О нахалятах, талахе и знатных додельницах

Говорящие фамилии

В XVII веке донцы вели рыцарский образ жизни: бесконечные походы, войны, сражения и набеги. Женщины не имели влияния на жизнь мужчин. Деятельность их была ограничена кругом своей семьи и немногими знакомствами с соседками. Часто казаки брали себе в жёны пленниц: черкешенок, персиянок, турчанок. Историк Дона Василий Сухоруков писал: «На поисках казаки брали в плен многих женщин. Жён знатных мурз отдавали на откуп, прочих же приветливым обхождением приохачивали ко всегдашней жизни у себя и обыкновенно женились».

Это подтверждают и другие источники. Так, в зиму 1634-1635 гг. казаки привели в свои городки 800 женщин и детей с Чубура, а затем 935 женщин и детей с Ачаковской косы. Иногда татары или турки брали в плен казачку. А казаки через несколько лет освобождали её. Возвращаясь на родину, мать забирала детей, которых родила на чужбине. А когда выходила замуж, дети становились приёмышами. В народе их прозвали тумой. Впоследствии так стали звать всех рождённых от брака казака и восточной женщины, а рождённых от брака казака с не казачкой по происхождению стали звать болдырь. Фамилия Болдыревых до сих пор самая распространённая на Дону. О матерях-пленницах и о смешанных браках напоминают казачьи фамилии: Тумины, Ясыркины, Татаркины, Мордовкины, Турчанкины и т. д.

Развод по-казачьи

В XVI-XVII вв. у казаков появляется обряд — заключение брака и развода в Кругу, на майдане.

Казак с казачкой выходил на Круг и говорил: «Ты (называя женщину по имени) будь мне женой!» — «А ты (называя мужчину по имени) будь мне мужем», — говорила она. Если Круг давал согласие на этот брак, то они становились мужем и женой. Так же совершались и разводы. Муж приводил жену на Круг и произносил: «Атаманы молодцы! Она была услужливая и верная супруга, теперь она мне не жена и я ей не муж». Отказанную жену тут же мог взять другой, прикрыв её полою своего кафтана, тем самым снимая с неё бесчестие развода. Простота этой процедуры приводила к тому, что казак за свою жизнь мог жениться несколько раз. Правда, после церковного освящения брака развод превратился в чрезвычайно тяжёлое дело и не мог осуществляться без духовного суда.

Уходя — уходи...

Был ещё один обычай у казаков, который применялся при наступлении сильного врага. Назывался он талах (с тюркского — «отойди»).

Атаман выходил на майдан и снимал шапку. Это означало, что за достоверность информации он ручается головой. Потом атаман сбрасывал кафтан, что говорило об очень серьёзной военной опасности. После этого в гробовой тишине он произносил: «Кто хочет быть повешенным, изрубленным саблями, на кол посаженным или в смоле сваренным?» Выходили добровольцы. Отбор их был строгим. По возможности не брали единственных кормильцев, холостяков, не имеющих потомства, чтобы казачий род не пресёкся. И после отбора казак-смертник говорил: «Братья-казаки! Перед Господом Богом нашим Иисусом Христом кто возьмёт моих сирот и мою вдову за себя? Была мне она хорошей женой, а ноне не надобна». Тогда-то и выходил добрый человек, способный взять на себя ответственность за содержание и воспитание детей и вдовы при живом муже. Накрывал её детей буркой или чекменем и говорил: «Я (такой-то) беру твою жену за себя!» Атаман произносил: «Талах». После чего жена и дети обретали нового отца. Но если всё-таки казак-смертник не погибал, то он мог вернуться в станицу, но к своей жене и детям не имел права прикоснуться и даже сказать, что он их отец. Ему было разрешено взять в жёны другую казачку, но чаще всего вернувшиеся смертники меняли имена и уходили в другое войско.

Дети греха

Военная жизнь казаков выработала и особенный тип женщины-казачки. Многие женщины Дона прекрасно скакали на лошадях, владели огнестрельным оружием и... говорили по-татарски и по-турецки (тогда это было в моде). Иностранные языки казачки выучивали в общении с татарами и турками.

