«Мы знаем войну не по учебникам»

    14 февраля — День освобождения Ростова от немецко-фашистских захватчиков. В канун 61-й годовщины я встретилась с Владимиром Гуриным, участником этих событий. Несмотря на то что прошло уже много лет, Владимир Александрович рассказывает о войне в подробностях и деталях, переживает так, как будто это было совсем недавно. Да и может ли быть иначе? Возможно ли забыть о войне?

    От немцев Ростов освобождали дважды — в 1941 и 1943 годах. Владимир Гурин (на фото), ростовчанин, участвовал в обеих операциях.

      — Мне было 19 лет. В 1941 я воевал в 571-м полку 317-й дивизии, которая вела тяжёлые бои в Больших Салах. С армией генерала Клейста бились насмерть. Сейчас из 317-й дивизии в живых осталось всего два человека — капитан Савченко и я.

     В 1943 году бои за Ростов начались 8 февраля. После освобождения Батайска 7 февраля 130-й гвардейский полк проводил перегруппировку сил. В Батайске у меня жили бабушка и дедушка (через дорогу от того места, где остановился полк). У командира роты отпросился повидать родных. Дали 10 минут. Именно они круто изменили мою военную биографию.

     В полк я возвращался по центральной улице, а в этот момент 28-й армии вручали знамёна, и я по-доброму позавидовал солдатам. Прибежал на место, а полк наш ушёл. Я растерялся: что делать, куда идти? В комендатуру нельзя — заберут как дезертира. Знал, что скоро подойдёт контрразведка, увидят меня, начнут разбираться, ещё и командир роты из-за меня может пострадать.

      Спустя несколько часов я увидел, что колонна солдат со знаменем идёт на Ростов, и пристроился к ней. Меня спрашивают: «Ты новенький?» Пришлось соврать: «Новенький. Только из госпиталя. Приписали к вам». Удивились: «Из госпиталя? А что ж маскхалат такой грязный?» Сказал, что надел, какой был. Мне поверили и оставили воевать. В два ночи нам дали команду о форсировании Дона.

      Зима тогда была снежная и морозная, не то что сейчас. Дон был покрыт льдом. Чтобы перебраться через реку, мы пробили лунку и намочили обувь. На морозе вода быстро замёрзла, и на ногах получились «ледяные коньки». С их помощью мы и перебрались через Дон. Нас было около тысячи человек. Перебравшись, мы разделились: часть пошла на Верхнюю Гниловскую, «мадояновцы» — на вокзал. А рота, к которой я прибился, пошла через Темерничку. В Ростове мы фиксировали улицы Темерницкую, Социалистическую, Шаумяна. Должны были дойти до Будённовского, но не смогли. Дошли до переулка Островского. На нас пошли немцы, и мы приняли бой. На помощь подоспели «мадояновцы».

     На углу Островского мы отстаивали наше знамя. Знаменосец Володя Левченко был убит миной. Упавшее знамя поднял другой солдат, но тут же был тяжело ранен. С Халтуринского за знаменем побежали 6 наших солдат, а с Будённовского за ними же — два немца. Нам приказали не стрелять, чтобы не попасть в своих. Немцам до знамени осталось добежать метров десять. Увидев наших солдат, они в растерянности остановились. Один испугался и стал возвращаться. Его застрелил немецкий офицер за бегство. Наши солдаты уложили другого. Так мы не отдали врагам знамя.

       На нас пошли немецкие танки, мотоциклы с пулемётами. У нас против них были только гранаты и автоматы, и Мадоян дал приказ отходить. Сначала отошли до Братского, затем к вокзалу. Заняли оборону у пригородного вокзала. Боеприпасов было мало. Чтобы их сэкономить, выход был один — подпустить немцев как можно ближе и открыть шквальный огонь. Так мы и сделали, после чего собрали победные трофеи — оружие немцев и боеприпасы.

