Стражи порядка

Ростовская крепость была военным городком. В ней действовал военный устав и все предписания организации службы с ее штатами, распределениями обязанностей. Но значительную часть в форштадтах крепости составляло гражданское население. Оно также подчинялось коменданту.

Уже при Темерницкой таможне существовал особый суд. Председательствовал на нем обер-комендант. На этом суде решались все спорные вопросы, возникающие и входе торговых операций.

Градоначальника в поселениях не было, его функции также исполнял обер-комендант, а специальные наряды солдат гарнизона заменяли полицию. Работы хватало. Народ, осевший рядом с таможней, портом, на самом берегу Дона и Темерника был вольный, умеющий не только работать, но и гулять. Поэтому у питейных лавок, особенно после окончания погрузки очередного судна, когда у грузчиков появлялись деньги, тут кипела бурная, шумная жизнь — с попойками, ссорами, драками.

К середине 30-х годов XIX века этот штат был невелик: городской голова (городничий), два частных пристава, два квартальных надзирателя и тридцать рядовых полицейских. Эти штаты появились после упразднения крепости. Частный пристав ведал отделением — частью полицейских. С ростом и формированием города стала складываться система поддержания порядка. В это время город делился на два полицейских участка. В первый входила крепость Димитрия Ростовского и поселение у Богатого источника. Функции полицейских были очень широки: от борьбы с преступностью до поддержания нравственных устоев общества и даже семьи. Помогали полиции отставные солдаты, их нанимали в караул.

В 1876 году Ростов делится на три полицейские части (2 в самом городе, 3-я в Нахичевани). До слияния городов-соседей было еще далеко, но необходимость активной и более Эффективной борьбы с преступностью требовали слияния этой службы. Это было оправдано и нередко приносило свои плоды.

Во вторую полицейскую часть входили кварталы от Малого проспекта до границы Нахичевани, Димитровская крепость и часть населения у Богатого источника. Интересная деталь: эта часть города по-прежнему в полицейских документах называется «крепостью». Этим участком ведал кандидат на полицейскую должность Иван Людвигович Вербицкий. 2-я часть включала в себя шесть участков. В этом же году 15 мая приказом полицмейстера Ростова-на-Дону Сербикова была создана инструкция для полицейской стражи. Довольно обширный документ состоял из 10 пунктов и определял цели, обяаанности городовых, дежуривших на разных постах. Так, например, в разделе под длинным названием «06 обязанностях подвижных постов по предупреждению и прекращению недостатков беспорядков» шла речь о «недосмотре за животными». Он по-своему характеризует жизнь города того времени.

Например, городовые должны были «наблюдать, чтобы домашние птицы и скот не бродили по улицам». Бродящие по городу коровы и лошади, согласимся, картина далекого прошлого. А вот, 6-й пункт этою раздела предписывал городовым, «чтобы собаки не собирались на улицах и площадях стаями, а где такие стаи собираются — разгонять их» — взята как будто из нашего времени. Только в обязанности современных постов милиции не входит разгон таких стай, обычно живущих около крупных строек и разгуливающих по прилегающим территориям.

Особую заботу городовых представляло поддержание порядка на центральных улицах и площадях города. Покровская площадь, служившая транспортной развязкой и «трамплином» в Нахичевань. Богатяновка, по которой тянулись караваны водовозок, похоронные процессии, идущие от храма на кладбище, находящееся за тюремным замком, и сам тюремный замок требовали пристального внимания.

Население города, занимающееся предпринимательством постепенно богатело. В нем увеличивалось число зажиточных людей, заводчиков, купцов, состоятельных мастеровых, ремесленников, инженеров, врачей... Увеличивалась интенсивность движений пассажиров на центральных улицах. Росло число извозчиков, которые перевозили не только людей, но и различные грузы.

