Военно-полевой роман

   В этот яркий солнечный майский день 1943 года майор медицинской службы, он же начсандив, Валентин Афанасьевич Тюкин записал в своём дневнике — кожаном, как бы сегодня сказали, покетбуке: «9.05.43 г. Сегодня почему-то особенно сильно почувствовал и ясно осознал, что я уже взрослый человек. Через три недели мне стукнет 28 лет. Только сегодня я понял, что это не так мало. И мне захотелось жить ярче, работать больше, чтобы оставить хоть какой-нибудь след на земле».

      Его дивизия, 41-я гвардейская стрелковая, шедшая с кровопролитными боями от Сталинграда, только что вырвалась из непродолжительного окружения, спешно комплектовалась и довооружалась, чтобы вновь уйти на передовую.

А на следующий день на КП дивизии буквально пулей влетела младший лейтенант медицинской службы Евгения Иванова, чтобы представиться по случаю прибытия к месту назначения. Голубоглазая блондинка, стройная, пленительная, лёгкая, хоть и в армейских сапогах, — именно такой её увидел Тюкин.

     Евгении всего несколько месяцев назад исполнилось 18 лет, но она, по сути девочка, подросток, уже в полной мере испытала все тяготы фронтовой жизни. Ей не приходилось под огнём выносить с поля боя раненых, но она, лаборант-токсиколог, в составе маленького подразделения с врачом-эпидемиологом и водителем-санитаром шла вслед за нашими наступающими войсками и проводила исследования, чтобы предотвратить массовые отравления продуктами, якобы оставленными фашистами в спешке, и колодезной водой и не допустить вспышки дизентерии или тифа. В 41-й дивизии она стала старшим лаборантом в звании лейтенанта и не сидела без дела: как только освобождалась от своих непосредственных обязанностей, тотчас шла ухаживать за ранеными.

   Их роман был скоротечен. Тюкин, как и многие другие мужчины, оказывал молоденькому лейтенанту знаки внимания, но как-то осторожно, ненавязчиво. Звал он её Пулькой, а она, как и положено, по имени-отчеству или «товарищ майор», никакой фамильярности. Он был очень интересный человек — серьёзный, цельный, эрудированный, необычайно трудолюбивый, любил живопись и поэзию, особенно Есенина, писал стихи. Вполне понятно, что сердце девичье не могло не растаять, не могло устоять.

   «23.06.43 г. Двадцативосьмилетие позади. И я уже женатый человек. Странно, война, разруха, убийства в невиданных размерах — всюду, куда хватает взгляд, страдания, голод, смерть. И вдруг на этом фоне самая нежная, непорочная, самая чистая, глубокая и дивная любовь к молодому чудесному созданию!

   Я люблю её, эту милую, скромную и маленькую девочку, всей силой своей души, люблю так нежно и глубоко, как только способно любить очерствелое на войне сердце!

    И мне думается, что люблю её так оттого, что так сильно исстрадалась моя душа.

    Жена! Милая моя жена! Никогда это слово не имело для меня такого глубокого и чудного смысла. И я верю, что оно настоящее и вечное. Она не может быть никому больше женой, никому больше настолько близкой. Никогда!

    Среди горя и слёз, среди убийств и разрушений, в грохоте канонад и завывании бомб родилось это чудное чувство — вот почему оно никогда не иссякнет, никогда не остынет, оно будет жить столько, сколько будет биться моё сердце, сколько будет, дыша, вздыматься грудь.

     Верю, что и она, моя милая Женечка, никогда не разлюбит своего мужа».

  Они были прекрасной парой, майор и лейтенант, зарегистрированные в браке приказом по дивизии. Таких счастливых пар в этой воинской части было три, хотя фронтовых романов — гораздо больше. И им, Тюкиным, безусловно, завидовали: кто по-доброму, а кто и подло.

    И вот однажды на имя командира корпуса пришёл рапорт о том, что прибывшая в дивизию и вышедшая замуж за начсандива Тюкина лейтенант Иванова отвлекает его от работы, мешает исполнению им своих обязанностей в полном объёме. Дескать, вместо того чтобы находиться где ему и положено быть, на КП, он постоянно пропадает в медсанчасти.

   Комкор, естественно, приехал в дивизию разбираться. Но разбираться было не с кем — начсандив был в продолжительном отъезде по служебным делам, и Евгению по приказу комкора незамедлительно отправили служить в другую дивизию. Вот так ложь затмила генеральский разум.

     «13.08.44 г., г. Кышла. Эта Кышла запомнится мне надолго, как место больших неприятностей. Здесь меня разлучили с единственным дорогим мне человеком — моей любимой женой. И кто знает, как долго продлится эта разлука и всё ли обойдётся благополучно. Если бы кто понял, как тяжело мне…»

     «16.08.44 г. Эти безмозглые горе-руководители, эти круглые идиоты захотели «улучшить» мою работу и разлучили меня с этой целью с родным мне человеком. Едва ли можно что-то ещё сделать глупее! Если раньше я отдавал все силы, все знания, всё время службе, то теперь добрую половину его я трачу на думы о своей милой Пульке, на составление различных проектов: как бы её перевести обратно или самому перевестись к ней, чтобы увидеть её скорее.