     Наконец пришли к зданию главного вокзала. Раненых спустили в подвал. На рассвете следующего дня нас бомбили немецкие самолёты. Через день был приказ закрепиться за стенкой вокзала и ждать подкрепления. Мы слышали, что шли бои, но подкрепления так и не дождались. И вдруг откуда ни возьмись появился пожилой мужчина с двумя внуками — Сашей и Юрой. Он жил в Ростове, работал в депо машинистом. Звали мы его по фамилии — Хижняк. Мадоян удивился и спросил, как попал сюда этот человек. Тот рассказал, что есть канава, по которой он с внуками прополз по-пластунски к Лензаводу и оттуда добрался до вокзала. Этот сложный путь, под обстрелами, Хижняк проделал, чтобы помочь нам. Он предупредил, что, если мы останемся здесь, немцы будут бомбить с самолётов. И посоветовал сделать максимально возможное сближение с немцами, ведь тогда они не будут обстреливать, боясь попасть в своих.

    К его совету прислушались. Мы перенесли место закрепления и два дня держали оборону, находясь в достаточно выгодной позиции. Но всё равно потери были большие, и мы получили приказ отходить. Отошли назад к вокзалу. Через несколько дней к нам снова пришёл Хижняк, принёс еду, которую собрали городские жители. Он рассказал про литейный цех Лензавода, где настолько толстые стены, что их не пробить ни минами, ни снарядами. Чтобы выжить самим и спасти раненых, Хижняк посоветовал уйти туда. Да и оборону там держать проще. Мадоян так и решил. Несколько дней мы пробыли в литейном цехе, совершая боевые вылазки.

     А у меня, признаюсь, всё это время душа болела, что я не свой в этой роте. И когда мы перешли в литейный цех, я во всём признался Мадояну. Он похвалил, что не растерялся и примкнул к другой роте. Пообещал дать справку о том, что я участвовал в боях за Ростов.

     13-го числа Хижняк сообщил, что немцы уходят. Собираясь возвращаться, он развернулся, и его убил немец, притаившийся за колёсными парами.

   Утром 14 февраля мы вышли из Лензавода. Дошли до Будённовского, где встретились с нашими. Командующий Южным фронтом Р. Малиновский пожал каждому руку, похвалил.

    За освобождение Ростова нас наградили. Я получил орден Славы третьей степени. Так как я ростовский, мне дали пять дней отпуска. Но домой не пошёл, первым делом отправился искать свою часть, которая занимала оборону между Аксаем и Ростовом. Командир батальона сначала отругал меня, потом увидел награду и похвалил. Он дал мне три дня отпуска, чтобы повидать родных. После встречи с родными я вернулся в полк, и мы направились на Таганрог. И с тяжёлыми боями и большими потерями 29 августа освободили его.

   Победу Владимир Гурин встретил в Германии, в Дюссельдольфе. Наравне с этим святым днём Владимир Александрович отмечает день освобождения Ростова.

     — 14 февраля для меня большой праздник, — рассказывает он. — Я горжусь тем, что я ростовчанин и два раза освобождал родной город. Всегда вспоминаю второе освобождение Ростова, людей, с которыми воевал. Каждый раз, когда смотрю на траншею, по которой к нам приползал Хижняк (она есть и сейчас), я думаю: «Да как же ты, бедный, к нам пробирался?» А на вокзале я приклоняю голову перед павшими.

    Сейчас мне 81 год. В войну мы жили днями, часами, секундами. Не думал, что доживу до такого возраста. Я и другие ветераны часто рассказываем о войне. Проводим уроки мужества в школах, училищах, на заводах. Ученики часто меня спрашивают, почему им не рассказывают об этом на уроках, не написано про освобождение Ростова в учебниках. Я не знаю, что ответить на эти вопросы. Просто сам рассказываю, как мы освобождали родной город.

    Последний раз я видел Мадояна незадолго до его смерти. Он всегда спрашивал: «Ну что, прошло?» Смеясь, я отвечал: «Прошло». Но как это может пройти? Война может уйти из нашей жизни, но никогда не уйдёт из памяти и сердца.