Звезда донских степей

Решение о строительстве новой крепости было принято в начале 40-х годов XVIII века, но путь к ее закладке был непростым.

В 1745 году инженер-капитан Сипягин, исследовавший берега Дона и нашедший предполагаемое место для постройки укрепления, получил заказ на разработку проекта. Русские военные инженеры имели большой опыт такого строительства. Планы будущей крепости отразили обоснование места ее сооружения с учетом особенностей времени. Специалист по военно-инженерному строительству Ф. Ласковский в своей книге «Материалы для истории инженерного искусства в России», написанной более 100 лет спустя после возведения Димитровской крепости, писал: «Крепости придавалось преувеличенное значение, не отвечающее обстановке и силам и военному искусству турок, что ярко отразилось на проектах крепости, представляющих значительный интерес для истории крепостного строительства в России».

Эта оценка была дана в то время, когда Турция уже была повержена в нескольких воинах, и в ней сквозит более позднее пренебрежительное отношение к еще сильному в XVIII веке противнику. Крепость Димитрия Ростовского, судя по ее планам, в значительно большей степени предназначалась для отражении набегов татар Кубани и Крыма, кочевых племен Северного Кавказа...

При ее строительстве использовались идеи, высказанные незадолго до этого еще одним военным инженером — капитаном Деденевым (по другим источникам — Веденевым). Первоначальный проект Сипягина был признан неудовлетворительным, всего же этот инженер-капитан составил пять вариантов плана крепости. Это было связано с тем, что местность, выбранная для ее постройки, имела как довольно сильные, так и некоторые слабые стороны.

Она располагалась на высоком берегу Дона, внизу была широкая река и заросли камыша, препятствовавшие передвижению противника, если бы он намеревался неожиданно атаковать ее с юга. С северо-западной стороны к крепости почти примыкала глубокая балка, также являющаяся естественной преградой. А дальше, на севере, еще одна природная преграда — река Темерник, как мы уже говорили, в то время довольно глубокая и широкая, берега которой тоже густо поросли камышом.

Проблема заключалась и том, что высокий берег Дона не был крутым и обрывистым, что служило бы мощной защитой крепости с одной стороны, — он был покатым, а эго мешало расположить крепость на самом берегу. Весь вопрос состоял в том, как усилить нижнюю часть крепости. Часть берега, спускающегося к самой воде, была сильно изрезана оврагами, размытыми талыми и дождевыми водами. Крепость привязывалась к основному питьевому источнику - Богатому колодезю, но включить его непосредственно в черту укрепления было нельзя: он находился у самой воды Дона. Стоял вопрос о его надежной защите и возможности снабжения большого гарнизона питьевой водой на случай длительной осады.

Эти проблемы и решал Сипягин. В конце концов, в пятом варианте он предложил трехъярусный фронт зашиты источника. Окончательный же вариант проекта был составлен лишь в 1758 году. В нем были учтены замечания особого Санкт-Петербургского комитета, в состав которого входили специалисты по фортификации, составлявшие цвет русской артиллерийской и военно-инженерной мысли. Среди них был и Илларион Голенищев-Кутузов, отец будущего прославленного полководца фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова. После поправок проект был утвержден и принят. Русские стратеги верно оценивали тогда силы своих противников — турок и их кубанских и крымских вассалов. Они старались смотреть вперед и собирались строить крепость с большим запасом прочности, и это предвидение оправдалось в первой же воине. Новая Димитровская крепость большим числом своих пушек и сильным гарнизоном напугала врагов, и они не отважились штурмовать ее. О том, что крепости придавалось большое значение, свидетельствует и тот факт, что ее комендантами назначались генералы — таких крепостей в России было немного.

Сипягин предложил два варианта проекта: «непременный» (то есть обязательный, или постоянный) и временный. Финансовые расходы на строительство по постоянному варианту планировались в сумме 224,8 тысячи рублей, по временному 146.3 тысячи. По «непременному» основному проекту гарнизон должен был составлять шесть тысяч человек. В этом варианте особое внимание было обращено на усиление крепости в фортификационном отношении: «Но непременному проекту крепость имеет каменные одежды, казематы, наружные постройки для затруднения производства обвалов в главном вале, дает местности и рвам сильную оборону и так расположена, что заставляет неприятеля при ближней атаке несколько раз переносить свои батареи».

