Историческая топонимика

В XIX веке Ростов был вытянут довольно узкой полосой вдоль берега Дона. За улицами, появившимися в северной части бывшей крепости, Скобелевской, за тюремным замком шли пустыри. За кольцом зданий вокруг Покровской площади, представляющих значительную архитектурную ценность, на юге тянулись улицы, застроенные двух-трехэтажными, а в большинстве одноэтажными домами, характерными для второй половины XIX столетия. Многие из них сохранились до сих пор. На этих улицах: Седова (Верхне-бульварной), Екатерининской (Красных зорь), Очаковской, Петровской с их небольшими застроенными двориками, загроможденными сарайчиками, другими хозяйственными пристройками царит дух старого Ростова. Крепость ушла в историю, но она словно притягивала к себе имена выдающихся людей, оставивших глубокий след в жизни России.

Некоторые из этих улиц и переулков, к сожалению, переименованы. Всего в районе Покровской площади переименовано 17 улиц и переулков. А ведь названия улиц — своеобразная история города. Некоторые меняли свое название по несколько раз.

Так, переулок с восточной стороны Покровской площади менял свое имя 4 раза. Сначала он был Барановским. Ему дали его, когда крепость была упразднена и образовались улицы среди новых построек засыпанных крепостных валов. Генерал-майор шеф Авксентий Иванович Баранов был комендантом Димитровской крепости самый большой срок: 15 лет, с 1805 по 1819 годы. Именно при нем город Ростов получил статус уездного, свой первый генеральный план. Баранов был известен еще и тем, что заложил большой сад, который потом передал Военно-сиротскому приюту.

Потом переулок стал называться Покровским. Получил он это имя, когда сформировалась повал конфигурация Покровской площади, был снесен комендантский дом и постройки, стоящие рядом. В 30-е годы XX века еще одна смена имени — в эти годы энтузиазма и пропагандисткой символики первых пятилеток он стал Магнитогорским. С 1957 года, во время празднования 40-летия Октябрьской революции, переулок стал носить имя революционера Михаила Журавлева, убитого белыми в 1920 году.

Переименования в дореволюционное время преследовали в основном культурные цели. С самого основания улицы назывались или по месту расположения, или по своей функциональной принадлежности... Острожный, Соляной спуск. Сенная, Нагорная... Базарная улица стала улицей Просвещения (ныне греческого города Волос), Степная — Тургеневской, Навозная — Лермонтовской, Мало-Садовая— Суворова. Повезло тем улицам, которые были «привязаны» к географическим названиям: Нахичеванский, Крепостной, Нагорная — их переименовывали редко.

В советское время с карты города исчезло немало названий улиц, связанных с именами великих людей, героев прошлого, имперских символов. Екатерининская — Красных зорь. Кузнецкая — Черепахина, Воронцовская— Баумана, Дмитровская— Шаумяна, Коцебу — Ставского, Скобелевская — Красноармейская, Богатянский —- Кировский, Ново-Базарная площадь — площадь Советов, Графская — Трудящихся, Ермоловская — Филимоновская... Эти переименования носили явно выраженный политический, пропагандистский характер. На карте города густо запестрели имена героев революционного движения, советской государственности.

Посмотрим на некоторые лежащие недалеко от Покровской площади улицы, чьи имена связаны со славными страницами русской истории.

В память о пребывании великого полководца А.В. Суворова на Дону одна из улиц, проходящая там, где заканчиваются редуты крепости святого Димитрия, названа Очаковской. Покорение Очакова— ярчайшая страница в военной биографии Александра Васильевича.

Очаков — мощная крепость на берегу Черного моря, оплот турецкого господства в северном Причерноморье. Она была построена в 1492 году крымским ханом Менгли-Гиреем на месте разрушенной польской крепости Дашев и названа им Кара-Кармен.

Во время Русско-турецкой воины 1736— 1739 годов русские войска взяли ее штурмом (2 июня 1736 г.). Но по Белградскому договору она осталась в Турции. Вторично судьба Очакова решалась в войне 1787—1791 годов. Большая роль во взятии Очакова принадлежала А.В. Суворову. В популярных книгах о полководце обычно говорится о том, как легко одерживал он свои победы. Однако документальная хроника осады Очакова и его штурма показывает, какими ожесточенными были сражения и с каким трудом и жертвами шли русские войска к успеху.

Кампания по взятию Очакова продолжалась почти весь 1788 год. Прежде чем подойти к крепости, нужно было овладеть Лиманом, в котором господствовал турецкий флот, мешающий проведению операций на суше.

