Крылатая слава: Рожденные в пламени

В одной из пятиэтажек, построенных вокруг Кировского сквера в 60-е годы — на углу Журавлева и Суворова, жил военный летчик Б. В. Капустин. Окна его квартиры выходили почти на то место, где стояла когда-то первая Покровская церковь. Но Борис Владиславович редко бывал здесь — он служил в группе советских войск в Германии.

В начале апреля 1966 года он должен был перегонять новый самолет на другой аэродром под Берлином. Полет откладывался несколько раз из-за плохих метеоусловий. И вот, наконец, 6 апреля в 15.30 экипаж получил разрешение на взлет и капитан Капустин со своим другом, старшим лейтенантом И. Ю. Яновым, сел за штурвал. Он не знал, что утром в часть пришло сообщение о смерти его отца в Ростове-на-Дону. Начальство до окончания перелета решило не передавать это известие Борису Капустину.

Родился Борис Владиславович в 1931 году на Кубани. Его отец, профессор Владислав Александрович, был крупным специалистом в области сельского хозяйства, кавалером орденов Ленина и Трудового Красного Знамени. Дед, до революции земский доктор — заслуженный врач Российской Федерации, также был кавалером ордена Ленина.

Казалось внуку была уготована самая земная дорога. Но когда семья Капустиных переехала из совхоза № 28 Отрадненского района Краснодарского края в Ростов, Борис увлекся воздушной техникой. Войну семья пережила в Ростове, учился Капустин в 51-й, мужской школе, которая находится на углу Социалистической и Чехова и теперь носит его имя. Позже он окончил Кировобадское авиаучилище имени Хользунова.

И хотя летная служба бросала Капустина в разные места, при первой возможности, он приезжал в Ростов, к своей семье. Отец был для младшего Капустина непререкаемым авторитетом. Он очень любил его и всегда советовался с ним. Друзья по службе хорошо знали об этом, поэтому и не сообщили ему о смерти отца.

Полет над Берлином не предвещал ничего неожиданного. И вдруг... отказал двигатель. Небо было затянуто густыми облаками, и летчики не видели, что находится внизу. Когда они вышли из плотной завесы облаков, Капустин до боли в руках сжал штурвал. Самолет падал на жильте кварталы города. В считанные секунды нужно было решить: или катапультироваться и спасти свои жизни или попытаться увести самолет за черту города. Решение пришло мгновенно. Друзья перекинулись только одной фразой.

Под крылом все ближе и ближе мелькали жилые дома, улицы, автомашины, люди... Борис мысленно попрощался с семьей, с отцом. Он понял: вытянуть за город машину не удастся, не хватит времени. И тогда он повернул штурвал и направил самолет в сторону озера Штепсензее. Падать, так в воду! А может еще и удастся выпрыгнуть самим. Но это была английская зона Берлина. Самолет попадет в руки врагам! Эта мысль прожгла летчика. Но люди, люди... Будут сотни жертв.

Самолет рухнул в озеро. В это время в самый разгар холодной войны, бывшие союзники по антигитлеровской коалиции, ни в чем не хотели уступать друг другу. К месту падения советского самолета не 6ыл допущен никто, даже местные журналисты.

Английские специалисты с большим трудом добрались до машины, застрявшей из-за огромной скорости в толстом слое ила... Когда они открыли кабину были поряжены увиденным. Командир и штурман держали руки на рулях управления. Они боролись до последней секунды, хотя понимали, что обречены.

Когда о трагедии узнали в Ростове, похороны Капустина - старшего были отложены. Их хоронили вместе: отца и сына.

Вскоре был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении героев летчиков орденом Красного Знамени. Подвиг друзей стал известен всему миру. Композитор О. Фелъцман и поэт Р. Рождественский написали знаменитую песню «Огромное небо». Она получила две Золотые медали на Международных конкурсах.

Об этом, товарищ,

Не вспомнить нельзя,

В одной эскадрильи

Служили друзья

И было по службе

И в сердце у них

Огромное небо

Одно на двоих.