В начертание крепостной ограды было введено новшество—большие отступления от линии бастионов, что сделало систему обороны как бы двойной и позволяло применять массированный обстрел с валов при штурме первой линии. Ограда крепости состояла из главного вала с выступами при всходящих углах. Входящие углы предполагалось строить в виде особого выступа для обстрела главного рва. Ров, кроме открытой фланговой обороны, имел и вторую линию: он мог обстреливаться из каменных казематов, стоявших в средней части крепости, и с главного вала.

В проекте были и другие дополнительные линии обороны: прикрытый путь с двойным валом — гангом. Высота вала – 23 фута, фосссебреи - 9 футов, анвелопы — 7 футов, глубина сухого рва, окружающего валы — 14 футов. Горжевой фронт по нагорному берегу Дона составляла целая система, состоящая из отдельных укреплений и батарей. Расположенные в три яруса, они прикрывали Богатый колодезь и сверху, и с флангов и были связаны между собой переходами.

По временному проекту крепость должен был окружать только земляной вал. Исходящие части главного вала оборудовались редутами. Предполагалось, что в случае осады расположенные внутри крепости строения должны были приводиться в «оборонительное состояние» и использоваться в отражении атак неприятеля. Нижняя часть укреплений, нисходящих к Дону, была такой же, как и в «непременном проекте.

При выборе и утверждении проекта высокий комитет вынес заключение, по которому было предписано начать строительство по временному проекту, но выполнять его так, чтобы осуществить полную систему обороны в каменном «непременном» варианте. Это было главной особенностью обоих проектов: первый, временный, мог быть в дальнейшем развернут в постоянный вариант.

Такое поэтапное строительство объяснялось тем, что временный проект мог быть возведен за сравнительно короткий срок — два года. Требовалось создание оперативной защиты самого гарнизона и населения форштадтов, которые должны были входить в систему крепости. Другими словами, крепость должна была защищать себя сама во время ее строительства — именно это и осложняло реализацию проекта. Решено было создать сначала линии редутов в исходных углах крепостной ограды, а между ними устроить временную палисадную ограду — образуя входящие углы в 90 градусов, она позволяла вести активный ружейный огонь.

Таким образом, крепость строилась с учетом военно-политической обстановки на юге, и «непременный» проект не был осуществлен уже по другой причине: успехи русских войск, продвинувшихся вперед и закрепившихся на новых рубежах, оставили Димитровскую крепость далеко в тылу, и она стала выполнять роль опорной базы воюющих армий.

В целом идея обоих проектов сводилась к тому, чтобы создать условия для ведения мощного артиллерийского огня на дальних подступах и систему перекрестного ружейного обстрела на ближних подступах к крепости. Эти функции в полной мере выполняли бы и первый, и второй варианты после полного их завершения. Что касается задач крепости, они полно выражены в рапорте инженер-генерал-майора де Волана в Государственную военную коллегию и в Артиллерийскую экспедицию, поданном им 18 октября 1797 года, когда крепость уже давно функционировала. Эти задачи в конце XVIII века были уже не плановыми, а реально выполнявшимися. Крепость служила для обороны устьев Дона, являлась опорным пунктом для прикрытия и защиты полуострова Тамань, обеспечивала сообщение Кавказской линии с внутренней территорией России и осуществляла наблюдение за донскими казаками.

До начала XIX века крепость Димитрия Ростовского числилась в штате крепостей в Киевском департаменте. Ее описание входило в различные военные энциклопедии, специальную литературу и справочники наряду с другими крупными крепостями, построенными в разное время, что говорит о ее значении в истории фортификационного дела в России.

По ходу ее строительства А.И. Ригельман внес некоторые изменения с учетом особенностей местности. В нижней части, которая спускалась к Дону, был пристроен еще один редан и прорыт подземный ход снизу вверх, от источника к крепости, на случай длительной осады. Он выходил в северо-восточной части (сейчас на этом месте в Первомайском сквере находится ротонда). Во времена Ригельмана воду из Богатого колодезя можно было поднимать по подземному ходу в бочках на лошадях. Позже от этого подземного хода были вырыты ходы в центральную часть Ростова, с выходами, в частности, в районе Старого базара. До сих пор об этом подземелье рассказывают много таинственного и загадочного.