Главнокомандующим всеми войсками на первом этапе операции был Суворов. Первое крупное сражение произошло 1 февраля 1788 года, когда турки высадили на Кинбургскую косу большой десант. Укрепления, «ложементы» — мешки с песком и рвы несколько раз перехоили из рук в руки.

В одном из своих писем об этом сражении Суворов писал: «Я остался в первых рядах. Лошадь моя уведена, я начал уставать: два варвара на збойных (пойманных) лошадях — прямо на меня. Сколоты казаками. Ни одного человека при себе не имел...

С их флота они стреляли по нас из пятисот пушек бомбами, ядрами и каркасами, а особливо картечами пробивали наши крылья насквозь...

Получил картечу в бок, потерял дух и был от смерти на пол ногтя, Головы наши летели... Бог дал мне крепости...

Больше версты побоище было тесно и длинно, мы их спереди к водам. Они, как тигры, бросались на нас, на наших коней, на саблях. И многих поранили. Отчаянье их продолжалось близ часу. Уже басурман знатная часть была в воде, мы передовых к ней оттеснили. Они опять в рубку, и то было их последнее стремление. Прострелена моя рука. Я истекал кровью. Есаул Кутейников мне перевязал руку своим галстуком с шеи, я омыл на месте руку в Черном море... Беспамятство наступило, и хотя был на ногах, оно продолжалось больше месяца… и поныне многое не помню…»

Коса в Лимане, позволяющая готовиться к штурму крепости, была занята. Но турки подтянули к Очакову огромный флот, насчитывающий 52 корабля. 3 июля 17ВВ года севастопольский флот дал первое крупное сражение туркам, которыми командовал капудан-паша Газы Гасан. Основную тяжесть боя вынес авангард русской эскадры, которым командовал «капитан бригадирского чина» Ф.Ф. Ушаков. К атому времени «звезда» Ушакова, начинавшая всходить при крепости Димитрия Ростовского, горела уже ярким светом. Только нерасторопность командующего флотом адмирала Войновича позволила противнику уйти от полного разгрома.

Под Очаков прибыл князь Потемкин, взявший на себя командование операцией, и генерал Репнин. Суворов был назначен начальником левого фланга армии, обложившей Очаков. Справа стоял егерский корпус Кутузова.

27 июля турки совершили вылазку на левом фланке русских войск, которым командовал Суворов. Во время встречного боя Суворов был вновь ранен в шею и вынужден был покинуть поле боя. Сменивший его генерал-поручик Бибиков, получивший приказ Суворова отводить войска, не сумел организовать отход и потерял много людей. Это была единственная неудача за всю военную карьеру Суворова. Он получил выговор от Потемкина.

Это сражение показало, что импровизированные атаки против мощных укреплений с многочисленной артиллерией и гарнизоном не принесут успеха. Началась плановая осада Очакова. Противник, находясь в кольце, продолжал делать успешные вылазки. В одной из них — 18 августа — был тяжело ранен в голову генерал-майор Кутузов. В тот же день, но в совершенно другой ситуации, получил очередное ранение и Суворов — в расположении наших войск взорвался цейхгауз (пороховой склад), 20 человек было убито, 60 ранено. А.В. Суворов получил ранение в колено и в локоть, ожоги и контузию груди.

Несмотря на блокаду, турецкому флоту удавалось прорываться к Очакову — подвозить припасы и подкрепление. Осада затягивалась. Нахождение рядом флота противника с крупной корабельной артиллерией могло обречь штурм крепости на неудачу.

В это время русские действовали в союзе с австрийцами. Командовал австрийской армией фельдмаршал Фран Ласси, сын известного генерал-фельдмаршала Петра Ласси, который брал Азов, а вместе с Минихом Очаков во времена правления императрицы Анны.

Только осенью наметился перелом. 7 сентября русскими войсками под командованием князя Румянцева при содействии австрийского корпуса Ф.И. Саксен-Кобурга была взята сильная турецкая крепость Хотин.

17 октября 1788 года турецкий флот ушел зимовать на юг. Это позволило русской артиллерии огнем осадных орудий сбить все турецкие пушки со стен Очакова, в «ретраншементе» — полевых укреплениях, находящихся под стенами Очакова. 11 ноября гарнизон крепости предпринял дерзкую вылазку, пытаясь разрушить русские «брешь-батареи», приготовленные для штурма. Потемкин понял, что турки будут драться до последнего, и отдал приказ начать штурм.

