Почему Ростов не сгорел дотла?

Какими только титулами не награждали Ростов за годы его существования! «Ворота Кавказа», «Порт пяти морей» и, конечно, «Ростов-папа». А вот о малоприятном прозвище «город-свечка» знают совсем немногие. Между тем, в начале XX века этот термин использовался повсеместно и не считался оскорбительным.
Без воды - и ни туды, и ни сюды До революции Ростов горел сильно и часто. Больше всего пожаров происходило летом, когда непереносимый зной превращал траву в порох. В большинстве случаев участь загоревшегося дома была предрешена. Хорошо подготовленные пожарные прибывали на пожар достаточно быстро. Согласно отчета Ростовской городской Думы за 1906 год огнеборцы выезжали по тревоге всего за 150 - 180 секунд, а сроки прибытия в самые отдаленные точки города не превышали 10 - 11 минут. Однако при всей своей оперативности максимум, что успевали сделать пожарные, - это локализовать возгорание и раскидать соседние строения, чтобы пламя не перекинулось на них. В большинстве случаев о тушении пожара речи не велось: не хватало воды. В состав расчета, прибывшего по вызову, обычно входила 1 пожарная бочка на 37 ведер (1 ведро - 12,3 литра), и лишь на особо сложные выезды количество цистерн возрастало до 2 или 3. Такого количества воды хватало на несколько минут активной работы, а после этого запасы жидкости нужно было пополнять. Проблема нормального водоснабжения в Ростове не решена до сих пор, а в то время большинство районов города (Темерник, Нахаловка и другие), не имея своих источников, пользовалось услугами водовозов. Ростовские власти не стали ломать голову над этими трудностями и придумали простое, но эффективное на первый взгляд решение. Постановлением от 3 июня 1889 года городская Дума обязала всех лиц, занимающихся водовозным промыслом, являться со своими бочками к месту пожара и доставлять для тушения воду. Во всем виноват водовоз Замысел был хорош, но многие водовозы, не желая бесплатно гонять лошадей, под любыми предлогами игнорировали думское решение. Из-за этого пожарные, оставшись без воды, отступали перед огнем или пытались просто не допустить его распространения. Согласно «Правилам для водовозов на пожарах» на нерадивых полагалось накладывать штрафные санкции, вплоть до лишения их права пользования водной колонкой. На практике этот документ практически не работал. Большинство из нарушителей выходили «сухими из воды» или отделывались незначительной мздой околоточному. Надо признать, что водовозам везло не всегда. В 1915 году в Ростове сгорел склад мануфактуры с сукном для фронтовых заказов. Купец получил хорошую страховку, а крайними в этой истории оказались труженики водного сервиса. Полицмейстер Иванов распорядился посадить в кутузку всех вовремя не прибывших на пожар. Градоначальник Климович пошел дальше и приказал примерно наказать всех уклонистов. С учетом законов военного времени одного пройдоху, Ивана Зяблова, на три месяца упекли в арестный дом, а еще двух бедолаг хорошо выпороли. Не нужно говорить, что после этого случая активность водовозов заметно выросла. Правда, урок не пошел впрок, и через несколько месяцев нарекания на нарушителей посыпались снова. Кому «красного петуха» под крышу? Учет пожаров, их причин и последствий в Российской империи был налажен на редкость хорошо. В отличие от архивов уголовной полиции статистические отчеты донских огнеборцев неплохо сохранились. Большой интерес вызывает циркуляр МВД от февраля 1911 года. В этом объемном, многостраничном документе собрана статистика всех пожаров в областях и губерниях империи за 15 лет (с 1895 по 1910 г.г), подсчитан ущерб, причиненный огнем, проанализированы причины возгораний и результаты деятельности местных пожарных. Согласно этому исследованию одной из главных причин пожаров в империи были преднамеренные поджоги. Всероссийским лидером по запусканию «красного петуха» было Закавказье (7 губерний). Там, по среднестатистическим данным, на 100 пожаров приходилось 56 поджогов, а сельской местности - 62! Донские геростраты с 11 поджогами на 100 пожаров, хотя и отстали от лихих джигитов, но намного опередили остальных конкурентов. Активнее всего палили недругов в Таганрогском и Донецком округах. Территории, населенные казаками, украинцами (хохлами), иногородними (кацапами) и рабочими-шахтерами, стали ареной беспощадных разборок, в которых орудием мщения стал факел и бутыль керосина. Как правило, людей на такой отчаянный шаг толкали личная неприязнь, зависть или месть. Однако были и такие, кто запускал «красного петуха» с целью личного обогащения. В Ростовском государственном архиве хранится уголовное дело так называемых «воров-поджигателей». Петька Сенькин - адский поджигатель Шайка под предводительством Петра Сенькина промышляла тем, что грабила дома ростовских и нахичеванских обывателей. Сценарий налетов был прост, но безотказен. Ближе к полуночи преступники зажигали намеченный дом. Едва пламя разгоралось, они поднимали тревогу и, сея своими криками панику, собирали всю улицу. Когда приезжали пожарные, поджигатели под видом