Важно подчеркнуть: особенности Димитровской крепости определялись тем, что она была расположена в степи, на открытом месте, где рядом не было крупных каменных построек, к тому же ко времени ее строительства появилось уже довольно мощное артиллерийское вооружение, которое могло обеспечивать оборону без высоких и массивных каменных стен. Военный историк В.В. Яковлев писал в своей книге об истории крепостей, что ее проект не только учитывал эти особенности при возведении укреплений, но и удачно сочетал выгодные дли обороны условия местности: «Очень сильно была организована оборона, причем для устранения дыма фланги были выступающими, местами же доступные. Казематы были хороню маскированы и разделились земляною частью».

До нас дошло несколько планов крепости. Первый из них начерчен ее строителем А.И. Ригельманом в 1768 году. Он вписан в ландшафт берега и как бы опирается на него. От крепости к реке пролегли десять довольно больших оврагов. Самый большой из них, на востоке, почти достигал Донского редута и служил как дополнительная естественная защита крепостного вала с этой стороны.

Второй план составлен примерно во 2-й половине 1770-х — начале 1780-х годов М. де Верни (или де Вернизом). Он передает объем валов, на нем указано расположение орудий на валах и полигоны перед каждым редутом. Обозначены и несколько небольших строений, находящихся ниже Богатого источника, на самом берету Дона.

Третий план выполнен военным инженером Францем де Воланом в 1797 году. На нем четко, в отличие от первых двух, видны названия всех редутов. Детально выписана южная, нижняя часть укреплений, примыкающих к Дону. Дорогу, ведущую к источнику, прикрывал сверху бастион святого Димитрия Ростовского с целым каскадом укреплений самого вала. Хотя река служила надежной защитой, ее южный берег был покрыт камышом и мог служить прикрытием для скрытого сосредоточения неприятеля. Поэтому нижняя южная часть была укреплена особенно надежно. На юго-восточной стороне выстроились реданы Донской и Аксайский, батарея Донская и полубастион Черкасский. С юго-запада дополнительно — редут Темерницкий, редут Троицкий, батарея Водопоя и Азовский полубастион. Сам источник прикрывали еще одна батарея и редан Богатый.

Во всех трех планах хорошо просматривается композиция внутренней застройки: строения сдвинуты вниз, а лобовая, северная, часть крепости почти пуста (на ней должны были разворачиваться основные силы защитников во время предполагаемого нападения).

Еще один план «геометрический» — в самом конце XVIII века, в 1798 году, выполнил помощник землемера Димитровской крепости Овчинников. Он был опубликован в книге И.В. Романченко «История народного образования в Ростове» и перепечатан в издании Л. Крещановского, посвященном Покровской церкви.

Основная часть крепости находилась на ровной местности, и только ее южная окраина начинала «склоняться» вниз. С высоты птичьего полета крепость представляла собой большую девятиконечную звезду, лежащую на высоком донском берегу. Она имела девять больших редутов, названных в честь православных святых. Как и названия боевых кораблей при Петре Первом, особенно действующих на юге, также носивших имена святых, бастионы подчеркивали: христианская Россия противостоит здесь мусульманской Турции. Крепость в целом и своими частями — редутами — вся была освящена. И расчет был не только на помощь святых, их заступничество и покровительство— имена святых должны были внушат и уверенность и поддерживать русских солдат и моряков. Не случайно Петр Первый ввел для военно-морского флота Андреевский флаг в честь святого Андрея Первозванного, распятого на косом кресте.

Три редута Димитровскй крепости, выходившие на север, носили имена святых Екатерины. Елизаветы и Петра, на восток — Павла и Александра Невского, на запал — Андрея Первозванного и Анны. Восточный редут назывался Донским, западный — Троицким. Имена святых были не только небесной защитой, но и славой России. Все высшие награды империи — ордена за победу в ратных и отличие в гражданских делах во славу России носили имена святых: Андрея Первозванного, Владимира, Анны, Георгия Победоносца.

По данным историка А. А. Скальковского. крепость Димитрия Ростовского находилась на 47⁰13’61" северной широты и 31⁰9' восточной долготы (считая от Парижского меридиана). Позже эти данные «исчислил» генерал-майор Генерального штаба Вронченко. беря в эпицентр своих расчетов новую Соборную площадь, но его цифры почти не отличаются от тех, что приводил Скальковский: 47°13'3" северной широты и 37⁰22'4" восточной долготы — центр города совсем немного сдвинулся к востоку. Крепость лежала на высоте 30 саженей (64 метров) пал уровнем Дона. Она находилась на расстоянии 1804 верст от Петербурга, 422 верст от Екатеринослава, 742 верст от Одессы.

