ПРИЛИЧНОЕ ОБЩЕСТВО

Балы и музыкальные вечера

В Ростове любили развлекаться в далёкие времена и даже в самые мрачные для жизни страны эпохи. Ещё в середине прошлого столетия парижанин де Гелль с удивлением писал не только о красоте ростовских женщин, но и об умении ростовского общества веселиться. «Одна вещь (в Ростове) особенно поразила нас, - откровенничал де Гелль, - а именно, какие либеральные взгляды царят в этом городе... это учреждения вроде клубов, где все классы и все сословия общества собираются в воскресные дни на гуляния. Ничего подобного в других городах нет». (Учтите, речь здесь идёт о крепостной России эпохи одного из самых мрачных царствований - Николая I, этой, образно говоря, «сталинщины XIX века»). «Здесь, - писал француз, - забываются различия положений (в обществе), чиновники, купцы, жёны офицеров, молодые ремесленники, иностранцы - все толкутся тут, и в результате получается пёстрая и забавная толпа, напоминающая по своей непринуждённости бал в предместьях Парижа».

Итак, парижанин сравнивает Ростов с Парижем! Главным образом из-за духа «весёлой непринуждённости», свойственной горожанам. Де Гелль верно подметил, что в условиях николаевской эпохи, когда государство нудно регламентировало многие стороны даже частного быта, включая прически и усы служащих (что предписывалось особыми циркулярами), ростовские клубные собрания и вправду могли служить отдушиной и уникальным явлением в Российской империи. Непринуждённость этих собраний, куда, по словам де Гелля, «каждый входит без всякого поручительства», были отражением вольного духа города, духа «либеральничанья», смелого даже по французским рамкам. Главное, что подмечалось в нашем городе де Геллем, равно как и другими иностранными путешественниками XIX века, заключалось в том, что «здесь чин не преследует вас, как в иных местах, своею смешною притязательностью. Здесь полное смешение национальностей, вкусов, идей, и каждый здесь найдет для себя немало удивительного». В результате общество в Ростове более приятно, чем в большинстве губернских городов России».

Шли десятилетия. Город рос. К концу XIX века в нём появилось несколько роскошных особняков - маленьких дворцов, где происходили настоящие балы. Роскошью балов и содержательностью музыкальных вечеров отличались дом ростовского предводителя дворянства Лободы на Пушкинской (с самых советских времен в этом здании находится Союз писателей и композиторов), великолепный греческий зал со стеклянным потолком нового особняка Парамонова (ныне научная библиотека РГУ), особняк присяжного поверенного А.В. Петрова, где собирались меценаты - члены «Ростово-Нахичеванского общества любителей изящных искусств», о котором мы уже рассказывали в первой части книги. Здесь, несомненно, больше музицировали, читали стихи и общались, нежели танцевали, тем более что в этом же особняке-дворце собиралось и «Городское артистическое общество» (ныне в этом красивейшем здании на Пушкинской расположен Музей изобразительных искусств).

Устраивали балы также в большом банкетном зале двухэтажного особняка купца 1-й гильдии Ю.Н. Солодова (ныне Дом творчества учителей в переулке Газетном).

Тогдашние балы представляются нам чем-то величественным, многолюдным и чопорным. Многолюдство - да, но всё остальное было не так. Уже отмечалось, что полонезы, вальсы, мазурки то и дело прерывались довольно забавными и совершенно непредсказуемыми затеями и розыгрышами, о которых заранее знал только распорядитель бала. Назывались эти затеи «фигурами котильона» и насчитывалось их великое множество, например «Цирк» или «Школа верховой езды», «Танцующий сад», «Мучной мешок», «Англо-турецкая война», «парикмахерский зал грядущего столетия», «Жмурки», «Волчок» и другие, уже упоминавшиеся нами выше, - и так до бесконечности, ибо модные журналы XIX века каждый год придумывали всё новые и новые «фигуры».

Вот как выглядел один из котильонов в описании «Модной хроники» журнала «Новь» за 1885 год (на дворе - царствование Александра П, эпоха «разгула реакции», если верить учебникам, по которым все учились).

«Вооружившись хлопушками и шарами из мелко нарезанной бумаги, дамы закутываются в турецкие покрывала и завершают свой головной убор маленькими фесками. Кавалеры надевают шотландские шапочки. Затем обе воюющие стороны становятся одна против другой; кавалеры переходят в наступление, стараясь взять в плен какого-нибудь интересного неприятеля, отражающего нападение бумажными бомбами и гранатами. Когда весь запас вооружения истощен, дамы сдаются и танцуют с победителями».

В арсенале распорядителя бывали и такие уморительные «фигуры», когда кавалеры принуждаемы были, по настоянию дам, «скакать рысью, галопом...», демонстрируя «эксперименты высшей школы верховой езды».

Если учесть, что всё это проделывалось на деревянных детских лошадках и зачастую весьма почтенными слегка подвыпившими людьми, то можно представить, насколько комично выглядели подобные наездничества, да ещё под поощрительные возгласы дам, пощелкивающих хлыстами!

В скромных домах ростовских мещан, приказчиков и других представителей тогдашнего «среднего класса» тоже любили повеселиться. Устройство настоящих балов с музыкантами, конечно, никому из них не было по зубам. Поэтому учинялись так называемые «семейные балы», которые заключались в обычных танцах под граммофон в гостиной, из которой на время «бала» выносили лишнюю мебель.

Не было ни кино, ни телевизора, ни «консервированной музыки» в виде кассет и пленок, но люди в те времена умели веселиться сами, умели петь, танцевать и разнообразить свой досуг, чему, увы, разучились многие из нас, сегодняшних.