М.П. БАГРЕЕВА: ДОРОГИ ТЕАТРА

Жизнь каждого человека отражает собой историю страны в каких-то частностях, деталях, а они - в оного очередь - говорят о судьбах народа.

Обитатели дома актера, находящегося недалеко от театра, в парке Революции, хранят немало театральных и житейских историй. И не всегда они связаны с известными людьми. То, что пришлось пережить, испытать «простому человеку» тоже драматично, ярко и поучительно.

Марин Павловна Багреева прожила в Доме актера 65 лет. Ее отец Павел ушел на Первую мировую войну из Санкт-Петербурга. Раненый, с двумя Георгиевскими крестами он приехал в Ростов-на-Дону. Стал парикмахером, Его взяли на работу в Асмоловский театр, в гримерно-парикмахерский цех. После установления на Дону советской власти Асмоловский театр стад считаться главным. 28 ноября 1920 года он сгорел. И.П. Багреев вместе с труппой перешел в театр, работавший в здании бывшего Клуба приказчиков, затем в Мошонковский театр, который получил имя А.В. Луначарского.

С открытием театра им. М. Горького Багреев стал руководить в нем гримерно-парикмахерским цехом. Театру он отдал 62 года своей жизни. К 50-летию его работы в театре была выпущена специальная афиша - в театре ценили не только артистов, но и тех людей, без мастерства которых актерская работа многое могла бы потерять.

Дети актеров, как и дети военных, живут нередко особой жизнью - они часто переезжают с мести на место, делят все радости и трудности этих переездов с родителями.

Марии Багреевой, дочери мастера-гримера и парикмахера, перед началом Великой Отечественной войны было 13 лет. С самого раннего возраста она «жила» в театре, хорошо знала многих артистов. «Закулисье» - ее любимое место, где она проводила все свободное время.

В июне 1941 года Ростовский театр был на гастролях в Сочи. Как только прозвучало выступление по радио Молотова, в котором он сообщил о вероломном нападении фашисткой Германии на Советский Союз, два работника театра - начальник осветительного цеха М. Шумеев и А. Ремез, заведующий постановочной частью, подали заявления с просьбой отправить их на фронт добровольцами. Но в Сочи их заявления не взяли, и они обратились в Ростовский военкомат сразу же, как только вернулись в свой город.

Алексей Григорьевич Ремез был дядей Маши. Его жена работала в цехе Багреева. Когда Ремез ушел на фронт, его сын, Анатолий, стал жить под присмотром семьи Багреевых.

Ушел на фронт и актер Ф. Орлов, М. Шумеев был убит. Орлов вернулся после войны в театр, но он сильно хромал после ранения и мог рассчитывать только на второстепенные роли - «кушать подано». Воевал и актер В. Захаров, был контужен, стал сильно заикаться и вынужден был уйти из театра.

А.Г. Ремез воевал в Крыму, освобождал Севастополь. Он был прекрасно сложен, обладал красивой, спортивной фигурой. Это он послужил прообразом дли Вучетича при работе скульптора над большим фонтаном, стоящим у театра. Центральная фигура молодого человека, держащего огромную чашу, это Ремез.

Во время первой эвакуации не все работники Ростовского театра имени М. Горького успели уехать из города. Жили Багреевы тогда на Димитровской улице (Шаумяна).

Рассказывает Мария Павловна Багреева: «Идем мы как-то с подружкой Т. Кобакидзе. Смотрим - лежит на улице убитый красноармеец. Взяли его, перенесли во двор, вырыли яму и закопали там. Может быть, он до сих пор числится без вести пропавшим. Это было в то время, когда наши уже ушли из города, а немцы еще в Ростов не вступили. Какое-то короткое время город был «без власти». Все заготавливали продукты питания впрок. Идем мы как-то с отцом, несем сетку с луком. И вдруг навстречу молоденький немец, вытащил пистолет, размахивает перед моим лицом: «Люк, люк…» А у отца был серебряный портсигар. Отец и полез в карман, как я поняла тогда - он хотел им от немца «откупиться», чтобы он нас не трогал — за меня особенно боялся. А немец совсем молоденький был, пацан да и только. Он, наверное, подумал, что отец полез за оружием. И убежал.

