В. А. Закруткин. В бурунах

(Закруткин Виталий Александрович - фронтовой корреспондент.)

Окруженное хуторами и совхозными фермами селение Ага-Батыр входило в систему главной линии обороны гитлеровцев между Моздоком и Ачикулаком. Прекрасно понимая опасность дальнейшего продвижения советской казачьей конницы на запад, Клейст приказал командиру африканского корпуса «F» генералу Фельми держаться на этой линии и не допустить за ее границы ни одного казака. Командующий дал понять Фельми, что прорыв советской конницы на его участке немедленно повлечет за собой необходимость оставления Моздока и общий отход всего левого крыла германской армии. Клейст приказал командующему 1-й танковой армией генералу Макензену выделить в распоряжение Фельми несколько батальонов тяжелых и средних танков для усиления оборонительной линии Ага-Батыр - Сунженское - Иргаклы.

Селиванов знал о приказе Клейста и учитывал, что отход правого соседа окрылит фашистов и они обязательно полезут на правый фланг, чтобы ударить сбоку. И так же, как натренированный боксер делает почти непроизвольный жест защиты уязвимого места и одновременно наносит удар прямо в грудь не ожидающему в этот момент нападения противнику, Селиванов решил принять неизбежный удар Фельми быстрой перегруппировкой на правом фланге и в то же время ударить в грудь, то есть штурмовать Ага-Батыр и, если позволят обстоятельства, тотчас же ввести в прорыв все полки.

Это был чрезвычайно опасный и дерзкий замысел. Успех его был бы обеспечен, если бы гитлеровцы действительно сконцентрировали весь свой танковый кулак для удара по Горшкову и оголили таким образом оборону Ага-Батыра.

Но Селиванов хотел действовать наверняка. Талантливый тактик, человек с горячим сердцем и холодной головой, очень расчетливый, он любил оперативную точность. Поэтому он решил послать в район Ага-Батыра разведывательный отряд.

Разведчиков к этой операции готовил старший лейтенант Олег Жук, уссурийский казак. Бывший рыбак, слесарь, потом - зоолог, монтер, матрос, Олег Жук переменил много профессий, но его давно тянуло в армию, и он попал наконец в полк пограничников, с которыми и начал службу. Перейдя затем в разведчики, Жук хорошо изучил все тонкости разведки и горячо полюбил это дело.

Старший лейтенант сам отобрал небольшую группу казаков-разведчиков и приказал им вечером собраться в овечьей кошаре, чтобы выслушать задачу. В девять часов вечера, как и было приказано, двенадцать казаков, один за другим, вошли в крытую камышом кошару.

Тускло светился поставленный на примятую солому фонарь. Старший лейтенант Жук, натянув на себя шинель и закутавшись буркой, трясся в лихорадочной дрожи - его мучил приступ малярии.

Группу разведчиков, которые должны были в эту ночь отправиться к Ага-Батыру, возглавил старший лейтенант Сидельников, бывший заведующий райфо Егорлыкского райисполкома, уже немолодой, лысеющий человек, осторожный и твердый по характеру, но такой застенчивый, что его называли Иосифом Прекрасным. Выбор Жука пал на Сидельникова потому, что Иосиф Прекрасный отличался незаурядной физической силой, хитростью и той чисто охотничьей сноровкой, которая так нужна разведчику.

Сидельников поздоровался с Жуком, нащупал ногой какой-то обрубок и сел, приготовившись слушать задачу. Как и все разведчики, он был одет в серую стеганку, ватные штаны и сапоги и ничем не отличался от рядового казака. Жук внимательно осмотрел разведчика и сказал:

- Дело предстоит очень важное. Пойдете в Ага-Батыр. В последние дни слово «Ага-Батыр» навязло в зубах у казаков, но никто из разведчиков ничего не сказал. Все они понимали, что дело действительно предстоит важное и опасное.

- Самое основное, - продолжал Жук, - танки и пушки противника. Они должны стать основным объектом вашего наблюдения, ради них вы идете туда. Генерал хочет знать, не перебрасывают ли немцы свою технику к нам на правый фланг. Сведения об этом надо добыть во что бы то ни стало, потому что от них сейчас зависит судьба всего нашего соединения.

- Понятно, - отозвался из темноты Сидельников.

