ВЫ МНЕ НЕ ПОВЕРИТЕ…

Такими словами начиналась одна из песен Высоцкого. Автору сегодняшней "Темы дня", несколько лет занимавшемуся преподавательской работой, доводилось обращаться с этими же словами к студентам - будущим журналистам. Происходило это во время тех занятий по журналистскому мастерству, на которых предметом исследования становилась ненормативная лексика и ее место в великом и могучем русском языке.

Я рассказывал своим будущим коллегам, что в пору юности моего поколения эта самая ненормативная лексика не играла в нашей жизни сколь - либо заметной роли, была признаком дурного тона, а в присутствии прекрасной половины человечества так и вовсе не применялась. Разумеется, мы были в те времена вовсе не ангелами, но при девушках все же старались обходиться не то что без матерных, но и вообще без каких-либо грубых слов. Так было на занятиях и танцевальных вечерах в радиотехническом техникуме, где я учился после окончания семи классов школы, на тренировках в спортзале и на стадионе "Труд", на ежегодной уборке винограда, в пешеходных, водных и горных походах. И даже - в нередких потасовках со шпаной из близкой к техникуму знаменитой ростовской Нахаловки, если с нами оказывались наши девушки. Другие были времена, другие понятия, другая мода. Настоящие джинсы, например, большинству из нас увидеть посчастливилось лишь в легендарной "Великолепной семерке". Одевались просто. В ходу были весьма добротные плащи и брюки китайской фирмы "Дружба". Редкие счастливчики облачались в "техасы". Так называли польские хлопчатобумажные штаны джинсового кроя с заклепками. Их иногда "выбрасывали" по шесть рублей за штуку в магазине "Детский мир", что находился в те годы на Буденновском проспекте, напротив окружного Дома офицеров. На техникумовскую стипендию можно было приобрести несколько "техасских" изделий. А вот на престижнейшую тогда "Яву" нужно было не меньше года зарабатывать, таская по ночам мешки с цементом или мороженые коровьи туши. "Недотянувшие" до "Явы" ребята катали своих подружек по мощеным булыжником городским переулкам на скромных мотороллерах "Вятка". Но и эти двухколесные самокаты воспринимались тогда покруче нынешних роскошных иномарок.

Иные времена, иные нравы. Жизнь, вроде бы, становится на самом деле лучше. Однако…

В недавней редакционной командировке отмечаю на заметно похорошевших улочках любимой мною Вешенской множество очень приличных автомашин, управляемых привлекательными представительницами "слабого" пола. Тридцать четыре года назад, когда я участвовал в съемках на этой земле телефильма к 70-летию Михаила Александровича Шолохова, такое попросту представить было невозможно.

В знаменитую станицу мы добираемся к самому началу обеденного перерыва, и, чтобы не терять времени понапрасну, я веду нашего водителя Сергея Гриня на короткую экскурсию. Погода чудесная, почти по-весеннему пригревает солнце, и настроение у нас сродни праздничному. Музейный комплекс, дом писателя, памятник ему на высоком донском берегу, станичный собор. Неподалеку, на скамьях под голубыми елями, оживленно беседует веселая группа молодежи. Пара ребят и с полдюжины юных казачек. Судя по всему - местные старшеклассники.

Подходим ближе, и приподнятое настроение улетучивается. Оказываемся в зоне густой ненормативной лексики. Ею словно щеголяют друг перед другом не обращающие никакого внимания на прохожих аксиньи начала третьего тысячелетия. Ничем не уступают самым "продвинутым" городским, словно обещанная еще Никитой Сергеевичем смычка города и села уже состоялась. Те же спущенные штаны, те же голые пупки и то, что на спине пониже пояса. У каждой в одной руке дымящаяся сигарета, в другой - початая пивная бутылка. Покуривают, поплевывают, потягивают "из горла". Парни тутошние - на втором плане. Да и по виду - явно не строевые, Родину защищать им вряд ли здоровье позволит. Позволят ли бойким девицам в будущем становиться счастливыми мамами их сегодняшние голые прелести, это время покажет. Как не сказать вслед за великим комбинатором Остапом Бендером :

- Грустно, девушки!

Вот написал, а сам и не знаю, нужно ли это было делать. Тема-то, кажется, истертая до дыр. И - ничегошеньки не меняется! Да и прочтут ее очень немногие из тех, кто с пивной бутылкой и сигаретой. Если и прочтут, будет ли с того какой толк?

Вы мне не поверите,

А может, - не поймете…

Так ведь пел в своей песне Владимир Семенович Высоцкий.