Поэтому самый большой раздел — IV — состоял из 25 пунктов, определял «обязанности городовых по дежурству на подвижных постах». Такой пост представлял из себя определенную, строго ограниченную часть города, на которой дежурили сменявшие друг друга полицейские. Они обязаны были ходить по вперенной им территории, наблюдая за порядком.

Каждый извозчик должен был иметь свой жетон («жестянку»), который обычно пробивалась на видном месте коляски, а у ломовых (грузовых) — на дуге. Эти жестянки свидетельствовали об уплате пошлин. Если же такой «жестянки» не было, городовой обязан был задержать проштрафившегося извозчика и отправить его в участок.

Все коляски и кареты должны были иметь фонари и зажигать их «одновременно» с зажиганием уличных фонарей. Ограничивалась и скорость движения, особенно в людных местах (судя по всему, она определялась городовыми на глаз).

На Покровской площади и примыкающей к ней участках Большой Садовой и Ботатянского переулка были выделены специальные места для остановки экипажей. Им предписывалось выстраиваться в ряд в ожидании очередных пассажиров.

Серьезные требования предъявлялись к лошадям — они должны были содержаться в чистоте, не хромать, не выглядеть изнуренными. Не должна была вызывать нареканий и экипировка, сбруя должна быть прочной, исправной. В заботу о лошадях (а точнее о безопасности на улицах) входило даже такое предупреждение: нельзя было «носить непокрытое зеркало, чтобы не пугать лошадей».

Испугавшаяся лошадь могла понести, а это представляло ухе опасность для тех, кто находился в это время на улице в этом месте.

Сам извозчик ни в коем случае не мог показаться на улице «в оборванном платье» (одежде). Пьяные кучера без разговоров препровождались уже не в участок, а в полицейский дом.

Кладь не должна быть для лошади «слишком обременительной», а перевоз груза не создавал «более чем обыкновенный шум».

Отметим один раздел (20-й), показавшийся нам любопытным, с точки зрения «общения на улице». Он говорил о том, «чтобы извозчики не дозволяли себе насмешек и шуток над проходящими и проезжающими по улице, особенно женщинами. Кроме того, не дозволяли себе требовать с пассажиров сверх таксы».

Экипажи делились на одноконные и парные, первого и второго разряда. Такса устанавливалось городской управой. Вот образен ее — постановление «Такса для легковых извозчиков города Ростова-на-Дону» от 16 апреля 1911 гола, подписанное градоначальником генерал-майором Зворыкиным. Устанавливались 12 основных маршрутов и плата за проезд по ним была четко фиксированной. Так экипажи второго разряда «на железном или резиновом ходу» взимали плату на этих маршрутах от 10 до 50 копеек, в зависимости от его длины протяженности. Час езды стоил 50 копеек. Первый разряд — от 10 до 75 копеек, час езды — 75 копеек. За проезд на «парноконных четырехместных экипажах» нужно было платить от 75 до рубля пятидесяти копеек, час езды — полтора рубля. Остальные маршруты оплачивались по аналогии с основными.

В этих предписаниях намечаются правила использования в городе будущих такси. Собственно, извозчики и были первыми таксистами на «живой тяге».

Все зги инструкции и многие другие публиковались на страницах местных газет. Вся общественная жизнь находилась под пристальным оком полиции. Не случайно говорилось о Российской империи как полицейском государстве. Был ли от этого особый прок — другое дело. Но все было расписано, указано, оговорено.,. Власть старалась следить за всеми проявлениями самостоятельности, инициативы и регулировать их, держать под своим присмотром.

Из этого можно сделать вывод: то, что «не дозволялось» по этим инструкциям и за чем внимательно должны были следить «городовые подвижные посты», как зеркало отражало картину того, что действительно происходило на площадях и улицах.

Ведомости городской управы постоянно публиковали на своих страницах длинные списки разрешений на ремонт знаний, различные пристройки и т.д. За всем этим наблюдали городские архитекторы. Так, например, в апреле 1894 года давалось разрешение Артуру Вейдлс, дом его находился по Большой Садовой почти на углу Покровской площади, на «постановку каменного забора и столбов для ворот». Это понять можно: центральная улица, и все изменения могли влиять на ее внешний вид.