- Не отвлекайтесь в сторону мелочей, - стуча зубами, говорил Жук. - Особенно тщательно проверьте дорогу севернее Ага-Батыра и установите точно, наблюдается ли движение техники на север или нет. Генерал ждет исчерпывающего ответа, без всяких фокусов. Понятно?

- Понятно.

- Документы сдали?

- Сдали, - ответил Сидельников, - ведь не в первый раз.

- Ну вот, смотрите...

Пока Жук, водя по карте прыгающим в его дрожащих пальцах карандашом, объяснял разведчикам схему движения и основные объекты наблюдения, в кошару вошел старший лейтенант Коротченко (Коротченко Иван Петрович ныне генерал-майор.), недавно прибывший из разведывательного отдела войск Северной группы.

- Вот хорошо!- весело закричал Коротченко. - Все налицо. А я думал, что никого не застану...

Он присел рядом с Сидельниковым, дослушал задачу и сказал, обращаясь к Жуку:

- Слушай, Олег, я тоже пойду.

- Куда? - не понял Жук.

- В Ага-Батыр.

Жук поморщился. Он не любил, когда что-нибудь нарушало его расчеты и путалось в ногах. Правда, Коротченко в какой-то мере был начальником. Он прибыл в соединение для изучения работы разведки и уже не раз говорил, что пойдет с разведчиками в дело, но то, что он захотел идти именно сегодня, не понравилось Жуку. Кроме того, Олег Жук, как и все страстные охотники был чуть-чуть суеверным, и его покоробило, что Коротченко будет в группе тринадцатым.

- Пойдешь в другой раз, - сказал Жук. - Понимаешь, сегодня очень важное дело. Если оно будет провалено, генерал мне голову оторвет.

Коротченко обиделся:

- Как это - провалено? Что ж, я, по-твоему, играть пойду? Чем важнее дело, тем лучше и тем полезнее я буду.

Жук посмотрел на Сидельникова:

- Ты как?

- Да пусть идет, - махнул рукой Сидельников, - лишний человек тут не помешает. Все равно я разделю группу на две части...

Сомнение еще не оставило Жука, но он, подумав, тоже махнул рукой:

- Ладно, иди. Только сдай мне все свои воинские документы и оставь партийный билет, а то вляпаешься во что-нибудь. - Он еще немного подумал и счел нужным добавить: - И потом имей в виду, что группой командует Сидельников.

- Добре, добре...

Поднявшись с соломы и взяв фонарь, Жук еще раз осмотрел казаков, проверил их оружие, одежду и обувь, напомнил, что задание важное, и сказал:

- Ну, в добрый час! Смотрите же, завтра к вечеру я жду вас.

Казаки простились с Жуком и один за другим вышли из кошары. Жук постоял один, потом подошел к дощатой двери и распахнул ее, стал смотреть в степь. В степи шумел холодный ветер. Черные клочья туч плыли по небу. Песчаные буруны неясно белели снежными пятнами. Цепочка казаков, огибая буруны, исчезла в темноте.

Весь следующий день старший лейтенант Жук провел в тревожном ожидании. С утра ему позвонил адъютант Селиванова и спросил от имени генерала, отправлена ли разведка. Выслушав ответ, адъютант сказал, что генерал просит доложить ему о результатах сразу же по возвращении разведчиков.

ИЗ ФРОНТОВЫХ ГАЗЕТ

БРОНЕБОЙЩИК ЗАЙЦЕВ

Было это в бою под деревней А. Сидел Зайцев со своим противотанковым ружьем в окопе и ждал, пока танки противника подойдут вплотную. Ждал спокойно. Будто не впервые ему было видеть пять стальных громадин, разом надвигавшихся на его окоп.

Когда головной танк находился от Зайцева в сотне метров, он прицелился и первым же выстрелом подбил фашистскую машину. Такая же участь постигла второй и третий танки. Оставшиеся два, увидев, как огонь лижет броню и башни трех танков, повернули вспять.

А после боя подошел Зайцев к парторгу Пономаренко и подал ему аккуратно сложенный листок бумаги. На нем неровным почерком старательно было выведено: «Прошу принять меня кандидатом в члены ВКП(б). В новых боях хочу сражаться коммунистом».

- Давно собирался, но времени все как-то не было, - сказал он парторгу.

 Гвардии казак Зайцев, кавалер ордена Красной Звезды и медали «За отвагу», бесстрашный и дисциплинированный казак, был принят кандидатом в члены партии.