Несмотря на старинное казачье присловье «женщину и коня всегда держат в поводу», казачки по сравнению с женщинами других народов пользовались большей свободой.

Некоторые «жармелки», чьи мужья были на службе, «гуляли и вольничали». Это, конечно, приводило к конфликтам в семье. В стародавние времена казак, вернувшись со службы и узнав, что жена была ему неверна, шашкой снимал голову с плеч. Но позже нравы стали помягче, дело редко заканчивалось даже разводом, обычно ограничивались поркою плёткой.

Незаконнорождённых детей — нахалят — мужья чаще всего признавали за своих или отдавали в чужие семьи. По достижении совершеннолетия зачисляли в казаки и таким образом не давали пропасть детям греха. У вдов дети, родившиеся без мужа, также считались казаками.

Однако по этому поводу Василий Сухоруков писал: «Не следует преувеличивать размеры женского «волочайства», оно всё-таки было исключением: женский пол на Дону отличался по большей части чистотой нравов».

Вдовья доля

В хуторах и станицах Дона проживало много казачьих вдов, мужья которых сложили свои головы на поле брани. В связи с этим существовал ещё один интересный обычай. Когда семейная пара выходила на улицу, то муж шёл немного впереди, а жена чуть сзади. И делали они это для того, чтобы не демонстрировать перед вдовами своё счастье и не травмировать их души.

Дела хозяйские

Главой семьи, конечно, был отец. Он занимался всеми хозяйственными делами, кроме того, принимал участие в общественно-политической жизни станицы: участвовал в казачьих Кругах и сходах. На плечи матери ложилась вся работа по дому. Хорошей хозяйкой считалась та казачка, у которой всегда в порядке была печь, блистал чистотой пол и была наготовлена еда. Следует заметить, что даже когда появилась краска, пол в казачьих куренях красили не все. Одна из старожилок объясняла это так: крашеный пол — холодный, ходить по нему босиком неприятно. Но некрашеный пол содержать в чистоте было труднее, поэтому казачки вначале натирали его мелкораздробленным жёлтым камнем-деруном, а потом несколько раз смывали водой. Пол приобретал желтоватую окраску, становился гладким и блестящим. И ещё одна деталь: особо досужие, приходившие в гости пить чай или кофе, смотрели, нет ли черноты на заварном чайнике: в той части, где прикреплялась ручка, наиболее уязвимое место. Если черноты не было, то считалось, что казачка настоящая хозяйка и додельница. Дочь её брали сразу замуж, поскольку всему она должна была научиться от матери.

Те казачки, чьи курени стояли недалеко от Дона, и зимой, и летом стирали в Дону при помощи рубеля* и мыла. Иногда в качестве мыла использовали и золу. Сжигали стебли подсолнуха, оставшуюся золу собирали в мешок, затем его клали в корыто с водой, отчего вода становилась мыльной.

День матери-казачки

Свидетельством почтения к матери-казачке является установление праздника Дня матери-казачки, который отмечался ежегодно 4 декабря — на православный праздник Введение во храм Пресвятой Богородицы. Праздник приходился на пост, но отмечался как торжество любви, благоденствия семьи и плодородия. В старину организовывали в этот день постные балы, на которые приглашались молодые люди с родителями, — так происходило знакомство будущих супругов.

Большой семьёй считалась семья из тринадцати человек: отец, мать, родители отца, два взрослых сына и семь малолетних детей. Среднее семейство насчитывало от шести до девяти душ, малая семья состояла из четырёх человек.

* Рубель — тяжёлая рубчатая деревянная пластина с ручкой, применявшаяся для стирки.

На снимках: казачки в праздник. Ст. Цимлянская. Фото И.В. Болдырева. 1876 г.; казачий курень под камышом. Фото В.В. Захарова. 1969 г.; кизяки во дворе. Ст. Мигулинская. Фото В.В. Захарова