В 7 часов утра 5 декабря при 23-градусном морозе русские войска начали штурм стен крепости. Бой был кровопролитным. Дольше всех держался замок Гасан-паши. Из более чем 15 тысяч человек гарнизона уцелело всего 4 тысячи во главе с храбрым комендантом Очакова трехбунчужным Хусейном-пашой. Были взяты огромные трофеи: 323 пушки и мортиры, 180 знамен, вооружения на несколько тысяч человек.

Прямо на поле боя Суворов пишет краткое (всего две строчки) поздравление Потемкину: «С завоеванием Очакова спешу Вашу светлость поздравить. Боже даруй Вам вящие лавры!»

Суворов первый оценил значение этой победы, для которой приложил столько сил, а главное — создал плацдарм для штурма, захватил Лиман и Кинбургскую косу. В следующем письме Потемкину он отмечает: «Ваша светлость изволите описывать обыкновенное жребия течение высокости или великости веществ. Я всегда говорил: переменна от Каира до Стокгольма, от Багдада до Финляндии Филадельфии (Филадельфия была тогда столицей молодых Соединенных Штатов Америки)».

Взятие Очакова — действительно было событием историческим, оказавшим влияние на международную обстановку.

4 февраля 1789 года Потемкин в сопровождении Суворова прибывает в столицу на торжество, посвященное этой выдающейся победе. 11 февраля «мимо зимнего каменного дворца… везены в Петропавловскую крепость взятые войсками Ее Императорского Величества при сражении под Очаковым турецкие знамена числом до 200, которые, обозрев ее императорское Величество из фонарика, потом... изволили иметь обеденный стол... на 27 кувертов». На торжественный обед были приглашены Потемкин и Суворов.

15 апреля на торжественной церемонии Екатерина вручила очаковским победителям князю Потемкину орден Георгия 1-й степени, Суворову — бриллиантовое перо с буквой «К» (Кинбург). Потемкин поставил Суворова выше других участников осады штурма Очакова. Он хорошо понимал значение победы на Лимане, у Кинбурга для захвата плацдарма при штурме Очакова, сокрушения оплота турецкого могущества в Причерноморьи.

Имя Суворова еще раз вошло в историю города. К северу от крепости Димитрия Ростовского. где он когда-то жил 1783-1784 годах, его именем была названа улица — Суворовская (Тельмана). Южнее крепости — улица Очаковская, прославившая силу русского оружия. Когда-то крепость Димитрия Ростовского, сыгравшая большую роль в присоединении Кубани и Крыма и завоевании территорий на западном берегу Азовского моря создавала предпосылки для дальнейшего продвижения России в северное Причерноморье.

Скобелевская улица (Красноармейская) названа в честь генерала Михаила Дмитриевича Скобелева (1843—1882), героя последней Русско-турецкой войны. Но имя на ней обозначено не было, поэтому рассказ наш будет посвящен всем трем генералам Скобелевым.

Иван Никитич Скобелев (1778—1889), человек-легенда, дед Михаила Дмитриевича. Происходил он из дворян-однодворцев. В армию пошел добровольцем, что в то время было необычайной редкостью. Отличился Иван Никитич еще в последнем итальянском походе А.В. Суворова — служил под его началом. Дрался в разных местах с Наполеоном, участвовал в Бородинском сражении. Весь его полк лег в этом бою, остался на ногах только Скобелев, его знаменосец, трубач с барабанщиком. И еще пять солдат. Они сомкнули «ряды» для последней смертельной минуты, но Наполеон, узнав об этом, приказал не трогать героев. Отдал им военные почести, снял свой орден Почетного легиона и прикрепил на грудь Скобелеву. Он выделил русским героям свою коляску, и французские войска под музыку проводили их на пути к позициям русских.

В одном из боев в Польше ему оторвало ядром левую руку. После этою генерал-адъютант И.Н. Скобелев служил начальником Петербургского гарнизона. Позже император Николай Павлович назначил ею комендантом Петропавловской крепости. Так и остался он в легенде как «однорукий комендант». Герцен в своих воспоминаниях писал, что Скобелев говорил шутя Белинскому, встречая его на Невском проспекте: «Когда же к нам? У меня совсем готов тепленький каземат, так для вас и берегу».         Г

Был у Скобелева заморский попугай, умевший говорить и даже читать отрывки молитв. Царь иногда навещал своего любимца в крепости, и Скобелев выучил его приветствовать царя: «Ваше императорское величество!». Но однажды попка был, видимо, не в духе и ответил на вопрос царя: «Кто я?» — «Дур-р-р-р- ак!». Скобелев хотел тот час же оторвать ему голову, по император заступился за птицу.