Гвардии старший лейтенант Захаров

Газ. «Ударная конница», N° 88, 1943, 11 июля.

Приняв две таблетки акрихина, Жук повалился на солому и натянул на себя бурку, чтобы согреться, но лихорадка корежила его тело, и он стонал, ворочаясь с боку на бок и дыша, как загнанная лошадь.

Чем дальше шло время, тем больше нервничал Жук. Адъютант позвонил еще раз после обеда и спросил, не вернулись ли разведчики. Жук просил передать генералу, что он ждет разведчиков к вечеру. Весь день в степи дул сумасшедший ветер, и среди бурунов метались снежные вихри. Судя па редкой пулеметной перестрелке, везде было тихо, и Жук подумал, что это хорошо для разведчиков, что им легче будет вести наблюдение. К вечеру ветер немного утих, зато снег пошел крупный, хлопьями, и сразу же буруны стали похожи на большие сугробы.

Жук почти не притронулся к невкусной ячменной каше, которую принес в котелке ординарец, бродил по кошаре, вслушиваясь в трескотню пулеметов и ежась от холода, посматривал на часы. Было уже девять часов вечера.

В половине десятого затрещал полевой телефон. Жук прилег рядом с телефоном и услышал в трубке хрипловатый голос Селиванова:

- Говорит девятый. Не вернулись?

- Никак нет, товарищ девятый! Жду! - ответил Жук.

- Чего у вас так зубы стучат?

- Малярия треплет, товарищ девятый...

- Вызовите врача.

- Слушаюсь.

- Как только вернутся, немедленно сообщите.

- Слушаюсь....

Шатаясь от слабости, Жук подошел к дыре, проделанной в камышовой стене, и стал смотреть в степь - не покажутся ли разведчики. На темном фоне неба зелеными сполохами отсвечивались далекие вражеские ракеты - гитлеровцы освещали свой передний край.

У Жука мелькнула мысль: «Это плохо. Если бы готовились к наступлению, как ожидает генерал, у них была бы полная темнота, чтобы скрыть передвижение войск».

Разведчики вернулись в третьем часу ночи, и, как только вошли в кошару, Жук понял, что у них произошла стычка с противником: ни Сидельникова, ни Коротченко не было.

Не дожидаясь, пока старший сержант Анисимов - он вошел в кошару первым - приступит к рапорту, Жук закричал тревожно:

- А где ваш командир?

ХРОНИКА ГЕРОИЧЕСКИХ ДЕЛ

1941 год

Июль - Принято решение Сталинградским (8 июля), Ростовским (15 июля) обкомами ВКП(б) об организации народного ополчения из лиц, не подлежащих призыву, и образовании донских казачьих добровольческих кавалерийских дивизий.

1942 год

23 февраля - Приказом народного комиссара обороны СССР казачьи добровольческие кавалерийские дивизии зачисляются в кадровый состав Красной Армии под наименованием 15-я и 116-я Донские казачьи кавалерийские дивизии. Личный состав дивизии принимает военную присягу.

24 марта - Распоряжением Верховного Главнокомандующего 15-я и 116-я Донские казачьи кавалерийские дивизии включаются в состав 17-го казачьего кавалерийского корпуса, в состав которого также вошли еще две Кубанские казачьи кавалерийские дивизии.

13 апреля - Во исполнение приказа командования 17-го казачьего кавалерийского корпуса 15-я Донская казачья кавалерийская дивизия сосредоточивается в Сальске, станицах Целине, Пролетарской Ростовской области.

21 апреля - 28 июля - Донские казачьи кавалерийские дивизии выведены в район Манычская - Кагальник и во взаимодействии с Азовской военной флотилией обороняли побережье Азовского моря до Темрюка.

Июнь - 15-я Донская казачья кавалерийская дивизия награждена знаменем Ростовского обкома ВКП(б) и облисполкома.

28 июля - 4 августа - Донские казачьи кавалерийские дивизии вели тяжелые бои за ст-цы Самарскую, Кущевскую (15-я дивизия), Канеловскую (116-я дивизия).

17 августа - 15-я и 116-я казачьи кавалерийские дивизии сосредоточились юго-восточнее Краснодара в районе с. Куринка для прикрытия Хадыженского направления.

