В ПЕРВЫЙ РАЗ НЕМЕЦКИЕ ТАНКИ НИКОЛАЙ МУМЛИКОВ ВСТРЕЧАЛ В СОСТАВЕ БАТАРЕИ ПРОТИВОТАНКОВЫХ «СОРОКАПЯТОК» НА ВОЛОКОЛАМСКОМ ШОССЕ. СВОИ ОРУДИЯ КУРСАНТЫ-АРТИЛЛЕРИСТЫ КРЕМЛЕВСКОГО УЧИЛИЩА НАЗЫВАЛИ НЕ ИНАЧЕ, КАК «ПРОЩАЙ, РОДИНА». КУРСАНТЫ СДАВАЛИ ЭКЗАМЕН! КТО ОС­ТАНЕТСЯ ЖИВ -   ТОМУ БЫТЬ ОФИЦЕРОМ.

Сталинградский фронт. Николай вме­сте со своей батареей переправлялся под обстрелом через Волгу, защищал Сталинградский железнодорожный вок­зал, Мамаев курган. И вот очередной бой. Задача - не пустить танки к Волге. Рядом с Мумликовым рвется снаряд. Его присыпало землей. Товарищи сочли убитым. Домой пошла скорбная весть. Николая обнаружила похоронная команда. Тяжелая контузия, череда госпиталей. В феврале 43-го домой он заехал лишь мимоходом.

- По мне уже справили и 9 дней, и 40. Отец сидит у окна, из которого хорошо видна улица. Зовет: «Мать, Николай идет!». Та не верит. Решили - свернет к дому, значит, я. Свернул, - вспоминает ветеран.

Утром - на поезд и в Москву, в от­дел кадров, проситься на фронт.

Лето 1943-го выдалось теплым и солнечным. Под Курском у станции Поныри немцев и наших разделяла речка метров в пятнадцать шириной. Купаться ходили по очереди. Идил­лия закончилась 5 июля. После не­скольких дней боев батарее Мумликова и пятнадцати автоматчикам поручают любой ценой продержать­ся на станции против «тигров» до подхода основных войск.

- Когда на тебя идут танки, хочет­ся стать очень маленьким и спрятать­ся. Потом, в бою, становишься как одержимый. Непередаваемая жуть - когда смотришь вокруг после боя...

Через трое суток один немецкий танк неведомо как подошел с тылу. Орудия не развернешь. Николай с гранатой и бутылкой зажигательной смеси побежал навстречу. «Тигра» подбил, но только повернул обратно, как метрах в трех рванул снаряд. Перебило бедро. Тут же - второй, сверху посыпались осколки и земля. Чем-то тяжелым ударило по голове, и - как провалился в темноту.

Батарея станцию удержала. Роди­телям командира батареи пошла оче­редная похоронка. Через три дня ря­дом остановилась покурить похо­ронная команда. Кому-то показалось, что земля над соседним холмиком «дышит». Николая откопали. И опять - череда госпиталей. Вначале не мог говорить. В Ереванском госпитале его поставили на ноги. 2-я группа ин­валидности и отпуск на три месяца. Но Николай дома усидеть не смог. Уже через 25 дней после возвраще­ния пошел на гарнизонную комиссию и получил штамп «годен».

Весна 45-го. Мумликов - двадца­тилетний ветеран, задирающий перед новобранцами нос, стреляный воро­бей. Позади белорусские болота, оче­редное ранение, освобождение Вар­шавы. За Кенигсберг представляют к ордену Отечественной войны. До конца войны - всего ничего. Для вручения наград несколько человек ве­зут в штаб дивизии. Машина попада­ет в засаду под обстрел. Кто не по­гиб сразу, немцы добили. Мумлико-ва, которому осколки снаряда попа­ли в голову, видимо, сочли мертвым. Скоро мать Николая с третьей похоронкой выйдет из военкомата седой. Героев опускают в братскую мо­гилу. Руки Мумликова оказались теп­лыми...

Ереванский госпиталь,   46-й год.

- Прихожу в себя. Белый потолок, санитарка моет пол. Ничего не слы­шу, говорить не могу. Левая часть тела не действует. Начал бить кула­ком по спинке кровати, жестом про­шу бумагу и ручку. Удивленная сани­тарка бежит за врачом. Тот написал, что без сознания я провел больше года.

Осколки так и остались в голове – оперировать слишком опасно. Домой попал глухонемым и наполовину па­рализованным. Пока не поздно, стал разрабатывать на тренажере руку и ногу. Как-то раз услышал, как на кух­не упала тарелка, чуть позже начал говорить и ходить…

Впереди у Николая Мумликова была долгая мирная жизнь, дети, внуки, правнуки…