Но чаще всего дело доходило до курьезов. Так давалось разрешение на «покраску крыш», мелкий ремонт и т.д. Мещанке Евдокии Карпенковой разрешалось произвести «ремонт коридора». Она жила выше Богатого источника по Ново-Рождественской улице.

Покровская площадь в 70-80-е гг. XIX века, до бурного строительного бума в самом конце столетия, имела совсем еще провинциальный вид. Не было еще заводов Нитнера, Мартына (были мастерские Мартына), складов с сельхозтехникой… Она вся была заставлена небольшими лавочками, торговыми рядами — сам базарчик появился в 70-е. Шла бойкая торговля с телег. Поэтому разносчики и торговцы с лотков располагались не только в отведенных местах, а бывало, и на тротуарах. Эти лотки, ящики с товарами, да еще и шарманщики загораживали свободный проезд и проход. Шарманщики стояли за церковной оградой. Этот нехитрый музыкальный инструмент поистине был народным, поэтому у шарманщиков всегда собирались любители звучной, тягучей музыки.

Покровский базар в 80-х годах во многом напоминал торговлю с «земли», которая процветала в 90-е годы XX столетия да процветает и до нынешних пор, несмотря на все «рейды милиции.

В Покровской церкви дежурил специальный городовой. Он должен был «наблюдать за тишиною и благочинием, очищать для духовенства путь посреди церкви, не впускать в церковь народу, когда ока уже переполнилась богомольцами, помогать выйти из церкви людям, почувствовавшим себя дурно, и не дозволять, чтобы около церкви во время богослужения были музыка, пение и другие шумные увеселения».

На базарах обычно собирались карманники, любители легкой наживы, всевозможными приемами, играми старались облапошить доверчивых людей. Городовые кроме «охраны кошельков граждан» должны были строго следить за тем, чтобы не «производились игры в фортунку», т.е. азартные игры, в которых желающие получить деньги легким путем рассчитывали на «фортуну» (удачу).

1 января 1877 года была учреждена торговая полиция. Если раньше за порядком на рынках в меру своих возможностей и желания следили обычные полицейские, то теперь наблюдение за торговлей вменялась особому подразделению. Торговую полицию должен был интересовать не только порядок, но и сам процесс торговли и все, что связано с ее функционированием. Это говорило о том, что особого порядка на базарах города, в том числе и Покровском, не было, «...Нынешний надзор далеко не достигает своих целей; обмер, обвес и стачка между торговцами встречаются на каждом шагу; продукты, привозимые из соседних сельпо покупаются почти из десятых рук за высокие цены, так как никто не наблюдает за тем, чтобы торговцы и торговки не закупали для спекуляции сельских продуктов до известного часа. О мясниках и говорить нечего; между ними не существует никакого порядка; некоторые жалуются на продажу против установленной таксы, другие на обвес, третьи — на дурное качество продуктов и проч.» — на этом основании и была создана инструкция ростовской тортовой полиции.

До этого из взносов платежей торговцев, поступающих в городскую казну, до 3 тысяч рублей в год шло на полицейское обслуживание рынков. С 1877 года эти деньги поступают в фонд торговой полиции.

Торговая полиция учреждалась для «ближайшего заведования местною производимою торговлею и преимущественно имеет в виду мелочную торговлю, производимую на рынках и базарных площадях».

Город был разделен на два участка. А Покровская площадь с ее базаром и прилегающими к ней территорией входила в 1 -й участок. Был утвержден штат торговой полиции в Ростове-ка-Дону. В первом участке в штат входил комиссар, его помощник и 3 базарных полицейских. Оклад комиссара составил 600 рублей в год, помощника — 400, рядового полицейского — 180 рублей.

Торговые комиссары носили на груди особый знак, а их помощники значок из желтой меди с надписью «Помощник торгово-полицейского комиссара», рядовой — значок «Базарный №».