Летали, дружили

В небесной дали,

Рукою до звезд

Дотянуться могли.

Беда подступила.

Как слезы к глазам,

Однажды в полете

Мотор отказал.

И надо бы прыгать —

Не вышел полет.

Но рухнет на город

Пустой самолет.

Пройдет, не оставив

Живого следа

И тысячи жизней

Прервутся тогда.

Мелькают кварталы,

Но прыгать нельзя!

«Дотянем до леса» —

Решили друзья,

Подальше от города

Смерть унесем,

Пускай мы погибнем,

Но город спасем.

Стрела самолета

Рванулась с небес,

И вздрогнул от взрыва

Березовый лес.

Нескоро поляны

Травой зарастут...

А город подумал —

Ученья идут.

В могиле лежат

Посреди тишины

Отличные парни

Отличной страны.

Светло и торжественно

Смотрит на них

Огромное небо

Одно на двоих.

В песне нельзя было сказать /да наверное и ни к чему/, что самолет упал в озеро, а не в лес. Что летчики, спасая жизнь мирных людей, отдали боевую машину со всеми ее электронными секретами потенциальному противнику. Наша пресса тоже умолчала об этом.

Образ «огромного неба» соединил не только друзей-летчиков, но и всех людей.

Именем Бориса Владиславовича Капустина, назван один из проспектов Ростова, его имя носит 51-я школа, в которой он учился.

Автор в этой главе нарушил историческую хронологию, следуя за временем застройки Кировского сквера. Но мне показалось символическим, что именно на этом жилом «пятачке» волею судеб /так уж сложилось!/ в новых девятиэтажках, которые окружили сквер вторым «кольцом» вокруг дома, где жил Капустин в 70-е годы, поселились шесть героев Совестного Союза /об этом говорят мемориальные доски/, и все они были летчиками!

Борис Владиславович Капустин совершил свой подвиг в мирное время, но этому его учила славная история советской авиации.

...30-е годы были временем романтики. Многие мальчишки хотели стать летчиками. Имена Чкалова, Белякова, Байдукова, совершивших дальние беспосадочные перелеты, осваивавших новые огромные аэропланы, первых героев Совестного Союза Ляпидевского, Леваневского, Водопьянова, Молокова, спасших челюскинцев, звали в небо. Эту романтику усиленно поддерживала и пропаганда — стране нужны были десятки тысяч летчиков в предстоящей войне. Не случайно многие Герои Советского Союза — летчики были 20-летними мальчишками. Это ведь и возраст бесстрашия.

Борису Ривкину было 14 лет, когда он впервые увидел низко летящий самолет, даже лицо авиатора рассмотрел. И хотя это был фанерный «кукурузник» он показался ему «больше самого порода». Это было в Чернигове. Стал он заниматься авиамоделизмом и уже через год установил Всеукраинский рекорд по дальности полета бесхвостых моделей самолета. Обучался в аэроклубе имени Чкалова в Москве, затем — ускоренный курс летной школы.

Война застала Ривкина на Дальнем Востоке. Он работал в летной школе инструктором, командиром звена. Рвался с товарищами на фронт, боялся, что не успеет повоевать — так было уже в Монголии во время столкновений с японской военщиной. «Парни мы были горячие», — вспоминал Борис Миронович.

В начале 42-го Дона он, наконец, попадает на фронт. Первый бой принял Под Керчью. «Командир полка мне советовал: «Борис — ты отличный летчик, но ты еще не воздушный боец. А это — разные вещи. Не стремись в первых вылетах сбить врага — постарайся уцелеть. Присматривайся...» Обстановка в небе в то время была очень сложная. Хорошо подготовленные, имевшие огромный опыт воздушных боев, немецкие летчики господствовали в воздухе. Наша авиация несла серьезные потери. «В то время было большое упущение — летчиков не готовили психологически. Ведь чтобы убить человека, даже врага, надо перестроить свою психику. Да и куда мне было стрелять: я вначале от огромного напряжения не мог еще отличить, где свой самолет, а где чужой. Когда под Керчью и сбил первый самолет, я не был уверен до конца, чей, пока не сел на свой аэродром».

