, кипит от негодования...

Однако прокурор Октябрьского района И.А. Константинов в беседе с корреспондентом «Вечернего Ростова» заверил, что никто из виновных не уйдет от ответственности, прокуратура заинтересована завершить расследование в сжатые сроки. Более того, прокурор сказал, что будет просить у суда максимального наказания за содеянное.

Казалось бы, волнения жителей двора в переулке Соборном, где произошла трагедия, необоснованны и напрасны. Однако вот что меня насторожило в этой истории.  В  канцелярии  суда  Октябрьского района, куда я обратилась с просьбой ознакомиться с материалами первого дела (по факту избиений), пришлось услышать, что дело приостановлено. Поскольку подозреваемые... в розыске.

-        Как - в розыске? - удивилась   я.   -   Они   живут   в   своей квартире!

-        Значит, милиция так ищет, - услышала я в ответ.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

...Еще в апреле нынешнего года бывший муж Елены (отец Гоши) информировал прокурора Октябрьского района о возможном трагическом финале в своей семье и просил принять меры.

Ранее он написал заявление на имя участкового инспектора СВ. Коломийца. В нем он рассказывал о том, что его невестка с целью завладения квартирой жестоко избивает свекровь, неоднократно душила ее и даже пыталась отравить мышьяком (!), била стеклянной банкой по голове и так далее.

Отец Гоши предчувствовал кровавый конец и боялся его. Безусловно, он уже заранее пытался спасти сына, увести от ответственности. Видел, что Гоша, и так неуравновешенный, совсем потерял контроль над собой под влиянием жены. (Кстати, как стало известно «Вечернему Ростову», в свое время Гоша был комиссован из армии по статье «Психозы и психические нарушения при органических поражениях головного мозга». Вот так-то…)

Словом, трагедия в семье ростовского писателя не была неожиданной! О ней предупреждали. Ее пытались отвести.

Но что было сделано для ее предотвращения теми, к кому обращались за помощью? Что делается сейчас по расследованию причин? Почему в страхе пребывают не те, кто совершил злодеяние, а добропорядочные граждане, которые стали невольными свидетелями трагедии и которые пытаются помочь следствию?

И что, наконец, восторжествует: справедливость или зло?

ДОЧЬ ПИСАТЕЛЯ БОРИСА ИЗЮМСКОГО СЕГОДНЯ ЖИТЬ ЕЩЕ МОГЛА БЫ...

После публикации корреспонденции «Дочь известного донского писателя стала жертвой невестки и сына» в редакции «Вечернего Ростова» несколько дней не смолкали телефонные звонки. Ростовчане были потрясены и возмущены случившимся. Требовали назвать в газете имена сына и невестки - тех, кто издевался и в конечном счете погубил несчастную женщину. Недоумевали, как вообще ТАКОЕ стало возможно в писательской семье. Просили назвать фамилию писателя...

Немало было звонков и от тех ростовчан, кто догадался, о КОМ идет речь. Некоторые из звонивших так и говорили: «Мы знали, что беда в этом доме когда-нибудь стрясется…»

Потом пошли письма. Почти все авторы посланий безошибочно назвали имя писателя - Борис ИЗЮМСКИЙ.

Да, это страшное по своей жестокости ЧП произошло в доме автора «Алых погон» и исторических романов, которыми с удовольствием зачитывались не только ростовчане. Имя Бориса Изюмского было знакомо любознательному читателю на всей огромной территории бывшего Союза. А его «Алые погоны» стали настольной книгой для многих советских мальчишек, мечтавших о суворовском училище и о жизни, наполненной высоким смыслом.

Внук Миша был явно не из их числа. Он с детства отличался дерзким, своенравным характером.

Впрочем, на это имелись свои причины. Жизнь у его родителей не сложилась, можно сказать, с первого дня. Людская молва сразу во всем обвинила отца Миши, который, мол, создал для своей жены «невыносимые условия». Хотя на самом деле все было гораздо сложнее и запутаннее...

Но сегодня, когда некоторых членов семьи уже нет в живых, поздно пытаться выяснить, почему все вышло вкривь и вкось и кто все-таки виновен в том, что Миша вырос именно ТАКИМ.

Каждый из родителей по-своему любил мальчика. Но порой верх брали соперничество, ненужные амбиции. Свое дело сделало и известное имя деда, которым манипулировали, как хотели. А тут еще Борис Изюмский оставил семью... Все это вместе взятое сыграло роковую роль в становлении подростка.

К чести зятя писателя, З.М. Осканова, он не оставил жену и сына - несмотря на то, что семья так и не соединилась. До последнего помогал им и деньгами, и фруктами с собственного сада. Только ради них он, уже пенсионер, до сих пор работает на двух-трех работах.

...В редакцию «Вечернего Ростова» Зарук Манукович пришел вскоре после публикации. Он не пытался оправдывать сына. Но и не скрывал, что тяжело переживает трагедию. Случившееся оглушило его, хотя он давно предчувствовал возможный конец. Недаром еще в апреле этого года З.М. Осканов обращался к прокурору Октябрьского района с просьбой вмешаться в дело.

Его давно беспокоило будущее сына. Осканов-старший видел, что мальчик еще подростком вышел из-под контроля. Что ему нужна была твердая мужская рука. А Миша жил в окружении женщин мягких и безмерно любящих его матери и бабушки. Лишь на непродолжительное  время  отцу удалось забрать Мишу к себе (это когда он поколотил мать и бросил нож в бабушку). Осканов надеялся, что сумеет повлиять на сына и выбьет, как говорится, дурь из головы.