27 августа - Приказом народного комиссара обороны СССР за проявленную отвагу в боях за Отечество с немецкими захватчиками, за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава Донским казачьим кавалерийским дивизиям присвоено звание гвардейских, они преобразованы:

15-я кавалерийская дивизия - в 11-ю гвардейскую Донскую казачью дивизию;

116-я кавалерийская дивизия - в 12-ю гвардейскую Донскую казачью дивизию.

Сентябрь - октябрь - 11-я и 12-я гвардейские Донские казачьи кавалерийские дивизии в составе 4-го гвардейского казачьего кавалерийского корпуса вели оборонительные бои в горах Кавказа, преграждая войскам противника путь к Туапсе и Лазаревской.

Декабрь - Корпус вел ожесточенные бои с крупными силами танков, мотопехоты и авиации противника между Моздоком и Ачикулаком за овладение селениями Ага-Батыр, Дыдымкин, Митрофаново.

1943 год

Январь - Корпус ведет успешные ожесточенные бои за освобождение Ставропольщины, Кубани и Дона.

25 января - 11-я гвардейская казачья и 63-я кавалерийская дивизии вошли в район Среднего Егорлыка. 12-я гвардейская казачья дивизия освободила населенный пункт и железнодорожную ст. Белая Глина, перерезав железную дорогу Сальск - Тихорецк.

27 - 28 января - 11-я гвардейская казачья дивизия освободила Сироткин, Политотдельский, Калинин, Буденный, вела бои с танками и пехотой дивизии СС «Викинг».

В ночь на 9 февраля - Корпус в составе войск Южного фронта предпринял наступление на г. Ростов-на-Дону, форсировал по льду р. Дона в районе ст-цы Елизаветинской и х. Обуховка.

9 февраля - 11-я гвардейская казачья дивизия вела бои за освобождение Нижнегниловской (пригород г. Ростова-на-Дону), 12-я гвардейская казачья и 63-я кавалерийская дивизии освободили ст. Хапры и Семерники.

15 февраля - Части корпуса западнее г. Ростова-на-Дону в направлении Недвиговка - Политотдельский преследуют отступающего противника.

20 февраля - 15 марта - Корпус ведет ожесточенные бои на Миус-фронте. Южнее Матвеева Кургана освобождены Рубежное, Новоселовка.

22 февраля - Указом Президиума Верховного Совета СССР 25-й (37-й) гвардейский казачий кавалерийский полк награжден орденом Красного Знамени.

25 февраля - Бюро Ростовского обкома ВКП(б) и облисполком приняли решение о взятии шефства над 5-м - гвардейским Донским казачьим кавалерийским корпусом.

30 апреля - Указом Президиума Верховного Совета СССР за отвагу и героизм 11-я и 12-я гвардейские Донские казачьи кавалерийские дивизии награждены орденом Красного Знамени.

1 мая - Состоялось торжественное вручение гвардейского знамени 11-й Донской казачьей кавалерийской Краснознаменной дивизии.

20 августа - Торжественное вручение гвардейского знамени 12-й Донской казачьей кавалерийской дивизии.

8 сентября - Корпус, прорвав оборону противника на р. Кальмиусе и освободив Васильевку, Марьино, ведет ожесточенные бои за г. Волноваху. В сражениях за г. Волноваху впервые принял участие 71-й танковый полк, укомплектованный машинами танковой колонны «Донской казак», построенной на средства трудящихся Ростовской области.

10 сентября - Освобожден г. Волноваха. Приказом Верховного Главнокомандования за проявленное мужество и отвагу при взятии г. Волновахи 11-я гвардейская Донская казачья кавалерийская Краснознаменная дивизия получила наименование «Волновахская» Личному составу объявлена благодарность.

12 сентября - Корпус освободил населенные пункты Солнцево. Ивановский, Сладководное и Надежда.

14 сентября - 12-й гвардейской Донской казачьей кавалерийской Краснознаменной дивизией освобождены гг. Гуляйполе, Орехов.

3 ноября - Корпус в составе конно-механизированной группы «Ураган» освободил гг. Каховку, Голая Пристань, Цюрупинск.

- Командиры остались там, - смущенно ответил Анисимов.

- Где - там?

- В Ага-Батыре...