С боями росло боевое мастерство бывшего инструктора. Умение прекрасно водить самолет, знание его возможностей, храбрость и порой мальчишеское безрассудство давали сплав мужества, опыта и мастерства. «Напряжение колоссальное — обычно перед взлетом. Но когда поднялся в воздух, забываешь обо всем — только бы увидеть врага первым и атаковать его. Иначе атакует он. Я сполна понюхал пороху в самых крупных операциях: в Крыму, в Сталинградской битве, на Курской дуге, при наступлении в Белоруссии, в Польше...».

На Волге Ривкин воевал в авиаполку 1-й гвардейской Сталинградской дивизии. Здесь он встречался с Жуковым. 3а бои под Сталинградом, а здесь он совершил 174 боевых вылета, получил Ривкин Звезду Героя. Командир так аттестовал его: «Для нет такого задания, которое бы он не выполнил. И не было случая, когда он уклонился бы от схватки с противником, независимо от их численности».

Войну Ривкин закончил в небе над Берлином. Там он совершил свой последний 234-й вылет. Сбил 19 самолетов противника. В начале войны звание Героя давали за 10 сбитых самолетов, потом — за 15. Борис Миронович был участником парада Победы на Красной площади в июне 1945 г. Заслуженный военный летчик СССР, генерал-майор, он почти 40 лет отдал авиации. Осилил 44 типа отечественных и зарубежных самолета. Жил Б.М. Ривкин в доме на улице Социалистической, рядом с Богатянским спуском.

В доме по улице Журавлева, 104 жили сразу два Героя Советского Союза. Евдокия Андреевна Никулина и Александр Петрович Савченко.

Женщины на своих плечах вынесли всю тяжесть войны и на фронте, и особенно в тылу. Но были среди них те, кто прошел фронтовые дороги в небе, пожалуй, это был самый тяжелый и опасный путь. Относительно других родов войск летчики погибали чаще других. И наград они подучали больше, так как их «работа» наносила врагу самые ощутимые потери. Особенно, если говорить о бомбардировочной авиации.

Евдокия Андреевна Никулина родилась в год Октября — в 1917-м. Перед войной закончила Балансную летную школу Ей было 24 года, когда она в июне 1941 подняла в воздух свою боевую машину. Женский 46-й авиаполк ночных бомбардировщиков, в котором она служила, был комсомольским. Его летчицы совершили 25 тысяч боевых вылетов. 23 из них стали Героями Советского Союза. Сколько же бомб сбросили отважные девушки на головы врагов? Это был настоящий огненный смерч возмездия. Со своим полком, который стал гвардейским, получил звание Таманского, был награжден орденом Кутузова III степени и орденом Красного Знамени, Евдокия Никулина и прошла путь от Сталинграда до Берлина. «Как ни трудно нам было, а было очень трудно, спали иногда по 2—3 часа за ночь и бывало совершали за ночь по 10—13 вылетов, — мы не сдавались. Летали иногда в сложнейших погодных условиях, в дождь, в снег, сильный ветер. И тогда, когда нижняя кромка облаков равнялась 500—600 метрам. Это было самое страшное. Чтобы видеть цель приходилось опускаться ниже этой самой кромки, и тогда твой самолет просвечивался, как на экране на фоне этих облаков и становился хорошей мишенью для врага. В этих страшных боях мы крепли и мужали. И теряли своих боевых подруг А оставшиеся в живых беспощадно мстили за них.

1943 год. Под Новороссийском враг сосредоточил большие силы. От взрывов снарядов в воздухе пахло гарью. Самолет командира звена Дуси Люсан попал в зону сильного зенитного огня, но цель вот она — впереди.

Во что бы то ни стало надо поразить заданную командованием цель. Она — уже под крылом. Разрывы зенитных снарядом окутали машину. Бомбы сброшены удачно. Но пилот вдруг замолчал. Люся перестала отвечать на мой вызов. Она была убита. Но штурман Ира Каширина, не растерялась. Она взяла штурвал, выровняла падавшую машину в самый критический момент, когда земля была совсем уже близко. И привела самолет на свою базу весь изрешеченный осколками. Ирина Каширина — комсорг нашей эскадрильи, наша любимица погибла в следующем бою смертью храбрых».