Самой важной частью в крепости были валы. На них стояли пушки, главное оружие крепости, составлявшее ее огневую мощь. Пушки были перевезены из Аннинской крепости, которая была меньше Димитровской, поэтому артиллерийский арсенал был значительно увеличен. На одном из планов крепости Димитрия, самом подробном, составленном в 1770 году, были указаны пушечные гнезда. Их на каждой стороне редута было от шести до восьми. Пушки в конце XVII — начале XVIII веков имели сравнительно толстые, но короткие стволы.

После смерти Петра Первого многие его начинания были запушены или вообще преданы забвению, в их числе и артиллерийское дело, которое Петр поставил в России на научную и промышленную основу. Немцы, находившиеся во главе Артиллерийского управления, не были заинтересованы в серьезном развитии пушечного дела. Все изменилось с приходом к власти Елизаветы Петровны.

В 1748 году, за год до основания Темерницкой таможни, И.И. Шувалов приступает к модернизации армии, начав преобразование с командных кадров: «Реформа генералитета и штаб-офицеров по моему сочинению сделана, чрез что не токмо негодные, но и неспособные выключены, а способнейшие, от которых более успеху ожидать было можно, поступили на их места; сии последние пользу сего с успехом и доказали». Шувалов создаст еще один дополнительный корпус численностью в 30 тысяч человек, а это потребовало немало дополнительных средств, которых в казне не было. И вот как граф объясняет (а точнее, оправдывает) свои нововведения в экономической деятельности: «...ежегодный расход превосходил доход государственный миллионом рублев; я изобрел способы, чрез которые доход государственный столько увеличен, что умножение войска содержать не токмо достаточно из оного навсегда определено, но и многия государству полезные учреждения в состоянии были установить, яко тот банк, уничтожение таможень и прочее: какие же от сего полезности, сопряженные с сими изобретениями есть и последуют, оставляю благоразумному и безпристрастному свету заключить, а только то упомяну, что доходу по моим изобретениям казна действительно получила 21 427 786 рублей и ежегодно в оную вступает 2 809 164 рубли...»

Конечно же. Шувалов, занимаясь коммерцией, извлекал немалую личную выгоду и от учреждения банка, и от упразднения внутренних таможенных пошлин, но то, что государственная казна действительно пополнялась, — безусловный факт, и в этом его заслуга.

Особенно успешными были преобразования генерал-фельдцехмейстера в области артиллерии. Под кураторством П.И. Шувалова в 1756 году русскими мастерами — артиллеристом В.В. Даниловым совместно с инженером С.А. Мартыновым — был изобретен новый тип пушки. Это была гаубица с длинным стволом и конической зарядной каморой (расширяющимся к дулу каналом), имевшая ряд качественных преимуществ. Усовершенствование камор позволяло значительно ускорять зарядку орудия, а значит, и скорость стрельбы, что имело решающее значение, длинный ствол увеличивал точность попадания. Новые пушки имели ствол 7,5—12.5 калибра с ядрами весом от 18 до 40 килограммов, дальность стрельбы — до четырех километров, а главное — они могли стрелять как ядрами, так и разрывными и зажигательными снарядами, гранатами, бомбами и картечью. Для тех лет это была настоящая революция в артиллерийском деле.

Шувалов назвал новое орудие «единорогом» — это мифическое существо было изображена на его фамильном гербе. Изображение зверя-единорога («инрога») отливали на стволе или вннграде орудия в виде фигурки или барельефа. Под руководством П.И. Шувалова, как он писал в отчете о своей деятельности, было сделано 741 орудие. Если раньше орудия нужно было выкатывать перед строем солдат, чтобы открывать огонь по неприятелю, «единороги» — «секретные орудия», могли стрелять из-за голов своих солдат. Скорострельность стрельбы и разброс картечи были особенно важны для обороны крепости Димитрия Ростовского, которая если и могла ожидать нападения, то конницы неприятеля.

Пушки, установленные в специальных гнездах на лафетах на определенной высоте редутов, могли отражать вражеское войско на подходе к укреплению. Становится понятным, почему крепости не нужны особенно высокие стены. Все древние крепости, замки, стены монастырей и кремлей были высокими, чтобы препятствовать штурму и уничтожать противника, взбирающегося по лестницам. Крепость святого Димитрия как укрепление нового типа не нуждалась в таких стенах — их роль выполняли сами пушки. «Единороги» лежали на массивных деревянных лафетах, укрепленные двумя выступами в выдолбленных канавках, что гасило откат. С их появлением в крепости святою Димитрия огневая мощь ее увеличилась в несколько раз при том же числе стволов. Шуваловские пушки просуществовали почти 100 лет до изобретения нарезных орудий.

