«В санроту нас привез маршал Жуков»

Нина Николаевна ЛЯШЕНКО на фронт ушла добровольцем в 17 лет. Служила в разведке, воевала в истребительном батальоне. О том, как воевала, говорят награды: медали «За отвагу» и «За боевые заслуги» во все времена ценились выше иных орденов.

А вот школу ей пришлось заканчивать уже после демобилизации по тяжелому ранению. В десятый класс она пришла на костылях…

— Начало июня 41-го года запомнилось мне как счастливейшая пора жизни. Стояло ласковое курское лето, обещавшее нам, только что окончившим девятый класс, веселые каникулы. Впереди была вся жизнь, и в душе каждый из нас твердо верил, что сложится она обязательно счастливо.

Приехал в отпуск брат — младший лейтенант. С каким восторгом мы смотрели на его ладно пригнанную форму! Никто из нас и подумать не мог, что истекают последние часы последнего мирного лета…

Но случилось то, что случилось, и вместо 10-го класса обычной школы мне пришлось идти совсем в другую школу — разведывательную. Готовили там не только разведчиков, но и диверсантов для работы в тылу врага. Зимой 41-го нас уже отправили на задание. А, по существу, на верную смерть, как я сейчас понимаю. Курские партизаны, на чей отряд вышла наша группа из 10 человек, тогда говорили нам, что задание выполнить не удастся: и группа большая, и экипирована из рук вон плохо, и никакой легендой на случай появления в тылу врага никто из нас не располагает. Иными словами, к работе в тылу врага мы должным образом готовы не были. Ни документов не было, ни оружия. А форма — фуфайки военного образца да шапки-ушанки, только что без звезды…

А тут на партизанский отряд напала немецкая колонна. Говорят, предатель навел…Отстреливаясь, партизаны отступили. С ними вместе ушли и мы. Как старшая группы, приняла непростое решение: возвращаться назад в разведшколу. Встретили нас там, конечно, далеко не с распростертыми объятиями. Даже комсомольский билет у меня отобрали. Его я, впрочем, вернула скоро через райком комсомола. Там нас поняли.

К этому времени мы уже работали на строительстве военного аэродрома. Оттуда потом, кстати, совершал свои вылеты легендарный Иван Кожедуб. Здесь и первую Звезду Героя получил… Ну, а меня ждало окружение и месяцы скитаний вместе с одной из фронтовых частей — туда, на передовую, я ушла вместе с отцом и сестрой. В окружение часть попала под Россошью. Потеряли множество людей и весь транспорт. Почти полтора месяца петляли по Воронежской области, пытаясь обойти врага. Питались кореньями да тем, что давали добрые люди в деревнях, где немцев не было.

Но все-таки угодили в немецкий концлагерь. До сих пор перед глазами стоит холм, насыпанный посреди нашего барака. Под ним лежали сотни тел расстрелянных и замученных фашистами. Судя по всему, нас ждала та же участь. Спасло только наступление наших войск в январе 1943 года. Нас освободили и после проверки направили меня в истребительный батальон санинструктором. Так попала я на Курскую дугу. Здесь при форсировании Северского Донца меня и ранило. Стоял чудесный август, яблони ломились от плодов. В этот яблоневый сад и угодила немецкая мина. Осколок попал мне в ногу, моя подруга — тоже санинструктор — была ранена в спину. А военврач, что был с нами, – погиб…

Раны у нас хоть и оказались тяжелыми, но передвигаться мы с горем пополам могли. Боли почему-то не чувствовали. Сознание потеряла уже в санроте: от потери крови… Не знаю, как добрались бы мы туда самостоятельно, не нагони нас колонна из нескольких «виллисов». В каждом — генералы. Один из них — кряжистый, круглолицый, с ямочкой на подбородке и властным взглядом серых глаз — распорядился разместить нас на передних сиденьях. Так и доехали до расположения санроты. Вызвал наш приезд там настоящий переполох. Ведь, как оказалось, привез нас туда не кто иной, как маршал Жуков. Но я об этом узнала уже позже, когда генеральская колонна уехала. Откуда нам, девчонкам-санинструкторам, было знать в лицо маршала!

Из санроты направили нас в госпиталь. И там военные действия для меня кончились. Какое-то время ногу лечили, а потом демобилизовали. И отправилась я заканчивать школу. В десятый класс пришла на костылях. Было мне в ту пору 19 лет.

А нога и сегодня напоминает о себе. И сразу вспоминаются знойный августовский день, ветви яблонь, гнущиеся до земли под тяжестью плодов. И свист немецкой мины…