Пётр Тарасов прошёл полземли и покорил небо

Пётр Степанович ТАРАСОВ — человек, с одной стороны, простой. Вырос в Сибири в обычной крестьянской семье. С другой — уникальный. Бил фашиста от души что есть мочи во всех самых крупных битвах Великой Отечественной войны: и под Сталинградом, и на Курской дуге, Берлин брал. Вся грудь — в орденах и медалях. Ранен был, но жив остался. Уже 55 лет он живёт в Ростове. И вот спустя 60 с лишним лет после фронтовых будней бывший лётчик сидит напротив меня и в подробностях рассказывает о том, КАК это было по-настоящему.

Боевое крещение

— Пётр Степанович, расскажите, как вы попали в авиацию?

— Всё из-за отличной физподготовки, — смеётся ветеран. — После окончания железнодорожного техникума в 1939 году нас вызвали в военкомат. А я имел первый разряд по гимнастике. На меня посмотрели и отправили в лётное училище ГВФ — гражданского военного флота — в Кургане. Помню, как меня проверяли на первом занятии физподготовки. Подошёл я к перекладине, думаю, один оборот сделаю, а больше не буду, вдруг не удержу амплитуду... А вокруг курсантов много, все смотрят, неудобно как-то. Я взял и сделал три оборота. Подошёл ко мне офицер и сказал, что лётчики с такой подготовкой нужны.

— Ну а потом как шла подготовка?

— Была и наземная подготовка на тренажёрах. Что это? Такой же самолёт со множеством приборов, на котором ты учишься управлять машиной. Закончил я это училище в 1941 году. Мы ещё тогда не знали, что теперь нас будут готовить в военные лётчики. Мы должны были летать на транспортных самолётах.

А меня отправили в Качинское высшее военное авиационное Краснознамённое училище, где готовили лётчиков для истребителей. И опять началась учёба. В 1942 году собрали лётную группу и отправили нас под Сталинград. Было это в августе.

— Вы прошли такой нелёгкий путь, воевали в самых жестоких битвах. Что, по-вашему, спасло вас от гибели?

— Не знаю, вот такая судьба сложилась. Да, много моих друзей погибло. Помню их. Помню и то, с какой теплотой и заботой относились к нам, необстрелянным лётчикам, «старики», у кого уже был опыт. Как рассказывали, что если аэродром будут обстреливать, не надо бежать куда-то через поле прятаться, надо сразу прыгать в воронку и лежать на дне. И ещё говорили: «Чем сложнее обстановка, тем спокойнее должен быть фронтовик. Никакой паники и метаний быть не должно». На всю жизнь мне это запомнилось. И вот однажды фашисты начали бомбить наш аэродром, я прыгнул в воронку, а тут снова взрыв — и меня с головой засыпало землёй. А я в тот день был дежурным на аэродроме. После обстрела стали осматривать территорию, и видят: нет дежурного. Куда подевался? А я в себя пришёл, но не могу понять, где я, почему на меня какая-то тяжесть давит. И, представьте, нашли меня по ремешку от планшета. У меня был такой длинный ремешок, и я его всегда крутил. Вот этот ремешок торчал из-под груды земли, где меня засыпало. Вот так откопали меня. Посмеялись, сказали спасибо ремешку и что я получил боевое крещение, и отправили с фельдшером в медпункт.

— Скажите, а вы видели легендарных личностей во время войны?

— Да, например, легендарного командующего 62-й армией Василия Ивановича Чуйкова. Он очень любил летать на самолётах. Помню, как приехал он к нам, построил всех и говорит: «Ну что, воробьишки, желторотики, как же вы против этих асов?» Ну а фашистские лётчики уже тогда завоевали несколько стран — Польшу, Венгрию. Но у нас силён был боевой дух, мы считали, что тоже можем дать им жару. И позже мы на деле доказали, что тоже немалого стоим. Мы уже отметили их тактику: они сначала пробомбили территорию, а затем пускают по ней сухопутные войска. Ну а у нас ответ давала артиллерия, а там, где ей нужна была помощь, её поддерживала авиация. Вот тогда ещё в возрасте 21 года я понял, как важно взаимодействие войск.