К сентябрю 1944 года командир эскадрильи Евдокия Никулина совершила 600 боевых вылетов и 26 октября получила звание Героя Советского Союза.

Уходя от фашистских зениток, отстреливаясь от вражеских истребителей — сотни раз глядя в лицо близкой смерти, не могла представить себе эта мужественная женщина, что погибнет дома, от рук подонка-грабителя, который проник в ее квартиру, чтобы похитить ее Золотую Звезду.

29 лет было Александру Савченко, когда он в июне 1941 года ушел на фронт. Через два года воздушных сражений он совершил уже 424 боевых вылета. Для летчика-истребителя каждый новый бой — как последний. Садясь в кабину, надевая шлемофон и закрывая стекло Савченко на секунду зажмуривал глаза. Перед ним проносилась вся его жизнь. В эти мгновения нужно было собрать в кулак всю волю, все мужество. Короткая команда с земли и вот уже побежала земля под колеса самолета. И так — сотни раз. Невольно у летчика складывается какой-то психологический стереотип внутреннего настроя, свои секретные приметы.

Командир эскадрильи 127-го истребительного авиаполка, капитан Александр Петрович Савченко сбил лично 11, и в группе 15 самолетов врага. 4 февраля 1944 года он получил Звезду Героя.

Василий Михайлович Дрыгин, живший в доме на углу Журавлева и Пушкинской, родился на юге Украины в 1921 году. 17-летним пареньком, следуя кличу «Комсомольцы — на самолеты!» записался в аэроклуб. Качинское летное училище окончил за два дня до начала войны. Встретил войну в Севастополе. Сначала сражался на «ишачке» — И-16 «курносеньком» как прозвали эту машину еще в Испании. Этот самолет уступал немецким «Мессершмидтам» и «Фокке-Вульфам». Боевое крещение Дрыгин принял в небе над Доном. Его подбили. Остался жить чудом. Выбросился с парашютом и прятался от немцев в поле. Немецкий солдат, увидел его, но не стал стрелять. Почему так случилось, Василий себе объяснить не смог Может быть, это был тоже молоденький солдатик, только попавший на фронт, и он не смог переломит себя, чтобы выстрелить почти в упор в человека?

Вскоре Дрыгин пересел на «Кобру», американский истребитель, который поставляли нам союзники из-за океана. 24 мая 1943 года за бои на Кубани был представлен к званию Героя.

104-й гвардейский авиаполк во время штурма Миус-фронта базировался под Новочеркасском. И здесь Василий Дрыгин попадал в страшные переплеты. В одном из боев в августе 1943-го был ранен и сажал самолет на пределе сил. И перед самой землей, потерял сознание. Машина села, повинуясь автоматически вцепившимся в штурвал рукам пилота. Товарищи с земли видели, что с самолетом творится что-то странное, и когда подбежали и открыли стекло увидели летчика без сознания. Они не поверили своим глазам. Вот такое полное слияние человека и машины достигалось огромным опытом. Как тут не вспомнить песню Высоцкого об истребителе.

Самый памятный свой бой герой провел в низовьях Кубани. Шесть «кобр» прикрывали наши войска, готовящиеся к наступлению. Наши самолеты вели бой с истребителями противника. Со своим другом В.П. Александровым они взяли «мессершмитд» в «клещи». Такая атака требует высшего мастерства и смелости. Самолет противника был сбит. Бой перешел в схватку с появившимися «юнкерсами». Дрыгин поджег еще один самолет. Немцы ушли, не дойдя до цели, сбросив бомбы, куда придется.

Только успел Дрыгин развернуть свою «кобру», как навстречу накатывалась новая волна «юнкерсов». И вновь успех: загорелся еще один вражеский бомбардировщик.