- Я его пытался приучить к труду, устроил к себе в депо, - рассказал З.М. Осканов. - Вместе работали, и ему это нравилось. Хотел из него человека сделать. Думал, может, после училища хоть фрезеровщиком станет. У меня всегда душа болела, что из него получится. Я видел сына грамотным человеком, а вышло... Потом случилось это ужасное ЧП, когда мать моей бывшей жены трагически погибла от ожогов (виной тому был бытовой обогреватель), и жена забрала сына назад...

По словам отца, он неоднократно пытался вразумить сына, чтобы он оставил мать в покое. С появлением в доме невестки несчастную женщину стали бить еще чаще. Если раньше отец хоть как-то мог влиять на сына, то теперь им полностью руководила молодая жена. Она неоднократно заявляла во всеуслышание о своем желании «сжить со свету свекруху, чтобы завладеть квартирой».

Участковый инспектор милиции С.В. Коломиец в беседе с корреспондентом «Вечернего Ростова» признался, что сын с невесткой погибшей произвели на него впечатление не совсем вменяемых людей.

«Ну разве может нормальный человек в объяснительной записке написать, к примеру, такое: «Я избила Елену Борисовну за то, что она дала моему сыну конфету или игрушку»?» - пожал плечами Станислав Витальевич.

Рассказал участковый инспектор и о случае, после которого было возбуждено уголовное дело по факту избиений:

- Тогда Елена Борисовна лежала со сломанной ногой в гипсе. Невестка схватила ее за волосы и стащила с кровати на пол. Потом уселась сверху и начала прыгать. А сын не-сколько раз ударил мать кулаком... Я сделал все, что мог: собрал материал для передачи дела в суд. Но суд так и не состоялся. За несколько дней до заседания Елену Борисовну увезли с ножевыми ранениями в БСМП-2, где она и умерла.

Елену Борисовну хоронил и оплакивал весь двор, в котором она прожила почти всю свою жизнь. Ни сын, ни невестка даже не подошли к гробу. И долгое время эти люди, к ужасу окружающих, оставались на свободе. А невестка заявляла о том, что ей ничего не будет, так как она, мол, многодетная мать.

Не удивительно, что соседи, которые ежедневно наблюдали спокойно разгуливающих Оскановых, были крайне возмущены бездействием правоохранительных органов...

Обо всем этом «Вечерний Ростов» рассказал в сентябрьской публикации «Дочь известного донского писателя стала жертвой невестки и сына». Прокурор Октябрьского района, правда, заверил читателей газеты в том, что от наказания никто не уйдет. Но нас смутило то обстоятельство, что уголовное дело в отношении Оскановых, как сообщили в канцелярии Октябрьского суда, ПРИОСТАНОВЛЕНО - так как они якобы в розыске.

«Как в розыске? - помню, удивилась я. - Они живут в своей квартире!» «Значит, милиция так ищет», - ответили мне.

Только после выступления «Вечернего Ростова» Оскановых сразу нашли, арестовали и поместили в следственный изолятор...

И вот состоялся суд (дело слушалось в Октябрьском районе). Михаил и Лариса Оскановы были приговорены к семи годам лишения свободы каждый в исправительно-трудовой колонии общего режима.

Однако сами осужденные не согласились с приговором и обратились с кассационной жалобой в областной суд. Судебная коллегия областного суда (в составе председательствующего А.Ф. Кульбака, судей Н.А. Бондаревой и С.Д. Севак, а также прокурора Н.М. Ильиной) рассмотрела кассационную жалобу по делу Оскановых. Приговор Октябрьского суда в отношении невестки Елены Борисовны Изюмской - Ларисы Оскановой - оставлен без изменения. В отношении сына погибшей Михаила Заруковича Осканова - приговор смягчен, поскольку «не было сговора группы лиц». Поэтому внуку писателя Бориса Изюмского предстоит провести в местах лишения свободы не семь лет, а три года.

...И все же, по мнению многих людей, Елена Борисовна могла бы остаться живой. Она могла быть среди нас, если бы к голосу Зарука Мануковича прислушались те, к кому он обращался за помощью. Если бы соответствующие органы отнеслись к делу не формально, а с пониманием и участием.

«Знаю, что мое заявление в органы внутренних дел было передано следователю, но меня никто не вызвал и не допросил, - с горечью заметил З.М. Осканов. - Я даже не проходил свидетелем по делу».

А ведь Осканов неспроста еще в апреле написал прокурору Октябрьского района о том, что в доме в переулке Соборном может быть труп. Не для того, чтобы кого-то напугать или сгустить краски...

Он бывал в квартире сына и знал о той атмосфере ненависти, в которой жила его бывшая жена. Видел, что под влиянием невестки сын стал неуправляемым. Знал, что беседы участкового милиционера не в состоянии повлиять на распоясавшихся детей. Быть может, думал он, есть смысл избрать какую-то иную меру пресечения, учитывая систематичность противоправных действий?

Отец сердцем чувствовал неладное. Понимал, что когда-то здесь может произойти страшное, и боялся этого. Хотел отвести беду, предотвратить преступление. Пытался стучать во все двери. Не получилось. Его не услышали...