Первой обязанностью торговой полиции было наведение порядка в торговых рядах. Каждый торговец занимал свое место «согласно выданному ему билету». Полицейские следили за устройством и расположением «лавок, балаганов, столов и проч.».

На Покровском базаре торговали две основные категории продавцов: постоянные, имеющие свои лавочки и торгующие в основном промышленными товарами широкого спроса, и крестьяне, привозящие на рынок на возах (зимой на санях) продукты питания и торгующие прямо с телег и саней. Позже у крестьян стали перехватывать товары перекупщики еще на въезде в город, но торговля шла все равно с возов, «под крестьян».

Комиссар находился на рынке все время, обходя его перед закрытием торговых рядов. Его подручные занимались конкретной оперативной работой: следили за порядком, расстановкой товаров, за правильностью весов и гирь, чистотой рабочих торговых мест. Они всегда должны были прийти на помощь, как торговцу, так и покупателю.

Особое значение придавалось «надзору за доброкачественностью продаваемых продуктов и добросовестностью в производстве торговли».

Покровскую площадь в 70-80-е годы окружали небольшие дома, которые также использовались для торговли. Она велась гам во дворах. Их хозяева имели на такую торговлю специальные билеты. Нередко дворы использовались как склады хранения товара. Существовал перечень товаров, которыми нельзя было торговать со дворов частных владельцев, а только на базарной площади. К ним относились в первую очередь «колониальные и мануфактурные товары».

В это время в России бурно развивался капитализм и господствовали, как бы сказали сейчас, «рыночные отношения». Однако вот любопытный пункт на инструкции ростовской торговой полиции: «Торговая полиция наблюдает, чтобы цены не возвышались произвольно против таксы, какая бывает установлена управою на известные продукты, наблюдает также, чтобы не было искусственного, законом не дозволенного возвышения цен (ст. 74В и 755 Устава о народном продовольствии). В случае ненормального поднятия цен торговая полиция старается узнать причины и доводить о том сведения до управы. Известно, что в Ростове все жизненные припасы и продукты, производимые крестьянами для продажи, покупаются у них торговцами и торговками, нередко они для этой цели встречают крестьян при въезде в город, а ими уже продаются обывателям по возвышенным ценам, часто даже с возов тех же крестьян, чтобы никто не покупал у крестьян жизненных припасов на дороге и на базарных площадях оптом до 11 часов утра. Виновные в нарушении сего преследуются на основании 29 ст. Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями».

Ведомости городской управы постоянно публиковали таксу на некоторые продукты питания, особенно на мясо. Все это говорит о том, что в развитии русского капитализма большую роль играло и государство, регулирующее даже такие «рыночные категории», как цену на товары.

Но одно дело инструкции, другое дело жизнь, Последующие документы, принимаемые городской управой и органами полиции, говорят о том, что дела на рынках менялись очень медленно, и приходилось возвращаться к этим вопросам по многу раз.

Так, спусти более 30 лет Ростовский градоначальник генерал-майор Зворыкин 13 сентября 1911 года издает Постановление «О порядке и типе устройства передвижных деревянных лавок и рундуков на базарных площадях города Ростова-на-Дону». В них оговаривалось очень многое: характер строения, его тип. Причем владельцы должны были предоставлять чертежи. Давались нормы расстояния между торговыми рядами (8 саженей). Предлагалась группировка торговли по ряду (молоко, мясо, зелень и т.д.).

Особо оговаривались условия постройки торговых помещений, предназначенных для торговли громоздкими, крупногабаритными товарами. Это относилось в первую очередь к продаже бричек, колес и т.д. Сенной рынок, находящийся рядом с Покровским, включал в себя целые ряды таких тортовым амбаров.

На базарных площадях стояли и специальные «киоски для различной продажи прохладительных напитков, фруктов, кондитерских и табачных изделий, газет».