Михалков маху дал

Разговор с Петром Степановичем оказался длинным. За окном его небольшого домика бушевала гроза, грохотал гром, как будто отгремевшая война пыталась подать свои сигналы из прошлого, а у нас шли нескончаемые споры. Речь о том, реалистично или нет современное поколение воспринимает ту войну, зашла в связи с новым фильмом Михалкова «Утомлённые солнцем». «Предстояние» или «Цитадель», первая часть или там вторая — для Петра Степановича неважно. «Нет правды в этом фильме, — упрямо качает он головой. — Вот «В бой идут одни старики» — это правдивая картина на все сто процентов. Да, и у нас так же гибли... А Михалков маху дал...»

— Вы хотите сказать, что он не смог показать масштабность войны?

— Хочу сказать, бесталанный он, ничего не смог, — машет рукой ветеран. И переходит к рассказу о взятии Берлина.

— Хочется, чтобы молодёжь знала, что битва за Берлин была величайшей в истории. Она оказалась такой мощной по количеству техники и сил, которые в ней участвовали, и в то же время настолько короткой по срокам — практически с 15 по 30 апреля, каких ещё не бывало. И главное, она закончилась нашей Победой. Возможно, многие детали об этом сражении вы больше ни от кого не услышите. Во-первых, мы военные лётчики, а во-вторых, потому что всю эту битву я прочувствовал через сердце от начала до конца. В середине апреля под Берлином мы начали с того, что полетели с командиром эскадрильи расставлять РТС (радиотехнические станции). Это как радиокомпас для самолёта. Устанавливается вблизи от аэродрома и даёт самолёту импульс. РТС работает, и самолёт прилетит туда, куда нужно, несмотря на любую погоду. Авиация многое сделала для взятия Берлина.

— В чём, по-вашему, была сложность этой битвы?

— Берлин был длиной 100 километров и шириной примерно 40 километров. Сталин вызвал своих военачальников и спросил: «Как будем брать Берлин?». Посадил каждого в отдельный кабинет и приказал думать. А он сам, мол, будет суммировать всё сказанное. И они придумали... Дело в том, что немцы очень сильно укрепили город. Надолбы огромные, котлованы громадные, траншеи...

И ещё была идея у фашистов открыть шлюзы, чтобы пошла вода и затопила наши войска, о жителях Берлина не думали. Они рассчитывали, что мы пойдём на них фронтальной атакой. Это привело бы к затяжной войне как под Сталинградом. А дальше? А дальше они ждали, что через полгода у них уже готова была бы атомная бомба. А наши войска поступили совсем иначе. Да, что ни говори, а Сталин вошёл в историю. У нас говорили, что он знает каждого из командиров 250 дивизий по имени и фамилии. Он в своём кабинете важные задачи решал. На диване в этом же кабинете спал, руководил и умер на нём же. Вот какой был человек.

Двойной фронт

— Вы присутствовали при последней битве в Берлине?

— Конечно, да. 15 апреля поступил приказ окружить Берлин. Фашисты не думали, что мы применим такую военную хитрость, а мы вместо того чтобы пойти фронтальной атакой, окружили Берлин двумя фронтами. Город оказался лишён всякой связи со своими войсками. Начался штурм, ошеломляющие удары, жесточайшая бомбёжка. Били орудия, «Катюши», авиация сделала не меньше 10 тысяч вылетов. Связисты передали нам сразу, что разрушена и пала 30-метровая крепостная стена у Бранденбургских ворот.

20-25 апреля Берлин уже был разрушен. Вот такая молниеносная война. Гитлер покончил с собой, начались переговоры о капитуляции Германии. Но я хочу особо отметить как свидетель тех событий, что не только вооружение, но и взаимодействие войск у нас было на высоте. Ну и, конечно, нужно учесть военный талант командования, мужество советских солдат, которое проявилось с такой силой, чего фашисты никак не ожидали. Не учли они и дружбы народов нашего Советского Союза, грозно сплотившихся против врага.