Если б в окопах были телефоны...

 «Два года войны - десятилетие мирной жизни. Я многое пережил. Смерть часто ходит совсем рядом, кажется, вот-вот заберет меня в свои цепкие объятия. Но я вспоминаю тебя. Всякий раз ты встаешь передо мной символом победы и жизни и, кажется, отгоняешь от меня все опасности».

Ростовчанин Владимир Борохов на протяжении войны вел переписку со своей мамой. Ушел на фронт оптимистичным студентом, а к 1945 году его отношение к жизни стало более взвешенным, мудрым.

Владимира уже давно нет, но сохранились его фронтовые письма со штампами полевой почты и военной цензуры.

Предлагаем выдержки из этих писем нашим читателям.

1942 год

«Не думай о жизни»

«...Много раз смерть казалась мне неизбежной, но я побеждал ее, вместе с боевыми друзьями. Мы презираем смерть, мы не боимся ее и удачи сопутствуют нам!

...Иногда теряешь друга там, где этого совсем не предвидишь, а иной раз подумаешь и не веришь, как мог живым остаться».

С пафосом

«Сейчас, родная моя, не время думать о жизни своей, о спасении шкуры. Уж слишком микроскопична наша жизнь в сравнении с жизнью Родины. И долг каждого - спасти эту Родину в грозный для нее час, Родину, родней которой для нас нет и не будет».

1943 год

Старость в 22 года

«Еще 22 июня 1941 года, утром, я готовился к сдаче экзамена. А в 12 часов Молотов сообщил миру о начавшейся невиданной до тех пор войне. И в эту минуту я подумал о тебе, о Родине и понял, что место мое там, где решается судьба моей страны, - на поле боя.

Я постарел. Никто не верит, что мне 22 года, дают значительно больше. Я огрубел. Если б потребовалось кого-либо наградить лаской, вряд ли что у меня вышло. Забыл приемы такой роскоши».

1944 год

Два бойца

«У меня в полку есть товарищ Володя, ему 30 лет, и, поверишь, никто не дает мне меньше, чем ему.

 Три с половиной года в разлуке с тобой, два с половиной на фронте - их, пожалуй, не сравнить с десятью годами мирной жизни. Война помешала мне закончить институт, встретиться с тобой, но научила меня очень многому и научит еще (если ученик будет в состоянии одушевленного предмета).

Я научился понимать многие вещи, которые были мне совершенно непонятны.

Недавно смотрел кинофильм “Два бойца”, замечательная картина. Если не видела, посмотри обязательно.

Помнишь, как летом 1941 года я должен был приехать домой после годовой разлуки. Сколько мыслей восторженных воодушевляло меня! Гитлер мою поездку сорвал, я буду мстить ему и за это! Ты пишешь, что я изменился. Безусловно. Мне уже 23-й год. Но кажется, что прожил значительно больше».

1945 год

Диван из Киева, тумбочка из Минска

«Родная моя! Мы на немецкой земле, залита она черной вражеской кровью, горят немецкие города и села, тысячами трупов усеяли немцы дороги. Бежит немец-волк из своих домов.

Перед глазами русского солдата встают живые свидетели немецкой “деятельности” в России - награбленные на нашей земле вещи. Рядом с диваном, вывезенным из Киева, можно найти тумбочку из Минска. На столе прекрасной карель­ской работы - будильник, украденный в Ростове. Мы идем по логову фашистского зверя, полные решимости биться с врагом до тех пор, пока последний гитлеровский бандит не сойдет в могилу».

1945

День победы

«Родная моя! Долгожданный день нашей Победы наступил. Нет слов, их невозможно подобрать, чтобы выразить чувства, которые испытываю я и все мои товарищи здесь, на фронте. Даже не верится, что кончилась война. Неужели снова ярким электрическим светом зальются города и выйдем мы на широкие площади навстречу весеннему ветру, с лицами, опаленными боями, с поседевшими висками, но счастливые и ра­достные за жизнь, которую отвоевали у врага?! Неужели, родная, кончилась война и будем снова вместе с тобой, разделенные столькими годами разлуки? Я сейчас далеко за пределами моей прекрасной отчизны, за Берлином, - вот она, справедливость. Немцы хотели лишить нас жизни, а я пришел в самое логово зверя, и вот тысячи их, пресмыкающихся, готовых делать что угодно, лишь бы сохранить свои жизни. А когда я вспоминаю бессонные длинные ночи в лесах под Ленинградом и проходит перед моими глазами все пережитое, какой прекрасной и величественной предстает передо мной Победа наша. И, конечно, самое главное, что я выжил. Это твои мысли обо мне вос­торжествовали».

P.S.

Эти письма предоставила нам вдова Владимира Борохова - Ирма Максимовна. Она говорит: «Пишите письма! Представляете, если бы в окопах были телефоны, что бы у меня теперь осталось?»