Когда наши части освободили Ростов, нас поселили в дом актера. У нас в квартире жили три советских офицера: майор И. Христосов, из Ставрополя, капитан Ф. Самойлов, ростовчанин и старший лейтенант Е. Вайсман, из Киева. Мы подружились. И нередко офицеры помогали нам. Так, одни раз Вайсман достал очень нужное лекарство для одной нашей знакомой. Когда они ушли, стали присылать нам письма, бандероли и даже деньги. Как нам сообщил кто-то из них Е. Вайсман погиб под Киевом - в живот попала разрывная пуля. До освобождения своего дома ему оставалось совсем немного дойти...

Перед вторым вступлением фашистов в Ростов драматический театр имени Горького был на гастролях. Его оттуда и отправили в эвакуацию, сначала в Махачкалу, затем паромом через Каспийской море в Красноводск.

Мы уже в дороге начали голодать. На станциях, на перронах собирали по зернышку как куры. Стакан воды там стоил 100 рублей! Мы ехали в товарных вагонах, а на открытых платформах везли реквизит, мебель: шкафы, диваны... Люди, видевшие это, возмущались: сами убегают, да еще и вещи перевозят!

Приехали мы в город Коканд. Спали на бетонном полу, на чемоданах. Особенно остро не хватало воды. Бода - только из арыка. И такое бывало: придет узбечка, выльет в арык детский горшок, а мы ждем, когда вода сойдет, очистится. А кто выше горшки выливает, мы не видим. Мой двоюродный брат, Толя, сын Ремеза, и актер В. Молчанов подхватили инфекцию. Толю положили вместе с матерью в больницу.

Директор театра А.М. Луковский был человеком энергичным, разворотливым. Решил - отсюда нужно уезжать. Стали собираться. Он добился перевода театра в центральную Россию. Все было готово к отъезду. А Толя - в больнице. Его не выпускают - желтуха. Тогда рабочие театра сколотили небольшую лестничку, приставили се к высокому больничному забору, перелезли. И выкрали Анатолия. Завернули в одеяло и на руках понесли на вокзал, а все наши были уже на перроне. А его мать вроде бы вышла погулять во двор и тоже на вокзал. Пришли на перрон за две минуты до отхода поезда. Нас направили в город Ковров Владимирской области. (В довоенные годы - Ивановской).

И вот на одной из остановок, мама на горячих камнях готовит Толе кисель, а кто-то из актеров подошел и говорит, обращаясь к стоящим рядом: «Они заразные, давайте их здесь оставим, а то все заболеем». Это услышали рабочие, которые Толю из больницы выкрали. Они-то и шепнули этим «инициаторам»: «Скоро через Волгу переезжать будем. Мы вас тогда в окно и ищи-свищи...».

В Коврове нас откармливали, в частности, угощали медвежатиной. Там был какой-то военный завод, а в стороне стоял макет этого завода, чтобы дезориентировать вражеских летчиков в случае налета. Там я работала на узкоколейке, по которой подвозили топливо к заводу. Мы, мальчишки и девчонки расчищали снег. Здесь же, на этой узкоколейке, мне вручал комсомольский билет секретарь райкома, был он без руки - потерял ее на фронте.

Театр ставил спектакли в Коврове. 14 февраля вечером в зале погас электрический свет. Шел самый популярный спектакль нашего театра «Фельдмаршал Кутузов», который театр привез из Ростова. ОН и в Ростове шел с большим успехом. В зале наступила темнота. И вдруг чей-то голос громко произнес «Вчера Красная Армия освободила Ростов-на- Дону!» Что тут началось! Все плакали от радости, обнимались, а потом раздались аплодисменты...

Через несколько дней все наше имущество погрузили в вагоны, и мы отправились домой, в Ростов. Когда приехали, были поражены: нас встречал город-скелет - столько было разрушенных и полуразрушенных зданий. В 1946 году я поступила в педагогический институт.

Мы восстанавливали его главное здание, а потом - набережную. Я там работала рядом с секретарем Ростовского обкома ВКП(б) Патоличевым. Он был воспитанником Сталина. Ростовчане очень высоко отзывались о нем как руководителе - он очень многое сделал для Ростова».

Мария Павловна Багреева хранит немало интереснейших фотографий, связанных с жизнью ростовским артистов, работавших в театре имени М. Горького.