И в это время очередь «мессершмитда» прошила машину Дрыгина. «Бой шел над немецким расположением, поэтому Василий решил на горящем самолете дотянуть до своих. Только когда огонь подобрался к кабине и стало невмоготу, он выбросился с парашитом. Приземлился в лес и повис на ветках деревьев у самой передовой. Василий решил, что попал к немцам, и тут же с облегчением увидел, что сквозь чашу к нему пробираются наши солдаты. Они видели воздушный бой, который предотвратил жестокую бомбежку наших позиций, и хотели увести летчика-героя к себе.

Но тут в лесу появился подполковник-авиатор и заявил, что летчика немедленно требуют на командный пункт. Василий собрал парашют и отправился с подполковником. Идти пришлось совсем недалеко. По дороге подполковник предупредил, что идут они на командный пункт представителя Ставки Верховного Главнокомандующего. Когда они зашли на КП. там в это время были Г.К. Жуков, генерал авиации А.А. Новиков и группа других генералов. Василий доложил: «Старший лейтенант Дрыгин, сбитый в бою. прибыл!»

Маршал Жуков осмотрел юношу с ног до головы жестким взглядом и резко спросил:

— Почему без знаков различия? Боялся попасть к немцам?

Василий растерялся. Объяснение у него было, но оно ему самому казалось несерьезным. Поэтому он промолчал. Жуков требовательно спросил:

— Что молчишь? Отвечай!

И тогда Василий смущаясь и краснея, объяснил, что как раз утром ему выдали новые погоны со звездочками. Он спорол с гимнастерки петлицы старого, теперь отмененного образца «со шпалами» и, сидя на земле под крылом самолета, воображал, как лучше пришить непривычные погоны. И тут поступила команда на взлет. Так Василий оказался в воздухе и без петлиц, н без погон. Маршал выслушал сбивчивый рассказ, не перебивая, помолчал и другим тоном сказал:

— Я наблюдал за действиями наших истребителей. Молодцы авиаторы: сбили пять самолетов. Все «юнкерсы» сбросили бомбы на свои войска и тем самым расчистили нам путь для наступления.

Жуков объявил о награждении Василия Дрыгина за мастерское и эффективное ведение воздушного боя орденом Александра Невского и внеочередным присвоении воинского звания капитана. Тут же вручив, Василию орден имени прославленного русского полководца, Жуков крепко пожал молодому летчику руку и с улыбкой распорядился:

А теперь накормите капитана Дрыгина хорошим обедом?

После войны В.М. Дрыгин окончил Академию при Генеральном штабе, учил молодежь.

Война в небе, ее успех зависела не только от умения летчиков, их мужества, количества самолетов, но и их боевых качеств. В самолетостроении шла борьба за каждые десять метров высоты: кто выше летает, тот атакует сверху, значит имеет преимущество, за каждые десять километров скорости в час, кто быстрее. Тот стремительнее в атаке, за маневренность, защищенность самолетов, за их эффективное вооружение.

В Красной Армии был на вооружении штурмовик ИЛ /Ильюшин/. Немцы прозвали его «черной смертью». Он летал низко и бомбил, обстреливал из пушек и пулеметов технику и живую сил противника — бил почти наверняка. Но так как он летал низко, то и сам был очень уязвим. «Илов» часто сбивали, редко кому удавалось на нем совершить большое количество вылетов. В начале войны, чтобы он был легче, у него убрали бронированные плиты сзади, летчик сзади был особенно беззащитен. Летал он одни, с «беззащитной» спиной, но позже практика показала, как нужно модернизировать ИЛ-18. В новых моделях сзади поставили бронированную защиту и посадили стрелка с пулеметом, который мог отстреливаться от зашедшего в тыл, врата.

На таком самолете и летал В.С. Слюнкин. Он жил в доме на углу Журавлева и Пушкинской.

Виталий Семенович более 30 лет отдал авиации. Родился он 28 декабря 1910 года и на войну пришел зрелым, опытным летчиком. Если молодым была присуща дерзость, доходящая порой до безрассудства, то более старшие пилоты воевали, можно сказать новаторски, используя русскую сметку и особенности поведения противника в воздухе. Мужество и героизм ведь тоже многогранны.