доброхотов-спасателей выносили из комнат все ценное. Пользуясь общей суматохой, они передавали свою добычу подельникам, которые прятали ее или незаметно уносили в безопасное место. Если народ слабо интересовался пожаром, в дело вступали так называемые «артисты». Они разыгрывали у горящего дома душераздирающие сцены, которые волей-неволей привлекали внимание присутствующих. Пользуясь этим, грабители спокойно скрывались, унося свои трофеи. Как правило, погорельцы едва ли могли вспомнить, какие вещи они вынесли, а что осталось в огне, поэтому деятельность шайки Сенькина долгое время оставалась безнаказанной. Налетчиков поймали случайно. Ограбив на Очаковской улице богатый дом, они набрали вещей больше, чем могли унести. Пока преступники мучались со своей добычей, их заметили и задержали городовые. Попав в руки полиции, грабители недолго запирались. Опасаясь встреч со своими жертвами, они быстро покаялись в грехах, указали главаря и выдали свою «малину». Страх задержанных был вполне объясним. В то время с поджигателями не церемонились. Как правило, «пироман», задержанный на месте преступления, до полицейского участка не добирался. Бедолага либо исчезал бесследно или его находили умерщвленным страшной казнью. «Сенькину и компании» повезло. Попав в участок, они избежали расправы и благополучно добрались до суда. Учитывая то, что на момент задержания главарю едва исполнилось 17 лет, а самому старшему из его подельников - 19, присяжные снисходительно отнеслись к поджигателям. Сенькин получил больше всех - 8 лет каторги, остальные отделались сроками в год или два тюрьмы. За пожарников - к ответу Казалось бы, зло наказано, но на этом история «воров-поджигателей» не закончилась. Меньше, чем через год Сенькин снова объявился в родных краях. По дороге на каторгу он бежал, потом прятался у дальних родственников, а когда его поиски прекратились, вернулся в Ростов. Истосковавшись по «любимому» делу, он с места в карьер принялся за старое. Летом 1911 года главарь с новыми подельниками устроил настоящий огненный террор. Теперь география его преступлений не ограничивалась Ростовом или Нахичеванью. Поджигатели выезжали в Аксай, на Гниловскую и даже в Новочеркасск. За пять неполных месяцев они устроили 7 пожаров, в результате чего сгорело 11 домов и погибло 2 человека. В октябре 1911 года Сенькина выдала сожительница его подельника. Главаря арестовали и снова предали суду. В довесок к своим 8 годам он получил еще 10 лет каторги. По дороге в Нереченск парень снова бежал, но удача изменила ему, и он был пойман. Жизнь поджигателя оборвалась в этапной тюрьме. Каторжане, как говорят из числа пожарников (не путать с пожарными), задушили его, поквитавшись за всех пострадавших сразу. Самое интересное в этой истории то, что донские газеты практически никак не отреагировали на судебные процессы над Сенькиным. Демоническая фигура неистового поджигателя осталась неизвестной широкому читателю. Запали себя сам Нередко ростовцы поджигали сами себя. Помешанных и потерявших рассудок среди них были единицы. Основная масса самоподжигателей действовала осмысленно, с хорошо продуманными целями. Обычно это была страховка, которая во много раз превосходила ущерб. Узнавая о пожаре, который поглотил склад, лавку или магазин какого - либо купца, с 99-процентной уверенность можно было сказать, что он сам себя и запалил. Но одно дело знать, а другое доказать факт преднамеренного поджога. В отличие Сенькина и ему подобных деловые люди изо всех сил старались не афишировать свою причастность к поджогу своего имущества. Если дело раскрывалось, то пахло уже не страховкой, а тюремным острогом и каторгой. За преступления такого рода в империи наказывали достаточно строго. В 1912 году достоянием гласности стали похождения купца 2-й гильдии Ираклия Митривели. В результате неудачных коммерческих начинаний он практически разорился и, чтобы поправить свои дела, запалил собственное зернохранилище. Пожар получился на славу - сгорели даже соседские амбары, принадлежавшие компаньону. Страховые агенты, как ни старались, не смогли доказать злого умысла, поэтому их компания была готова раскошелиться на крупную сумму. Дело испортил сам Митривели. Напившись, он разболтал свою тайну землякам, а «что знают трое - знает свинья». Купца разоблачили, и сидеть бы ему за решеткой, да вмешались влиятельные люди. Дело замяли, однако через год Ираклий с приятелями попытался ограбить пароход «Петр», но опять неудачно. После этого тюрьма, так долго ждавшая Митривели, наконец приняла его в свое лоно. Через сто лет на те же грабли Спустя век Ростов в пожарном отношении остался на прежнем уровне. В 1904 году при 150 тысячах городских жителей (вместе с Нахичеванью) произошло 127 пожаров. За 100 лет население выросло в 10 раз. Во столько же раз увеличилось и число пожаров. За 7 месяцев 2004 года в Ростове их случилось 652. Показатели прошлого года тоже можно сравнивать с аналогичными показателями столетней давности. Цифры - вещь упрямая и говорят сами за себя. Кто какой вывод сделает из них - дело каждого.