Уделялось внимание и эстетическому виду рынка. «В каждом ряду строения должны иметь одинаковую высоту и подъем крыши, какова может быть сделана из дерева или толя или железа».

В Ростове проводились крупные ярмарки, и в городе существовал ярмарочный комитет. По его заявлению городская управа могла командировать на ярмарки работников торговой полиции. В такие дни на постоянных рынках контроль значительно ослабевал, и наступали короткие «солнечные деньки» для рыночной стихии. Но это не главное. Дело было в том, что как бы ни были хороши инструкции и законы, жизнь всегда брала свое. Нетрудно предположить, что торговая полиция эффективно пользовалась своим привилегированным положением. Мзда смотрителям торговли поступала и «живыми» деньгами, и «живым» товаром. Полиция была частью общего государственного механизма, «заведенного» на коррупцию, создавшего ее и лелеющего. Поэтому можно догадываться, что поступить па место комиссара торговой полиции было непросто и, скорее всего, «недешево».

С 4 января 1878 года вступил в силу еще один приказ ростовского полицмейстера Сербинова. Он касался усиления охранной службы в ночное время. В преамбуле приказа отмечалось: «Вследствие быстрого развития из года в год города Ростова в коммерческие отношения, значительного протяжения его и увеличения населения, настоящий состав ночного дозора признан мною крайне недостаточным дли охранения города и жителей его в ночное время от разных злоумышленных людей. Поэтому я был поставлен в необходимость войти с ходатайством в ростовскую городскую управу об увеличении числа ночного дозора...

Рассмотрев мое ходатайство по сему предмету, городская управа, а за нею и дума разрешили его утвердительно».

Штат ночной службы составлял осенью и зимой 100 человек, весной и летом — 40. Снабжены ночные сторожа были особыми нагрудными бляхами, свистками и шашками. Это были своего рода околоточные, которые раньше обходили свой участок и стучали в колотушки («околачивали» вверенную им территорию). Теперь колотушки были ни к чему, у полицейских появились свистки. Нанимались на эту работу люди «особо благонадежные». Их в свою очередь проверяли четыре конных служителя в 1 часов ночи и в 4 часа утра.

Вес ночные дозорные были распределены по группам: пунктовые, городовые, обходные. По второй полицейской части, куда входила Покровская площадь, «пунктовые» (т.е. приписанные к определенному месту) дежурили 22 человека. «По Большой Садовой улице до крепостной церкви — 1, по той же улице до черты города по направлению к Нахичевани — 1. По Кузнецкой (Пушкинской) на углу Острожного переулка (Университетского) — 1. Караул при ночлежном доме (он находился на Покровской площади, в ее восточной стороне) — 1. «Обходные» дозорные от Острожного переулка до Большой Садовой и Никольской (Социалистической) — 3. По улицам: Малая Садовая (Суворова) и Кузнецкая — 2, по Малой Садовой и Кузнецкой улицы от конца Острожного переулка до черты города и бараков — десятский 1».

В 1896 году Управление полицмейстера Ростова и Нахичевани состояло из 6 участков (4 в Ростове, 2 — в Нахичевани), Покровская площадь входила в 3-й участок, по Большой Садовой проходила граница с 4-м.

В 1912—1916 годах в Ростове насчитывалось уже 5 полицейских участков. Эта часть жизни города и Покровской площади показана с казенной стороны, ее настоящая жизнь будет описана в разделах «Богатяновка» и «Шумел, гудел базар Покровский».

Один из последних приказов ростовского полицмейстера подполковника Иванова накануне переименования ведомства в милицейское был посвящен борьбе с тайной продажей крепких налитков, пьянством. Симптоматично, уже в то время вовсю ходила левая водка, привезенная с Кавказа, — «кишмишовка и кавказский спирт». Ими торговали чаще всего из-под прилавка, из-под полы. Стоила она дешевле государственной и предназначалась в основном рабочему люду. О качестве и говорить не приходится, да оно никого и не интересовало.