Виталий Семенович прошел всю воину с 22 июня 1941-го до августа 45-по. 18 августа, уже после того, как гитлеровская Германия была повержена, он получил звание Героя Советского Союза.

Воевал он на своем «Иле» под Москвой, в Польше, в Германии. Еще об одном нельзя забывать, когда мы говорим о войне — об удаче: кому как повезет.

В том доме, где жил Капустин, и в котором живу я, жил долгие годы Л. Исаев. Человек огромного роста, настоящий богатырь, гвардеец — вот уж кто наделал бы дел в рукопашном бою! Его призвали в самом начале войны. Погрузили в Батайске в эшелон вместе с другими новобранцами. Только поезд тронулся, налетели «юнкерсы*. Осколки бомбы прошили вагон, в котором ехал на фронт дядя Леня, как все звали его в нашем дворе. Он получил тяжелое ранение в ногу, ее пришлось ампутировать. Он сделал в сторону фронта всего несколько сот метров! И такое бывает. Как точно и глубоко сказал Б. Окуджава: «Мы все войны шальные дети и генерал, и рядовой…»

Каждый летчик, прошедший войну, рассказывал не одну почти фантастическую историю, как он остался жив. Не раз возвращался и Слюнкин на свой аэродром на изрешеченном пулями и осколками самолете, выводил он свой «Ил» и с перебитой осколками рукой. Особенно трудными были бои под Москвой, когда приходилось делать по несколько вылетов за день.

Во время подготовки немецкого наступления на Москву крылатые разведчики обнаружили большое скопление вражеской техники. В небе ее охраняли «мессершмидты». И тогда Слюнкин решил обмануть «сторожей». Шестерка «Илов» пошла по овражку, максимально прижимаясь к земле. Конечно, это было рискованно и требовало огромного мастерства, но зато никто не ждал штурмовиков с этой стороны. Штурмовики и застали вражескую колонну врасплох. Бомбы и снаряды полетели во вражеские танки, бронемашины, грузовики с пехотой. Советские летчики увлеклись такой удачной атакой. Но «мессеры» сверху заметили разрывы снарядов и устремились вниз. Что делать: уходить, отстреливаться или продолжать атаку пока есть боеприпасы. «Илюшины» решили «гвоздить» колонну под обстрелом мессершмидтов. Урон, наносимый врагу, был существенней потери своих машин. Пострадали все наши самолеты, но чудо — все уцелели! Хотя еле-еле дотянули до своих. В этом бою в очередной раз подбили и машину Слюнкина, но он, напрягая все силы, сумел вывести самолет из боя и буквально «дотащить» его до своего аэродрома.

После этой схватки, оценив на практике фактор внезапности, Слюнкин разрабатывает новую тактику атаки штурмовиков с учетом местности, а главное — психологии врага. Он решил летать в тыл без прикрытия истребителей, они всегда привлекали внимание вражеских самолетов. И нападать малыми группами. Илы, прижимаясь к земле, уходили далеко в тыл. Там их удара не ждали. Внезапность и дерзость нападения обеспечивали не только успех атаки, но и собственную относительную безопасность. Мессершмидты не охраняли такие далекие тылы. Особенно эта тактика оказалась успешной при нападении на базовые тыловые аэродромы под Москвой. За 9 вылетов на полевые авиабазы врага малочисленные группы штурмовиков под командованием Слюнкина, уничтожили 57 вражеских самолетов. За эти бои в декабре 1942 года майор В. С. Слюнкин был назначен командиром авиаполка.

За многочисленные бои в воздухе Герой Советского Союза Виталий Семенович Слюнкин был награжден орденом Ленина, четырьмя орденами Красного знамени, двумя орденами Красной Звезды и многими медалями.

История — это дела людей, это события, которые творит народ. В этих делах, «запеклась кровь времени», надежды, и устремления, чаяния и мечты — то, что «позволяет» претворять в жизнь диалектика.