Когда Ивам Никитич собрался умирать, царь пришел к нему в последний раз: проси чего хочешь! Однорукий комендант попросил похоронить его в крепости, в ограде собора, да так, чтобы голова лежала к ногам обожаемого им императора Петра.

А еще, как гласит легенда, попросил он царя Николая освободить крестьян. Николай выполнил первую просьбу, а второй даже внимания не уделил, наоборот, даже обиделся на просьбу коменданта. До сих пор а церковной ограде Петропавловского собора лежит мраморная плита, обращенная изголовьем на север, к стопам Петра Великого, похороненного в этом храме. На плите высечены золотом слова, говорящие о том, что здесь покоится прах коменданта крепости генерал-адьютанта, генерала от инфантерии Ивана Никитича Скобелева.

Его сын Дмитрий Иванович, тоже генерал, получил в армии прозвище «паша» за свой взрывной характер. Когда его представляли государю Александру Второму, тот спросил- «Так ты, значит, Скобелев? Отец и сын знаменитых Скобелевых?»

Не меньшую славу, чем дед, снискал и Михаил Дмитриевич Скобелев. Военное образование он получил в Академии генерального штаба, начал службу в гвардии. Усмирял очередное польское восстание. Ходил в 1873 году в поход на Хиву, где показал свои блестящие дарования.

Но венец его славы — Русско-турецкая война 1877—1878 годов, бои под Плевной, зимний переход через Балканы, поражение и пленение армии Весселя-паши и стремительный рывок на Стамбул [Константинополь). Если его отца в шутку называли товарищи по оружию «пашой», то сын воевал с настоящим пашой.

Плевна, как и когда-то Очаков, была крепким орешком. Три раза подступали к ней русские войска. Первый поход закончился неудачей. Второй был особенно трудным. Штаб хотел приурочить взятие крепости к 30 августа 1877 года, дню коронования государя Александра Николаевича. Скобелев возражал: не все готово к штурму. Штабисты, как это часто бывает, недолюбливали боевого генерала, завидовали его головокружительной карьере, да и побаивались его авторитета.

«Белый генерал», как называли Михаила Дмитриевича Скобелева, всегда ездил в белоснежном кителе и на белом коне. Не раз чихвостил он тыловых крыс.

Военные чиновники не послушались советов опытного генерала. И на 30 августа назначили решающую атаку. Скобелева поставили в центр, на самый трудный участок. Со своею «железной дивизией» и другими полками он творил в этот день настоящие чудеса. Его солдаты выбили турок из редутов, все в крови, оборванные и черные от копоти, они держались целый день. Один из самых надежных командиров Скобелева обещал своему генералу умереть, но не отступать. Он остался на взятом редуте Абдул-Табия один, обороняя его, пока руки могли держать оружие — турки подняли его на штыки.

Скобелев не раз посылал за подмогой, ему отказывали, берегли резервы. Выиграй чудо-генерал, разделили бы с ним славу успеха, проиграй — проучили бы за строптивость. Пришлось Скобелеву отойти. Он силой выгонял солдат из окопов — они вконец озлобились. Все ругали на чем свет стоит штаб. Меньше четверти вернулись на свои позиции. На Скобелева было страшно смотреть, когда он приехал в штаб.

Третий штурм Плевны был успешным. Скобелеву дали за эту победу только «вензеля», т.е. зачислили в офицеры свиты, которые носили на погонах императорский вензель.

Перед Скобелевым вставал уже сам Константинополь, но войска белого генерала вынуждены были остановиться — вмешались англичане и немцы, для которых захват русскими проливов Дарданеллы и Босфор был равносилен смерти.

Михаил Дмитриевич Скобелев был не только талантливым полководцем, он смотрел далеко вперед. Задолго до мировых войн он предупреждал русское руководство: основные противники России — немцы, они наши «главные природные и единственные враги». Но как мог послушать этот мудрый совет русский император, в жилах которого текла и немецкая кровь.

России ввязалась в Первую мировую войну из-за тех же Босфора и Дарданелл, получила в результате революции, Гражданскую войну, а позже и Отечественную, которая была реакцией на социалистическую революцию. Этими крупнейшими войнами Россия была отброшена назад, а ведь в начале XX века она находилась на огромном подъеме...

