Забвению не подлежит

61 год назад закрылась навсегда фабрика смерти Освенцим

Этот день и тогда был такой же студёный, как и в этом году. Международное сообщество объявило его Днём холокоста. День памяти жертв фашизма. Холокост — выжженная земля. В этот день бывшие узники немецких концлагерей достают свои полосатые робы и идут к людям с напоминанием: не забудьте! Память стучит набатом. В сердцах и умах всех тех, кто знает цену мирному небу, обычной человеческой жизни. И особенно тех, кто на себе испытал, что такое обыкновенный фашизм. Сегодня они пришли к учащимся Ростовского художественного училища им. Грекова.

— Всего ростовчан, угнанных в Германию в годы второй мировой войны, насчитывалась 21 тысяча, — рассказывает президент ростовской ассоциации борцов-антифашистов Людмила Степановна Муратова. — Из них в нашей ассоциации узников концлагерей с 1963 г. было зарегистрировано 102 человека. Сегодня осталось совсем немного: сказались годы и перенесённые лишения. Многих уже нет, другие серьёзно больны, некоторые парализованы. На сегодняшнюю встречу нас пришло лишь четверо.

Не первый раз слушаю их рассказ. И опять это — как ожог, как выстрел, ужас от осознания того, что может быть, если люди отдадут мир на поругание безумцам.

Марии Мангушевой было неполных 18, когда её увезли в Дортмунд. Работать на врага? Никогда! Девчата резали себе руки и ноги, загрязняли раны, когда начинало нарывать, сжав зубы, сдирали струпья. Несколько раз сходило с рук, вместо работы отправляли в медпункт. Потом распознали саботаж и отправили в концлагерь — на уничтожение. Холод, голод, бесконечные побои. Однажды привезли виселицу. Повесили девушку, что сидела в бункере, за то, что дала сдачи фашисту, избивавшему её. Казнь сделали показательной. Выгнали в пять утра всех на мороз. Поставили вокруг виселицы на расстоянии вытянутых рук, чтобы не согревали друг друга теплом своих тел. Девушку поставили на табурет, накинули петлю. Она сделала невольное движение — поправить грубую верёвку, и в этот момент из-под неё выбили эту неустойчивую опору. Толпа стояла беззвучно в потрясении и горе. Эсэсовки ходили и свирепо вглядывались в лица. Тех, кто посмел выказать слёзы, нещадно избивали. Всю жизнь вспоминает Мария Сергеевна и девушку эту (кажется, была она из Артёмовска), и слёзы те беззвучные. И ничего горше этого в жизни не может быть...

Иван Харитонович Кириллов немногословен. Показывает на руке вытатуированные цифры: попал в лагерь смерти — ты уже не человек, а просто номер. Он прошёл пять концлагерей. Чудом остался жив. В груде мёртвых тел, которые фашисты не успели сжечь, освободители-англичане увидели его слабо шевелящуюся руку и буквально откопали из горы трупов. Он был настолько истощён, что вряд ли бы смог выбраться сам...

Евгения Васильевича Моисеева 15-летним угнали в Германию. До этого он уже был участником подполья. Разве мог смириться такой юноша с вражьей неволей! Через неделю бежал из лагеря. Поймали, избили, вернули. С такими же, как он, сговорился снова, и через две недели двумя группами (по 8 и 9 человек) они опять совершили побег, благо «колючка» ограды не была ещё под напряжением. Присыпая след табаком, чтобы отвести собак, добежали до станции, нашли не защёлкнутые изнутри окна и забрались в вагоны. Их взяли на четвёртые сутки, когда, изнурённые жаждой и голодом, они решились высунуться на очередной станции. Избили, порвали собаками. Бросили в гестапо. Оттуда — в концлагерь, непрерывно дымящую фабрику смерти. Пытки, газовые камеры. Тиф. Нечеловеческие условия труда. Спасти могло только чудо. Оно пришло к Евгению в лице польского офицера Владека Томчека, отправившего его из леса в столярку, начальника этой столярки Казика Краковского и мастера Романа Ольшевского: сочувствовали, помогли выжить...

...Я вглядываюсь в лица юных художников. Многие из них — ровесники тех, кто угнан был тогда в Германию, испытал ужас Маутхаузена или Дахау. Что испытывают они, внимая этому почти неправдоподобному с точки зрения человеческого разума повествованию?

— Меня тоже волнует этот вопрос, — говорит завуч по воспитательной работе Александра Эдуардовна Пашинцева. — Было время, когда нам говорили, что такие встречи необязательны, что детей не надо «грузить», их надо больше развлекать. Если бы мы этому следовали, потеряли бы целое поколение. И, не дай Бог, и наши ребята могли быть в числе тех, кто пытался, например, поджечь общежитие с иностранными студентами. Но мы никогда не упускали из вида патриотичекое воспитание. И, надеюсь, наши студенты знают, что такое настоящие человеческие ценности.

Катя Гапон: «Конечно, я слышала и раньше о лагерях смерти, а сегодня воочию увидела и услышала бывших узников. Трудно представить себя на их месте. Не верится, что человек вообще способен пережить такие мучения и ужасы. Какая сильная вера и несгибаемый внутренний стержень у этих людей. Я думаю, их спасла вера в своё Отечество».

Маша Рыкова: «И всё-таки мы слишком мало знаем об этом. Особенно те, что смеют рисовать фашистские свастики на стенах. Они просто не знают, во что ввязываются. У меня бабушка двоюродная была угнана в Германию. Она рассказывала, что выжила благодаря своей жизнерадостной и храброй подруге, которая никогда не теряла бодрости духа. Однажды она привязала ведро с водой над дверью, чтобы наказать немца, который постоянно их проверял. Ведро опрокинулось, облив его с головы до ног. Все с ужасом ждали страшных репрессий. Но ей и это сошло с рук. Недаром говорят: бесстрашного и враги уважают. Домой бабушка вернулась только в 1945 году».