Артиллеристы еще со времен Петра являлись наиболее образованной частью армии, с усилением технической мощи орудий требовалось и особое обучение артиллеристов — офицеров н солдат. Пороховые запасы в крепости постоянно обновлялись: порох нужно было постоянно держать сухим.

1763 год, когда крепость уже функционировала и достраивалась, стал важной вехой в жизни российской армии. Успешно заканчивалась Семилетняя война, был создан Генеральный штаб, приняты «Пехотный и строевой устав» и «Устав военной и конной экзерциции». За год до этого дворяне получили освобождение от обязательной военной службы, но офицерский состав был постоянно дворянским.

Перевооружение армии происходило редко, за столетие всего три раза — в 1709-м, 1763-м и в 1809 году. Принятое на вооружение кремневое ружье образца 1763 года мало нем отличалось от гладкоствольного 1709 года. Заряжалось оно со ствола, что, конечно, отнимало много времени. Большой длины штык примыкал к стволу. Это было действительно грозное оружие, не подводившее никогда и зачастую решавшее исход рукопашной схватки (вспомним известную суворовскую поговорку: «пуля —дура, штык — молодец»). Пехота была вооружена еще и тесаками, офицеры — шпагами и кремневыми пистолетами, унтер-офицеры имели сабли и алебарды. Форма состояла из мундира с широкими белыми ремнями, белыми же отворотами и рядами частых крупных пуговиц, лосин и высоких узких сапог.

В казачье вооружение входили длинные пики, ружья, сабли или шашки. Казаки Димитровской крепости, квартировавшие в Доломановке, носили кафтан, высокую шапку, шаровары, заправленные в короткие сапожки. «В XVIII веке устанавливали форменную одежду для отдельных казачьих полков. — свидетельствует А.И. Ригельман. — Так, казаки, служившие в Таганрогском, Азовском полках крепости Димитрия Ростовского носили на службе верхний суконный кафтан, подпоясанный цветным кушаком, суконный бешмет, суконные шаровары, заправленные в короткие сапоги и шапку из смушки с суконным верхом. Одежда казаков во всех полках отличалась цветом. Казаки полка крепости Димитрия Ростовского носили голубые кафтаны. шаровары и шапки с голубым верхом, у казаков Азовского полка форма была синяя, а Таганрогского — зеленого цвета.

В 1774 году для всех полков ввели единый цвет одежды. Верхние кафтаны — голубые, с красным воротником, красными обшлагами и красным подбоем. Бешметы, шаровары и верхи шапок — голубые. Кушаки — малиновые с желтой бахромой. У офицеров кафтаны и верхи шапок отделывались золотой тесьмой, а кушаки — серебряными или золотыми украшениями».

В крепости постоянно проводились учения, шла строевая муштра на плацу и на прилегающих территориях. Гарнизонный комендантский батальон, который назывался именем коменданта (Потаповский, Гурьевский и т. д.), проводил подготовку и на местности. Практиковались и одиночные обучения солдат, особенно в ее форштадтах.

Размышляя об этом далеком прошлом, сквозь которое красной нитью проходят грозные военные события, нужно помнить не только о делах выдающихся военачальников, но и о судьбах простых солдат, их тяжелой доле. Главная картина жизни крепости — постоянное движение: продолжаются строительные работы, перевозят землю и бревна, стучат топоры, визжат пилы, снуют дети-кантонисты, то там, то тут вышагивают группки солдат, на самых тяжелых работах трудятся колодники...

Трудная и напряженная жизнь была у солдат, которых часто использовали в крепости на тяжелых работах. Они старались приспособиться к нелегкой службе — иного выхода не было. На такой безысходной, напряженной жизни, на великом терпении русского мужика, как в поле, так и в армии, стояла вся Россия. Его штыками и жертвами достигались победы на полях сражений, расширялись владения, постепенно страна двигалась к лучшей жизни. До 1763 года призыв в армию был пожизненным, после этого срок службы стал составлять 25 лет. Поэтому бремя солдатского быта лежало на крестьянских плечах почти всю жизнь.