Свои антигерманские мысли Скобелев не боялся высказывать и публично. Умер он, 39-летннй богатырь, внезапно. Вся Москва говорила о том, что его огранили по воле Бисмарка. И вся Москва провожала в последний путь своего белого генерала. Именами таких людей называли улицы в старом Ростове-на- Дону.

К северу от Покровской площади находились две улицы с историческими именами: Суворовская (Тельмана) и Ермоловская (Филимоновская).

Александр Петрович Ермолов (1772—1861), генерал от артиллерии, прожил долгую, почти девяностолетнюю жизнь. Он родился, когда шла Русско-турецкая война (1768—1774), в которой принимала участие крепость Димитрия Ростовского, когда сражались Потемкин, Румянцев, Суворов. А умер в год отмены крепостного права. Родился во времена начала правления Екатерины Второй, а скончался в царство Александра Второго. Служил императорам Павлу Первому, Александру Первому, Николаю Первому и Александру Второму!

Все выдающиеся и крупные военноначальники, русские полководцы воевали с турками, поляками, французами… Эту стезю прошел и А.П. Ермолов. Но он отличился еще и на Кавказе. Это о нем сказал Пушкин: «Смирись Кавказ, идет Ермолов». Его так и называли: «проконсулом Кавказа». Командуя всеми войсками в Грузии, он являлся одновременно чрезвычайным и полномочным послом в Иране. А.П. Ермолов был сторонником Суворовских методов обучения и воспитания солдат. Человек властного и независимого характера, не раз он попадал в опалу. Декабристы ценили прогрессивные взгляды Ермолова и намечали его в состав Временного революционного правительства. За это Ермолов и был отозван с Кавказа в 1827 году и уволен в отставку. Он был начальником государственных ополченцев в семи губерниях России, в том числе и Московской.

Он начал свою карьеру в 1794 году, двадцатидвухлетним, в войне с поляками. Воевал против Наполеона в Европе. Но по-настоящему слава его загремела в 1812-м, когда на Бородинском поле, будучи начальником главного штаба 1-й русской армии, он вырвал из рук наступавших французов батарею Раевсхого, игравшую в сражении огромную роль.

На бородинском поле он лично водил солдат в атаку. Отличился при сражении на Валутиной горе в Малоярославце.

С 1812 гола был «главным артиллеристом России», начальником артиллерии всех действующих армий. С 1816 года Ермолов служит на Кавказе. Воевал в Чечне, Дагестане, Имаретии, Мингрелии. В 1821 присоединил к России Абхазию, через год — Карабахское ханство, еще через год — Ширванское…

«Записки» Ермолова, посвященные Отечественной войне, представляют большой документальный интерес.

Название его именем улицы в Ростове говорит о внимании городских властей к заслугам соотечественников, воевавших на Юге России.

Но переименование некоторых улиц и в дореволюционное время вызывало иной раз проблемы.

Так, переименование Кузнецкой улицы в Пушкинскую, естественно, не вызывало никаких нареканий. Тем более, что Пушкин бывал в крепости Димитрия Ростовского, проезжая на юг с семьей генерала Раевского. На Кузнецкой, лежавшей рядом с Сенной (Горького) находились кузницы. На Сенном рынке продавали не только сено, ячмень, овес, но и всю упряжь, телеги, возы, и самих лошадей. Поэтому, естественно, их рядом и подковывали, готовили оснастку, сбруи, ободья для колес, стремена и т.д. Поэтому навоза там было предостаточно из-за большого количества лошадей.

Лермонтовскую, находящуюся недалеко, раньше называли Навозная. Это один из парадоксов старого Ростова. Конечно, хорошо, что с карты города исчезла улица с таким «грязным» названием, но для памяти великого поэта можно было бы найти улицу с более благозвучным названием.

Названия окраинных улиц возникали обычно стихийно. Тем более что к северу от Покровской площади, буквально за Скобелесской, шли пустыри, выгоны и Крестовоздвиженское кладбище. Да и на самой Скобелевской — «героической!» улице «промчится летом несколько повозок, да еще, как умели, ездили ростовские дрягили — сзади все затмевающая пыльная завеса, а в распутицу дай бог проехать тихонько, не засесть, не свалиться в огромную канаву, что была прорыта для стока воды посреди улицы».

Даже по скверику на Острожной площади, рядом с тюремным замком, паслись коровы, козы, а навоз с Сенной свозили на лежащие рядом пустыри.