Вместо того чтобы думать о службе и решать служебные вопросы, как это было раньше, теперь я думаю о ней: как она себя чувствует, здорова ли, всё ли у неё в порядке, чем нужно помочь. Эх, дураки, дураки!»

       И он нашёл способ вернуть свою любимую Пульку.

     Поехал и обменял своего бывшего старшего лаборанта-токсиколога (за неимением у себя оного) на медсестру, с её согласия, естественно. А тем, с кем он производил этот обмен, было всё равно: лишь бы комплект рядового, сержантского и офицерского состава имелся в полном наличии. В общем, взял всю ответственность на себя, что и должен был сделать настоящий мужчина.

      «27.11.44 г. В 12.20 переправились через Дунай в числе первых. Это приятно».

      «14.03.45 г. Назревают большие и радостные события. Немцам скоро будет очень туго».

    «25.03.45 г. Город Мор. После шестидневных боёв сломили сопротивление немцев и продвинулись на 35-40 км. Немцам удалось организованно отвести свои силы на новые рубежи. Опять пойдут жестокие бои…»

      Как-то во время одной из редких в это напряжённейшее время встреч Тюкины, Евгения и Валентин, сидели на дне окопа, пережидая очередную бомбёжку. Он всю неделю мотался по дивизии — по полкам, санротам, по медсанбатам — шёл огромный поток раненых. И вот теперь они вдвоём с Пулькой попали под массивный налёт, и на медсанбат в том числе. Более 60 самолётов!

      Всё смешалось: воздух, земля, небо. Пулька сидела, сжавшись в комочек, прижавшись к начсандиву, как к последней надежде на чудо, которое может защитить. Последней надеждой был Бог.

      — Господи! Помилуй, Господи! — только шептала она.

     А начсандив сидел рядом, спокойный, как монумент, и комментировал, считая бомбы и просчитывая их траекторию:

      — Эта — не наша! И эта — не наша! И эта тоже не наша!..

     Когда они, оглушённые и засыпанные землей, вылезли из окопа, то увидели, что все палатки с красными крестами, подводы, лошади, медикаменты, кровати, носилки, столы, стулья, кухня оказались в одном сплошном месиве. Лишь немногим удалось остаться в живых.

    «2.04.45 г. Клигенбах, Австрия. Румыния и Венгрия остались позади. Сегодня проехали первые два километра по Австрии. Первое впечатление — в Австрии живут беднее. У моей хозяйки, как она говорит, нет хлеба. Живут в селе, а земли не имеют. Муж работает на фабрике. Говорит, получали по карточке сто граммов хлеба в сутки. Мы от Вены в 50 км».

    «10.05.45 г. Этого сразу не понять и не почувствовать! Война окончена! Слава великому русскому народу! Слава русскому оружию!

     А у нас с Пулькой сегодня двойной праздник: победный конец войны и двухлетие нашей встречи. Что же, мы очень неплохо встречаем его. Мы прошли огромный и тяжёлый путь и остались живы и здоровы, а кроме всего прочего, ждём Юру».

     «12.09.45 г. Город Терниу. Я — отец! У меня есть Юрка. Малюсенький, крохотный, курносенький Юрка. Милый мой Юрка. Мы тебя так долго ждали, и вот ты появился! Твоя мать — молодец!.. Она ведь тоже ещё маленькая, совсем маленькая девочка… И ты должен стать хорошим и надёжным человеком».

   Вот так и завершился военно-полевой роман Тюкиных — Валентина Афанасьевича и Евгении Степановны. И начался гражданский, который продолжался ещё 44 года — до самой смерти полковника запаса военно-медицинской службы, главы орденоносной семьи, традиции которой продолжают два его сына, Юрий и Владимир, и внуки — Игорь, Валентин, Юрий, и правнучки — Виталина и Дарьяна. И куда бы старшего Тюкина ни забрасывала судьба, всегда рядом была его дорогая Пулька-Женечка — в Таллине, Ленинграде, Советской гавани, в Ростове — где он уже работал заведующим кафедрой военно-морской медицины. Он так и умер, с её именем на устах.

     Последняя запись из дневника Валентина Афанасьевича, сделанная 60 лет назад: «Как-то я прочитал у Дж. Лондона о том, чем отличается человек от растений и животных. И вот как это он истолковывает.

     Вообразите себе, что на берегу ручейка стоит хижина человека. На берегу растёт цветок. И человек, и цветок пьют воду из одного ручья. К этому же ручью бегают на водопой животные. И вот в засушливое время ручей совершенно высыхает. Что происходит с цветком? Он погибает. А животные? Они ушли в другое место, где есть вода. А что же сделал человек? Он просто-напросто вырыл колодец и стал пользоваться водой из него и жил на старом месте ничуть не хуже прежнего.

       В отличие от животных и растений человек может изменить условия в свою пользу.

      Я — человек и хочу им остаться, вот почему я должен изменить условия, а не бегать в поисках более благоприятных обстоятельств».

      Таково было его кредо. И в 25 лет, и в 74 года.