Собиратель судеб

У ростовчанина Юрия Пернакова необычное хобби - он коллекционирует людские судьбы

Задатки коллекционера у Юрия проявились в два годика. Малыш начал с карандашей, которые выпрашивал у мамы-бухгалтера, папы-экономиста и деда - директора швейной артели. Через год-два у мальчонки набрался сундучок карандашей. Там было полно огрызков, но, не дай Бог, хоть один исчезнет. Карапуз, одетый по довоенной моде в матросский костюмчик, перебирал свои сокровища, словно Кощей злато, замечал пропажу и закатывал скандал. Потом карандаши куда-то исчезли, и в шесть лет Юрик переключился на значки.

Хобби по наследству

- На Большой Садовой был магазин "Милицейская одежда", в котором обслуживали только по служебным удостоверениям. Я ходил туда любоваться на металлический разноцветный герб - нашивку на рукав. В конце концов уговорил продавщицу продать значок, стоил он недорого, - вспоминает Юрий Владимирович. - Много лет спустя друзья-коллекционеры доказывали мне, что этот знак являлся наградой за доблесть и храбрость. Может быть. В то время значки были в большом почете. Есть фотография Кирова, у которого на мундире красуется значок ГТО. "ГТО", "Ворошиловский стрелок", "ОСОАВИАХИМ", потом "ДОСААФ" надо было заслужить. Мне, шестилетнему пацану, эти значки дарили дядя Боря и его друзья - они все были отличными спортсменами, занимались плаванием, бегом, ходили на лыжах, играли в шахматы, прыгали с парашютом... А еще каждое воскресенье вместе с отцом мы ходили на улицу Семашко, где собирались филателисты. Папа - страстный любитель марок, я подозреваю, что он стеснялся своего хобби и брал меня для прикрытия. Мол, сынок увлекается. Так потихоньку и приобщил. Красивейшую коллекцию марок на тему "Авиация", которую мы начинали собирать вместе, я подарил в 80-м году украинскому селу, где в 1943 году погиб отец.

"Федька" и женщины

Юрий Владимирович улыбается и достает с полочки древний фотоаппарат "ФЭД", собранный беспризорниками из коммуны Макаренко, - на это указывает гравировка на аппарате.

- Дядя Боря называл фотоаппарат "федькой", - продолжает коллекционер и открывает старый альбом. - Мальчишка с сигаретой - это я. Борису позирую. Вот моя бабушка Маша, этот парень со спасательным кругом - дядин друг Кот - всеобщий любимец. А это кто-то тайком сделал пикантный снимок девушки (она в купальнике, вид сзади). Как ее зовут, я уже не помню. Борис с ребятами шутя называл всех девчат "Аляндро-Моти" - по имени модного тогда цветка олеандр. В 1942 году дядя пропал без вести, о его судьбе ничего не известно. А "федька" до сих пор живой. Фотоаппарат сберег мой дед Миша, рискуя, можно сказать, жизнью. Немцы очень любили снимать, и поэтому охотились за советскими фэдами. Нас выдал соседский мальчик. "Давай машинку!" - потребовал фриц у деда (мы с мамой, бабушкой и тетками в это время прятались в подвале). Тот развел руками: "Нету".

После ухода гостя дедушка Миша показывал, как немец переворачивал все вокруг. Дед бегал по квартире, открывал сундуки, рылся в буфете, потом вытащил ящик письменного стола, и все обомлели: там лежали фотобумага и пленки. Найди их немец, сразу стало бы понятно: в доме есть фотоаппарат. Мама все сгребла и бросила в печку. В огне сгорела и солидная стопка облигаций, о которых сгоряча забыли. Зато "федька" в семье остался. Всю оккупацию он пролежал в тайнике под полом. Женщины ругались: дескать, от греха подальше надо было отдать "ФЭД".

- Это фотоаппарат Бориса! - цыкнул на семейство дед Миша.

Осталась в семье и картина, купленная еще моим прадедом. Написанную маслом русскую женщину в кокошнике румынский фельдфебель хотел выменять у нас за мешок муки. Мама и тетки обрадовались (мы жили впроголодь), а дед румына выставил: "Эта картина принадлежит нашей семье". Видите, у виска женщины крохотное отверстие - шальная пуля попала. Когда немцы зашли в город, по улицам ездили броневики с вертящимися башенками наверху. При каждом повороте дуло, которое торчало в башенке, расстреливало все подряд. В нашем доме никого в этот момент, к счастью, не было.

Выстрелили только в "женщину в кокошнике", да еще вот старинный стол испортили.

Юрий Владимирович отдергивает скатерть, и я вижу безобразную выщербину.

Семь див

В большом кожаном альбоме, сделанном на заказ, - история дома Пернаковых - двухэтажного особняка на Пушкинской. Его построил еще до революции французский капиталист. У того особняк купил кубанский помещик, а в 1917 году Михаил Пернаков снял дом для швейной артели. Там поселилась и его большая семья.