Полиция провела своего рода рейд по 3-ему участку. Было составлено 11 протоколов.

«Обыкновенно задержанные буйствовали, сквернословили и производили форменный дебош. Большинство задержанных принадлежало к мастеровым и рабочему люду. При расспросах полицмейстера задержанные чистосердечно указывали время, место и лиц, у которых они напивались «до положения риз», причем из этих расспросов выяснялось, что рабочее население Ростова опивается, главным образом, кишмишевской и кавказским спиртом».

Полицмейстер напоминал, что «бездействие власти не может быть терпимо и что меры к искоренению пьянства должны быть приняты». Водкой торговали, случалось, и открыто, причем рядом с 3-м полицейским участком. Иванов говорил о «недопустимых подобных явлениях» и требовал, чтобы «тайное пьянство в районе 3-го участка было уничтожено в корне».

К пьянству тайному и открытому России было не привыкать. Но в годы Гражданской войны на рынках и притонах Ростова все чаще стали появляться наркотики. Об этом свидетельствует приказ №233, подписанный Ростовским-на-Дону градоначальником полковником Грековым «Отравители рода человеческого». Тайные торговцы кокаина, ввиду дороговизны кокаина, додумались продавать «понюх»: за «понюх» берут большие деньги. Продают в кафе и даже в газетных киосках. Приказываю немедленно прекратить эту торговлю, а кокаин сдать в госпиталя.

Городской страже наблюсти и заставить исполнить. Ослушников арестовать, и да пропадут они... «за понюх».

После победы Февральской революции в 1917 году в стране было создано Главное управление по делам милиции. Слово «полиция» не вызывало положительных эмоций у большинства населения, поэтому был сделан чисто психологический ход по замене слова. В сентябре 1917 милиция была реорганизована, значительно усилены ее полномочия. Практика показала, что бурно развивающееся пореволюционное время требовало более жестких мер для борьбы с преступностью. Милиции предоставлялись «более действительные права в отношении обысков, арестов и других чрезвычайных мер, направленных к подавлению беспорядков, захвата чужого имущества и т.д. МВД считает необходимым, в силу переживаемого времени, подобное расширение нрав милиции, хотя оно и идет вразрез с новым законом о неприкосновенности личности и жилищ».

Наступали новые времена.

С полицией тесно сотрудничали дворники. Каждое большое жилое, общественное здание имело своих дворников, которые не только убирали вверенные им территории, но и следили за порядком. У них было много обязанностей: подметать тротуары, зимой посыпать заснеженную и обледеневшую мостовую песком, убирать мусор, обеспечивать дом теплом, примечать подозрительных людей. Двери всех подъездов: ворота, калитки запирались в 12 часов ночи. Помните, у Блока в поэме «Двенадцать»: «Запирайте этажи, нынче будут грабежи!» — это во время бурных революционных событий. Но и в обычные ночи порядок никому не мешал. Все подъезды, лестничные клетки, прихожие, внутренние дворики содержались в чистоте. Многое в жизни города в наше время изменилось к лучшему, а вот в этой части, пожалуй, все наоборот.

Дворники считались нештатными сотрудниками полиции. У них были свистки, полицейская шапочка с медной полтиной и надписью «Дворник». На груди они носили большую бляху, на которой значилось место их «приписки»: название улицы и номер дома.

В этот штат добровольной полиции подбирались люди из бывших солдат и нижних офицерских чинов. Не случайно в старые времена трудно было незамеченно подготовить проникновение в помещение. Преступники, как правило, действовали внезапно и назывались «налетчиками». Они, словно хищники, «налетали» на свою жертву.

Дворники знали всех в своей округе, мимо них не мог пройти незамеченным чужой человек. Они активно боролись с пьяницами, хулиганами и все были осведомителями полиции, т.е. не только докладывали о беспорядках, но и следили за настроениями людей.