Что говорить о дальних улицах, когда в самом центре, у Большой Садовой между переулками Покровским и Крепостным в районе все той же Пушкинской, было «непроходимое болото». Когда Кузнецкая улица планировалась, ее провели рядом с валами и рвами крепости, и заполнили эти огромные рытвины навозом, который со временем проседал и образовывались большие канавы. А так как стока для воды на улице не было, вода стояла здесь круглый год, не пересыхая даже летом.

«Лошадь с повозкой в это бучило попадет, не выберется, замертво падает, — лили слезы в управе послы от обывателей. — А люди? Дождь пройдет— из дома не высунешься. Бывает, днями сидим без воды и без продуктов».

Жаловались и те, кто имел дело на Сенном базаре: «Посмотрите, на что похож примыкающий к базару кузнечный ряд. Проезды между кузнями не очищались испокон века. Навоза от подковываемых лошадей — целый бугор. У хаток, где живут кузнецы, — кучи отбросов, расковырянные свиньями».

Эти события описаны в начале XX века. Когда валы крепости святого Димитрия к середине XIX века были рассыпаны и началась застройка ее территории и прилегающих к ней земель, а это как раз и есть улицы Кузнецкая, Сенная, Скобелевская, процесс шел стихийно. Это был период быстрого роста города, пополнявшегося ремесленниками, рабочими, мелкими торговцами... Люди старались «зацепиться» на новом месте любой ценой. Грязь, навоз, кучи бытового мусора — антисанитарные условия были естественным результатом заселения бедняков.

Грязь— природное явление, но пробивалась и грязь «социальная». Так случилось с переименованием улицы Сенной в Тургеневскую. Когда оно состоялось, обратили внимание на то, что эта улица «заселена домами терпимости». И не удивительно: рядом два базара, ипподром, коммерческий клуб, кафе-шантан «Палермо» (рассказ о них впереди), т.е. места скопления разной публики. Скандал вышел на всю Россию. Именем писателя, воспевавшего высокую, чистую любовь русских барышень, названа улица проституток или, как их еще тогда называли, «жертв общественного темперамента».

В 1900 году в Ростове официально было зарегистрировано 14 домов терпимости. В них работало 220 женщин легкого повеления, еще 195 проституток-одиночек стояли на учете. Но сколько было незарегистрированных особ легкой любви — неизвестно никому.

Публичные или «скверные» дома находились и на Сенной, и на следующей Черняевской улице (Восточной). Михаил Григорьевич Черняев — боевой генерал и также был участником войн России в Средней Азии. В 1875-1876 годах возглавил сербскую армию в сербско-турецкой войне.

Скобелев и Черняев были соратниками по войнам в Азин и на Балканах, поэтому соседство улиц, названных их именами, вполне обоснованно.

Количество публичных домов на Черняевской увеличилось, за счет «перевода» их после скандала с Тургеневской.

По Покровской площади ходили «зухеры», сутенеры в поисках «свежего живого товара». Прибывавшие в город из деревни на заработки крестьянские девицы мечтали устроиться служанками в приличный дом. Но потолкавшись в большом, совершенно чужом городе и отчаявшись найти не только выгодное место, а хоть какой-то заработок, они вынуждены были продавать себя за гроши.

Нередко девушек заманивали обманом. На той же Сенной и Чернявской улицах кроме официальных публичных домов было немало подпольных притонов. Они располагались в подвалах жилых домов, на обустроенных для этих целей чердаках и даже в подсобках различных торговых лавок, где продавали квас, лимонад, молоко и другие налитки и продукты питания.

Если дома терпимости для богатых клиентов располагались на Сенной ближе к центру города, то для бедняков — как раз в районе Покровской площади.

Скандал с переименованием Сенной удины продолжался несколько лет, пока не закончились контракты устройства публичных домов. Тогда имя Тургенева было присвоено Полицейской улице, находящейся в районе Старого базара. Тоже, конечно, не лучший вариант, так как и названием своим, и близостью к базару, и грязью не очень подходила улица к сути творчества великого русского писателя-гуманиста.

В советское время бывшей Сенной (Тургеневской) было присвоено имя пролетарского писателя Максима Горького, что, конечно ближе к ее «пролетарско-торговому» происхождению и образу историческому.

По старым Российским законам, нельзя было устраивать увеселительные заведения близ церквей более чем на 150 метров, и расстояние оговаривалось — 40 саженей. Так что дома терпимости выдерживали букву закона, они отстояли от Покровской церкви более чем на 150 метров, от Греческой — на 100.

А вот кафе-шантан «Палермо» («Марс») на Большой Садовой было, пожалуй, самым близким увеселительным местом к Покровскому храму.