- В полуподвальном помещении, где у капиталиста жила прислуга, был паркетный пол, из столовой вела винтовая лестница на кухню, откуда подавали блюда, - вспоминает Юрий Владимирович. - Столовую и гостиную украшали резные камины. В 30-х годах в Ростов неожиданно вернулась старая хозяйка, жена помещика Александра Ивановна, отыскала дом и попросилась Христа ради определить ей угол. Бабушка Маша сначала удивлялась: помещица, а какая работящая. Александра Ивановна рассказала, что муж ее покойный был настоящим барином: охота, друзья... А хозяйством занималась она. Однажды, перебирая в сарае уголь, мы нашли там золотую цепь. Александра Ивановна встрепенулась, попросила отдать украшение. Под вечер она принесла маме стопку денег: выручила, говорит, в ломбарде за цепь. До сих пор осталось тайной: припрятала ли драгоценность бабушка Саша или в сарае был клад.

Свой архив Юрий Владимирович назвал красиво: "Семь див" - то есть семья, друзья, интересные встречи. "История дома" в разделе "Семья". В "Интересных встречах" и "Друзьях" - свои подразделы: коллекционеры, артисты, поэты, художники, военные...

Судьба сталинского аса

Гордость коллекции Пернакова - судьба летчика Мартыщенко.

- Вот, пожалуйста, интереснейшая личность, - показывает коллекционер фото симпатичного здоровяка в краповой фуражке. - Его называли прототипом летчика-героя, которого сыграл Евгений Урбанский в "Чистом небе". На счету Мартыщенко 18 сбитых самолетов и два тарана. Я написал Михаилу Гавриловичу в Таганрог, где он жил, письмо с просьбой о встрече. Летчик не ответил.

Юрий Владимирович без приглашения не поехал. Три года поздравлял Мартыщенко с каждым праздником и наконец получил короткий ответ: "Приезжайте, поговорим". Судьба сталинского аса сложилась несладко. Летчик от Бога, в 1943 году он был репрессирован: не стал писать доносы на товарищей. Был и еще один случай. В начале войны эскадрилья, которой командовал Михаил, находилась в Кронштадте. Летчики часто отправлялись в бой голодными, а паек отдавали женам и детям. Поэтому семьи решили эвакуировать подальше от линии фронта. Для этих целей выделили несколько военных самолетов, хотя каждый в начале войны был на вес золота. И тут Мартыщенко узнает, что кто-то из начальников загрузил на борт гору сундуков с шубами, перинами, подушками. Командир распорядился немедленно вышвырнуть все вон. В 1943-м ему это припомнили.

О втором таране, совершенном Мартыщенко, Пернаков написал стихотворение. В небе над Ленинградом остались два супер-аса - фашист и русский. Они уже расстреляли все снаряды, и никому не удалось подбить противника. И тогда Михаил, зная, что за исходом боя наблюдают измученные блокадники, решил победить ценою жизни. Однако приблизиться к "Мессеру" было непросто. Пилот искусно уводил самолет от удара. И тогда Мартыщенко перехитрил фрица: взмыл на "ястребке" вверх и, выполняя известную всем летчикам фигуру высшего пилотажа, чуть-чуть изменил ее. Фашист на секунду отвлекся: что еще за фигура? И в это время "ястребок" тюкнул "мессершмит" по носу. Немца, выпрыгнувшего из горящего самолета, взяли в плен, а Мартыщенко наградили орденом Ленина. Потом, во время ареста, награду конфисковали. На зоне летчика-аса определили в так называемую "шаражку" - так назывались конструкторские бюро, где трудились талантливые заключенные. В "шаражке" Мартыщенко тоже отличился - сконструировал первые в Советском Союзе катапультируемые кресла на "истребителях".

Жена от Михаила Гавриловича отказалась, и, отсидев срок, он вернулся в родной Таганрог. Женился во второй раз и почти до 80 лет проработал мастером на комбайновом заводе.

- Был в судьбе Михаила Гавриловича еще невероятный случай, - рассказывает Пернаков. - В конце 50-х годов на завод пришел запрос: работает ли у вас бывший летчик Мартыщенко, с ним сочтет за честь встретиться прибывший с визитом в Москву главнокомандующий ВВС Западной Германии. Оказалось, что он - тот самый фашистский ас. Мартыщенко в Москву не поехал. Почему? - допытывался я. "Понимаешь, получится так, что он, побежденный мной, теперь победитель", - объяснил мне Михаил Гаврилович.

О нем мало кто знает на родине. А вот англичане, к нашему стыду, вспомнили этого героя. Они издали книгу "Асы Сталина", в ней говорится и о Мартыщенко.