С ростом числа заводов и фабрик, увеличением промышленного производства рос в городе и рабочий класс, усиливалась концентрация пролетариата. Это естественно, вело к активизации борьбы за права, за улучшение условий жизни. Эта новая веха в жизни Ростова, начавшаяся с 90-х годов, доставляла много забот властям полиции и жандармерии.

В одно из первомайских выступлений рабочих в 1898 году, был установлен красный флаг на колокольне строящегося Ново-Покровского храма группой молодых марксистов, которыми руководила Лиза Торсуева. М. Зощенко говорил о «героической жизни смелой и отважной революционерки» из Ростова-на-Дону.

Елизавета Викторовна и ее брат Василий создали один из первых марксистских кружков рабочей молодежи. Василий, правда, вскоре отошел от революционной борьбы и стал толстовцем. Лиза работала на табачной фабрике Асмолова. Рабочий день там продолжался 14 часов, летом — 16. Заработок — 8 рублей в месяц. Кружок Торсуевой работал на фабрике, сначала в нем состояло кроме Лизы еще двое молодых рабочих. Лиза не имела образования, урывками училась по ночам — читала марксистскую литературу.

Жила Торсуева на Сенной (Горького), дома у нее собирались члены кружка. Рабочие собирались в основном в праздничные дни — другого времени не было. Подозревая Лизу Торсуеву в революционной деятельности, в связях с подпольной типографией, жандармы нагрянули к ней с обыском в новогоднюю ночь. Полина Васильевна Сидорычева, ее соседка, была в ту пору маленькой девочкой, она часто бывала у Лизы. У нее там были даже свои игрушки. Вот что она вспоминает «Один из жандармов подошел к ящику, где лежали мои игрушки и стал их выбрасывать. Я закричала: «Что вы делаете? Не трогайте, куклы спят. Старший пристав посмотрел на меня и говорит: «Не трогайте, здесь, наверно, ничего нет». И они ушли, ничего не найдя в других ящиках. А как потом оказалось, а ящике-то под игрушками и лежали прокламации».

Лиза, как обычно, действовала дерзко и решительно, буквально под носом у полиции. Прокламации, призывающие рабочих к классовой борьбе, все чаще стали появляться на Покровской площади и в других местах. Наконец, сыщики выследили Торсуеву. Жандармы решили взять ее с поличным, когда она будет выходить из дома с листовками. Рабочие предупредили Торсуеву об этом. «Тогда Торсуева, нарядив сестру в свое платье, попросила ее выйти на улицу.

И сестра так и сделала, — она взяла с собой пакет с бельем и дышла за ворота.

Сыщики же. приняв ее за Лизу Торсуеву, потащились за ней. Они надеялись, что она куда-нибудь зайдет по делам кружка. Но сестра Торсуевой нарочно часа два мотала их по улицам. Тогда они наконец, выйдя из терпения, ее арестовали. Но тут, узнав, что это не Елизавета Торсуева, а Валентина, снова бросились к своему боевому посту. Но было поздно, Лиза Торсуева уже успела сложить свой чемодан. И выехала из Ростова».

Жандармский полковник Артемьев, узнав о провале операции, которую задумал он сам, не скрывал своего бешенства. Какая-то девчонка провела опытных агентурных работников его громкого ведомства. Он приказал арестовать 30 человек заложников и сказал, что не выпустит их, пока не арестуют Торсуеву. Товарищи передали эти слова Елизавете, которая тогда была уже на Кавказе. Лиза вернулась в Ростов к своим и сказала: «Моя личность менее ценна для дела, чем столько арестованных активных работников». И добровольно сдалась жандармам.

Артемьев заложников выпустил. Лиза год просидела в камере-одиночке в тюремном замке на Острожной и Сенной. Но улик у жандармов не было, и ее пришлось выпустить. Когда Торсуева вышла, она с еще большей энергией взялась за революционную работу.

Красное знамя, вывешенное на колокольне, и листовка, приклеенная Елизаветой на дверях жандармского управления 1 мая 1898 года, стали ростовской «классикой» революционной борьбы рабочего класса.