«Это же надо перекопать всю землю…»

Федор Орлов, полковник в отставке, был офицером для особых поручений у командующих фронтами Андрея Еременко и Родиона Малиновского.

Вместе с Еременко встречал Сталина 5 августа 1942 года — на той встрече было принято решение отметить взятие Курска салютом, чтобы поднять дух наших войск. Федор Васильевич выступил «крестным отцом» рядового Александра Матросова, собирая рассказы людей, знавших героя. Участвовал в освобождении Сталинграда, Ростова, Смоленска, Невеля, Латвии, Польши, Чехословакии.

— Один раз моим родным успели сообщить, что я погиб смертью храбрых в бою. Это было у селения Малая Россошка. Враги захватили один берег реки, а наши части находились на другом. Немецкая авиация делала «карусель» над нами. Я лежал и смотрел, как гибнут мои товарищи. Сейчас, думаю, и до меня очередь дойдет. И решился: «Первый взвод! Слушай мою команду!». Мы, двадцать один человек, кинулись в воду и переплыли на другой берег. Стреляли на ходу, захватили «пятачок» на берегу, уничтожили находящихся там немцев, завладели их оружием. «Свой» берег немцы не бомбили. Пролежали мы там до темноты, а ночью тихонько (чтоб уже от наших пулю не получить) переправились обратно. Своих нашли только на третий день. «О! Федя! Ну, значит, ты теперь всю войну пройдешь!». Так мне кричали. На нас на всех уже были составлены и посланы похоронки.

После этого нас направили на переформирование. Многих — в Сталинград, а меня и моего товарища Анатолия Мережко оставили в 62¬й армии. С конца сентября до середины октября занимались тем, что доставляли ордена, медали, орденские книжки награжденным, переправляясь через Волгу. Немцы обстреливали реку. Это была трудная работа.

Когда готовилось контрнаступление, были запрещены все радио — и телефонные переговоры. Для обеспечения связи была создана группа офицеров, которые доводили приказы штаба фронта до частей и соединений, в эту группу входил и я. И вот 22 ноября, неожиданно для всех, корпус генерала Вольского, преследующий румынские части, вдруг остановился у населенного пункта Зета. Это могло сорвать наступление. С запиской, в которой требовалось немедленно ускорить движение корпуса, я был направлен на самолете к Вольскому. Передал ее в 7.30 утра, а в 12 часов дня 4¬й мехкорпус уже замкнул кольцо окружения…

Вскоре нас принял командующий фронтом. Заходили по одному, я был последним. Захожу, вижу, лежит Еременко, рядом сидит Хрущев. «Кто такой?» — спрашивает меня Андрей Иванович. Я представляюсь: «Федор Орлов». «Так это вы летали к Зете?». «Ну я», — отвечаю. Услышав это, Еременко приказал оставить меня при себе и сделать 2¬м офицером для особых поручений.

…Подошли к Ростову. У Еременко ранение — 25 свищей. Кости на ноге отламываются и выходят, нужно ехать лечиться. Он позвонил Верховному. «Да вы сначала возьмите Ростов», — сказал Иосиф Виссарионович. «Но я не знаю точно, когда я его возьму. Дней через 15¬20. А ногу отрежут». Со 2 февраля 1943 Андрей Иванович уехал на лечение. Вместо него направили Малиновского. С ним я участвовал во взятии Ростова. А в апреле 43 года Андрей Иванович, принявший командование Калининским фронтом, приказал, чтобы меня снова передали под его руководство. Я с Еременко освобождал Крым. Был прикомандирован к частям, освобождающим Керчь, — в мою задачу входило добиться, чтобы ни один снаряд не упал на санатории, винные склады. И действительно, тогда все санатории, все склады остались целыми. Так умели воевать…

Публикуют теперь немало глупостей, в том числе и об Александре Матросове. А мне так больно все это слышать. Вот поисковые отряды находят останки воинов, занимаются опознанием. Но ведь надо перекопать всю землю, чтобы найти тех, кто погиб за Родину. Летом 42¬го, когда мы отступали от Суровикино до Сталинграда, каждую ночь хоронили по 40¬50 бойцов. Хорошо, если крест удавалось поставить. Из 2500 курсантов училища, с которыми мы начинали воевать, осталось в живых 92…