Боец заоблачного фронта

Эльбрус... В этих горах произошло одно из любопытнейших событий Второй мировой войны. Если вы захотите узнать о нём побольше с помощью Википедии, то наткнётесь на сухую информацию: «Гитлеровские альпинисты установили на Эльбрусе флаги с тевтонской символикой 21 августа 1942 года. Через полгода, 13 февраля 1943 года, их сбросили советские воины-альпинисты и водрузили свои стяги». Корреспонденту «Ростова официального» повезло больше — некоторые детали этой загадочной страницы истории мне поведал участник событий, ветеран Великой Отечественной войны Александр ФЕДЯЕВ. В декабре Александру Авксентьевичу исполнилось 90 лет, а он всё помнит, как будто это случилось вчера.

«Федяев у нас человек весёлый, — говорили на фронте про нашего земляка. — Поднимался высоко в небо, а пришёл в пехоту — так поднялся ещё выше». Что за загадка? И Александр Авксентьевич начал рассказывать:

— В декабре 1940-го я пошёл учиться в Грозненскую авиационную школу. Должен был стать штурманом. А через полгода война. Вместо трёхгодичной учёбы нас учили всего год по ускоренной программе. Присвоили звание сержанта и отправили в пехоту. Мы защищали Ростов — ворота на Кавказ.

Вспоминая те годы, ветеран до сих пор чувствует, как наворачиваются предательские слёзы. Обидно вспоминать 1942 год, когда бешено напирали фашистские танки, а у нашей пехоты в руках — только винтовки. Врезался в память эпизод, как при отступлении проходили мимо группы 15-летних девчушек. Они плакали, ведь уже пережили одну оккупацию, близится вторая... А наши солдаты готовы были сквозь землю провалиться от осознания того, что не в силах их защитить.

— Но всё же, как, будучи в пехоте, вы оказались выше, чем когда летали на самолёте?

— А так, что я попал в горную пехоту. В конце августа 1942 года нас направили в Приэльбрусье. И мы оказались в горах на высоте 4070 метров выше уровня моря. Выше облаков! В горах ни одного танка немецкого не было, не те там условия, чтобы тяжёлую технику поднимать. Зато нас поджидали немецкие горные стрелки, подготовленные в 1935-36 годах в Альпах. Они носили на рукавах изображение эдельвейса, потому и назывались — «Эдельвейс». У них и карты были, и все тропы они знали. Вооружены отлично: снайперские винтовки и пулемёты, гранатомёты и ручные гранаты, мины... Это были отличные альпинисты, а по духу своему натренированные убийцы. Нам предстояло их отбросить с Эльбруса, хотя у нас не было ни такой подготовки, ни вооружения. Только старые ружья.

— Как вы обустроились в горах на такой высоте?

— Наша огневая точка располагалась перед тропой, а впереди засел фашистский пулемётчик и не давал нам пройти. Всё время обстреливал тропу. Снег был глубокий, мы выкапывали яму примерно на три четверти глубины, на дно стелили две шинели, потом туда укладывались солдаты, я их накрывал шинелью и плащ-палаткой, засыпал снежком. Сам стоял на посту, когда совсем уж замерзал, откапывал своих, и мы менялись. Еда была простая. Ели кукурузную кашу без соли. Причём она замерзала даже в термосах. Ведь в горах был мороз не меньше минус 30 градусов. Да ещё ветер, который буквально вырывал из тел тепло. Вот мы откалывали кусочки этой каши и грызли, но чай старались приготовить обязательно. Нам выдали кубики сухого спирта, мы разводили огонь, на него ставили кружку со снегом. Иначе откуда ещё брать воду? Если снег растаял, мы радовались тому, что это уже чай. Когда мы садились чай пить, то мечтали о мирном времени. У нас был грузин, он всё приглашал нас к себе в гости после войны, мол, там мы заварим настоящий грузинский чай, всё село будет с нами праздновать и нас угощать. А ещё нам выдавали по 50 граммов спирта каждый день для согрева. Почему не водку? Она замерзала в горах. Водку давали уже позже — фронтовых 100 граммов — когда мы спустились на равнину.

— Удалось справиться с наглым пулемётчиком?

— А как же! Нас было четыре солдата — и все разных национальностей. Грузин, казах, украинец и русский. Самым зорким оказался казах Тодынбаев. Отследил, где этот фашист прячется. Ну а снять его мы помогли Тодынбаеву. Взяли на мушку врага сразу из двух ружей и уничтожили. Пошёл я сообщать командиру полка о том, что Тодынбаев отличился, а он мне ответил, что наградить его нечем. Но есть винтовка с оптическим прицелом — вот пусть и будет ему награда! Когда винтовку я отдал Тодынбаеву, то предложил, чтобы своё старое ружьё он отдал другому солдату. Но наш казах ни за что не расстался с любимым оружием. И носил за плечами и ружьё, и винтовку. В конце концов «эдельвейсы» ушли и нам дорогу освободили.

— У каждого фронтовика есть первый бой и последний. Помните, когда вы последний раз шли в бой?

— Я последний раз вступил в бой, когда мы подошли к границе Германии на Одере. На нас шли танки, а мы пытались их подбить. Тогда я получил тяжёлое ранение. Пуля ударила мне в лицо, отломив часть верхней челюсти. Кровь хлынула так сильно, что в один момент пропитала и шинель, и гимнастёрку. На моё счастье нам встретился командир санроты, и ему удалось остановить кровотечение. Затем меня переправили в лесок, в медсанчасть, потом я провалялся в госпиталях несколько месяцев. Рана заживала плохо, и врачи в очередной раз решили делать мне операцию, удаляя осколки гниющей кости. Надо было резать лицо. Тут я взмолился: я же ещё молодой, как я перед девушками покажусь в таком виде? И военные врачи в очередной раз совершили чудо — сделали операцию каким-то образом изнутри, не повредив лица. Я благодарен им до сих пор.

После войны Александр Федяев 30 лет проработал учителем истории. Есть у него семья, двое детей, четверо внуков. Его с радостью встречают ученики в школах и гимназиях Советского района. Они попросили его записать свои воспоминания, чтобы сохранить их в музее.

«Ростов официальный», № 16 (907) от 18.04.2012