Анна и бронепоезд

Не раз мне, корреспонденту «Ростова официального», доводилось встречаться с этой хрупкой милой женщиной в городском Совете ветеранов, где она работает председателем школьной комиссии. Анну КОРОН, бывшего учителя русского языка и литературы, члена клуба «Патриот», хорошо знают в городе. То она организовывает уроки мужества, то литературно-музыкальные композиции... Но то, что эта крайне деликатная, скромная женщина многое сделала для установки мемориальных досок тем, кто воевал на бронепоездах в Великую Отечественную войну, стало для меня открытием.

— Анна Пантелеевна, как вышло, что вы стали заниматься установкой мемориальных досок тем, кто воевал на бронепоездах?

— Так случилось, что меня включили в комиссию по подготовке к празднованию 50-летия Победы. Потом поступило предложение сделать нашу комиссию клубом «Патриот». Во главе его стал комиссар бронепоезда «За Родину!» Александр Енин, подполковник в отставке. Александр Николаевич поддерживал связи с теми, кто воевал на бронепоездах, и написал книгу о тех событиях «Бронепоезда в битве за Кавказ». Тогда и начали устанавливать мемориальные доски. Ездили мы в специально выделенных вагонах по тем местам, где бронепоезда вели особенно ожесточённые бои, на заводы, где их делали. Устанавливали доски в Тихорецке, Новороссийске... Встречали нас очень хорошо, каждый раз всё проходило очень торжественно.

— Скажите, каким вам запомнился день 22 июня 1941 года?

— Хорошо помню этот день. Мы 10-й класс закончили и собирались с девчонками с утра 22 июня пойти в зоопарк. Вдруг мама выходит на крыльцо: «Подождите. Война!» Нам смешно стало: «Какая война? У нас же пакт о ненападении с Германией подписан, быть этого не может!» А мама говорит: «В 12 часов будет выступать Молотов, всё услышите». Само выступление Молотова не помню, но про зоопарк мы сразу забыли, кое-кто из ребят побежал в военкомат, но оттуда их выпроводили: «Какой фронт, если вам по 17 лет?»

— Оккупацию тоже пришлось пережить?

— Первую оккупацию — да. Наш двухэтажный дом стоял на улице Филимоновской, и в нём были подвалы. Очень солидные, мощные. Почему я так говорю? Был случай: бомба упала на улице и отбила угол дома, который стоял напротив нашего. А у нас в подвалах даже трещинки не появилось — вот какое прочное было здание. У каждой семьи там имелся свой закуток, где хранили квашеную капусту, солёные огурцы. Во время оккупации мы все там прятались: бабушка, дедушка, мои родители, я с маленькой сестрёнкой. Люди принесли туда свои керосинки, примуса. Там готовили, делились друг с другом едой. Детей на улицу не выпускали. Но взрослые, которые выходили, рассказывали страшные вещи: по городу висят объявления, в которых говорится, что молодёжь отправляют в Германию. А когда наконец пришла весть, что немцев выгнали из города, мы бегом бросились на улицу. И увидели наших бойцов в белых полушубках. Был конец ноября, стояла страшная холодина. Но радость наша была безгранична, на улицах играли духовые оркестры, люди обнимались, поздравляли друг друга.

— А вторая оккупация?

— Мы её, к счастью, не застали. Папа работал на «Сельмаше», и нашу семью эвакуировали в начале зимы 1942 года. Жили под Дербентом, я работала в госпитале санитаркой. Тяжёлая работа... Когда Ростовскую область освободили от врага, мы вернулись в родной город. Было это в 1944 году. Я устроилась на работу в войсковую часть вольнонаёмной и проработала там до 1946 года. Помню, форму нам не выдали, а вот сапоги дали.

— Как же нашли ваш размер, вы ведь такая миниатюрная?

— У меня был 34-35 размер ноги, такого у бойцов не бывает; сшили, наверное, — улыбается Анна Пантелеевна.

Мы ещё долго говорили с Анной Пантелеевной о войне, о судьбах людских, которые изменила война. Судьба всей семьи её мужа, Владимира Корона, тоже сложилась трагически:

— Мать Владимира была очень хорошей медсестрой. В Ростове когда-то жил очень известный хирург Богораз, она работала у него операционной сестрой. Во время войны не смогла и не захотела оставаться в стороне, помогала раненым, делала то, что умела. Фашисты расстреляли её в Минводах — за то, что была медсестрой в госпитале, и за то, что была еврейкой. Приходила похоронка и на его отца, но, к счастью, она была ошибочной. Он не погиб, был тяжело ранен. Умер уже в мирное время от старых ран в Ростове. Старший брат Владимира закончил артиллерийское училище. В 1941 году его, командира Красной армии, направили в Брест. А Брест, как известно, — одно из мест, где шли самые кровопролитные бои. О том, где и как погиб брат мужа, у нас не было точных сведений. Когда я после войны была на Поклонной горе, нам сказали, что есть электронный зал, где можно попробовать узнать судьбу пропавших без вести родственников. Я подошла к огромному компьютеру и нашла в списках погибших семерых человек с фамилией Корон. Так выяснилось, что брат моего мужа погиб в июне 1941 года, буквально в первые часы войны, когда немцы начали бомбёжку. Он был такой молодой... Больно говорить об этом. Годы идут, прошли уже десятилетия. А боль не проходит.

Кстати

Бронепоезда — отдельная страница в военной истории нашей страны. «Крепости на колёсах», оборудованные зенитными орудиями и другой техникой, внесли большой вклад в Победу. В начале ноября 1941 года бронепоезд «За Родину!» был направлен в Ростов в распоряжение командующего 18-й армией. Бойцы бронепоезда вели огонь по немецким танкам, отбивали налёты вражеской авиации. За один только день, 28 ноября, в районе Александровки бронепоезд выпустил около тысячи снарядов по врагу...