«ДУШКИ-ВОЕННЫЯ»

В «тёмные мрачные годы царизма», когда, как известно, «жил наш народ в кабале», Ростов-на-Дону считался глубоко мирным городом, в котором весь гарнизон состоял из одной роты Феодосийского пехотного полка, учебной команды 8-го казачьего полка, воинского присутствия (военкомата), да ещё наезжали из столицы Войска Донского поразвлечься в Ростов офицеры Новочеркасского 145-го Пехотного полка, не говоря уже о казачьих офицерах.

Присутствие немногочисленных военных на самых фешенебельных ростовских улицах и в лучших гостиных придавало городу этакий шарм. Дело в том, что офицеры русской императорской армии (даже из самых захудалых гарнизонов) славились своей импозантностью и изысканностью. Недаром их так любили в обществе, особенно дамы, которые называли военных «душками». Достаточно сказать, что едва ли не каждый второй «душка-офицер» носил корсет - не из-за лишнего веса, конечно, а ради придания осанки фигуре. Кому из них не хватало природной ширины плеч или выпяченной груди, те обильно подкладывали в мундир вату. «Много кантов, много ваты - будет бравый командир!» (здесь и далее стихи Саши Чёрного из сборника «Всемъ нищимъ духомъ», 1911 год).

При парадной форме офицеры носили штиблеты и элегантные брюки со штрипками, в которых было так удобно танцевать мазурку! «Ватные военные, украшенные штрипками, вдев в ноздри усы, сохраняли дух основ». Вообще русская офицерская форма образца 1912 года была признана самой элегантной в мире. Армия США в 1915 году просто скопировала её для себя почти без изменений!

И ещё считалось также нормальным, что от офицера густо пахло духами - как от барышни!

Офицерик благовонный

 увлечен усатой дамой,

 слышен шепот приглушенный –

 Ах, не будьте столь упрямой!

Обильными возлияниями духов на свой китель офицер старался заглушить запах казармы, конюшни, сапожной ваксы и бензина, в котором вымывались его белые перчатки. А чего стоили одни только сапоги-сапожки... Их шили для офицеров всегда только на заказ, строго индивидуально. Голенища тоже шились отдельно по икре владельца, поэтому правые и левые голенища были разной формы. Сапожная мастерская Гарнакерья- на достигла в этом деле фантастического мастерства. Нахичеванские сапоги из лучшего шевро соперничали с гвардейскими петербургскими и были так узки, что между ногой и голенищем невозможно было просунуть палец. Поэтому надевание и снимание сапог становилось длинной и мучительной операцией, невозможной без помощи денщика и без специального приспособления в виде дощечки с вырезом для каблука, которая называлась «холуй». Денщик (а то и два денщика) становился спиной к его благородию и тянул сапог, а офицер другой ногой упирался в спину подчинённого, и общими усилиями сапог наконец снимался. А ведь были ещё более изысканные парадные сапоги, голенища которых зашивались прямо на ноге! Снять такие сапоги вообще было невозможно, поэтому голенища распарывались после парада или другого торжества.

В императорской армии также никогда не выдавали готовую офицерскую форму со склада, а, как правило, всю её шили на заказ, включая и фуражки. Офицеры просто разорялись на форму и особенно на разные неуставные щегольские штучки. Скажем, металлические кокарды они заменяли на... фарфоровые, шпоры заказывали непременно серебряные, оловянные пуговицы заменяли на позолоченные или посеребренные. Погоны обшивались настоящим золотым шитьём. Самое интересное, что жалованье у армейских офицеров было более чем скромное. Огромное большинство офицеров не имело недвижимости (если, конечно, не пользовались «безгрешными доходами») и страдало хроническим безденежьем. Поручик (лейтенант) получал чуть больше 40 рублей в месяц. А это заработок обыкновенного квалифицированного рабочего! Полковник наскрёбывал 80 рублей в месяц, а шахтер на Александровско-Грушевском руднике мог при желании нарубить на столько же, правда при 12-часовом рабочем дне. Так что в русской императорской армии служили не из-за денег, а, как бы это попонятнее выразиться, из-за чести, карьеры и почётного положения в обществе, что ли. Ведь богатенькие ростовские купцы (у которых отцы были из крепостных крестьян или из мещан) охотно отдавали своих откормленных дочек за благовонных офицеров - ради их дворянского герба.

Быть военным было очень трудно. Кроме безденежья заедали условности. Офицер не имел права при всей своей бедности ездить на городском общественном транспорте, самолично таскать чемоданы или свертки, появляться в форме в сомнительных злачных местах, носить белые нитяные перчатки вместо обязательных лайковых, расстёгивать воротник кителя в присутствии дамы даже на пикнике, первым здороваться со штатским, сбривать усы, публиковаться в журналах, жениться по своему усмотрению, появляться где-либо в нечищеной обуви и т.д. Кроме того, на юге России офицеры в своих негнущихся ватных кителях ещё и страдали от жары. Так что за элегантность надо было дорого платить как в прямом, так и в переносном смысле.

Казачьи офицеры ни в чем не отставали от петербургских. Кадетские корпуса и петербургское николаевское кавалерийское училище, которое по традиции оканчивали многие донские офицеры-дворяне, давало блестящее образование и воспитание, это отражалось на внешности донцов, давая сочетание степного колорита и салонного лоска. Нередко под лохматую папаху, башлык, чекмень или черкеску офицеры-казаки носили пенсне и интеллигентскую бородку «а ля Анатоль Франс», щеголяли французским и говорили «каналья» и «мер-р-р-завец» вместо русских общеупотребительных выражений. Они пахли духами и носили элегантные карманные плети, украшенные перламутром и серебром. Самый яркий пример этому типу в литературе - образ есаула Листницкого в первой части «Тихого Дона».