Все одиннадцать казаков были налицо. Они стояли в кошаре мокрые, залепленные грязью и снегом, с черными от ветра лицами и едва на ногах держались от усталости. Анисимов рассказал Жуку обо всем, что произошло в Ага-Батыре. Разведчики подобрались к самому селению, бесшумно сняли двух часовых (Анисимов сказал так: «Мы их сняли ножами») и залегли в одном из окраинных дворов, между сараями. Двор этот примыкал к дороге Ага-Батыр - Сунженское, и дорога оттуда хорошо просматривалась. Трупы часовых они утащили с собой, внесли в один из сараев и присыпали навозом, чтобы гитлеровцы не знали о нападении и подумали, что часовые куда-то ушли. Целый день казаки, дрожа от холода, пролежали между сараями. По дороге действительно двигались на север немецкие танки и пушки, но очень мало: за день разведчики насчитали всего двадцать два танка и шесть самоходных пушек. Те танки, которые стояли на восточной окраине Ага-Батыра, не тронулись с места, у них только прогревали моторы - в течение дня слышно было, как водители заводили их минут на пять, потом заглушали и уходили в хату греться...

- Что же дальше? - нетерпеливо спросил Жук.

- Так мы пролежали до темноты, - продолжал Анисимов. - Оба старших лейтенанта были с нами. Когда стемнело, Сидельников и Коротченко решили пройти по улице и посмотреть, что делается в центре селения. Они оставили меня за старшего и приказали в случае чего сейчас же уходить к своим. «Мы вернемся к двадцати часам, - сказал мне старший лейтенант, - и, если до этого времени все будет спокойно, вы нас ждите, а если мы не вернемся, то вы после двадцати часов не дожидайтесь нас и уходите». Они ушли, а мы остались у сараев. До двадцати часов ничего не случилось. По дороге не было никакого движения, только по улице проходили легковые машины. Несмотря на приказ, мы прождали Сидельникова и Коротченко до двадцати трех часов. - Анисимов тяжело вздохнул. - Ровно в двадцать три часа недалеко от того места, где мы лежали, раздались два винтовочных выстрела, потом выстрелы из пистолетов и автоматные очереди. Я понял, что враги обнаружили наших командиров, ввязался в перестрелку, отвлек фашистов на себя и стал отходить в буруны. Нам удалось уйти, но Сидельникова и Коротченко мы больше не видели...

Жук выслушал рассказ Анисимова, отпустил казаков и задумался. Как сказать Селиванову обо всем этом?

Отряхнув бурку от соломы, Жук пошел к хибарке Селиванова. Не смягчая и не утаивая ничего, он доложил о результатах разведки и рассказал об исчезновении Сидельникова и Коротченко.

Генерал исподлобья смотрел на высокого Жука, кусал губы и постукивал носком сапога.

- Хорошо, можете идти, товарищ Жук. Теперь уже ничто не может изменить положение. Отступать нам поздно. Сегодня ночью мы будем штурмовать Ага-Батыр.

Целый день шел снег. Холодный ветер нес по степи тучи песка, заметая следы машин, телег, коней. Смешанный с песком снег желтоватыми сугробами ложился по склонам бурунов, россыпью пестрел в низинах, оседал на корявых ветках ракитника и на высохших кустах репейника.

Целый день в степи не прекращалось движение. Со стороны могло показаться, что среди бурунов разместился огромный лагерь кочевников, которые зачем-то скачут по степи, сгоняют в балочки табуны коней и, собравшись кучками, жгут костры, от которых поднимается к пасмурному небу клочковатый серый дым.

Между тем в движении казаков, непонятном для постороннего глаза, была своя скрытая закономерность, которую хорошо знали в хибарке на хуторе Чернышовом, там, где расположился штаб. Редкой цепочкой на рысях проходили, стягиваясь к Ага-Батыру, сабельные эскадроны. Добравшись до саманных построек бывшего племхоза, казаки спешивались, приторачивали шашки к седлам, а коноводы, соединив поводьями пять-шесть коней, уводили их в неглубокую балку. Казаки укладывались с подветренной стороны, вдоль низких стен разметанных бомбами пустых построек, курили или, подняв воротники шинелей, засыпали, прижавшись щекой к холодному, затвердевшему на морозе песку.

Приземистые, похожие на черепаху машины, сердито урча, тащили по пескам тяжелые пушки. На машинах и лафетах пушек, повернувшись спиной к ветру, сидели укутанные в башлыки, нахохлившиеся артиллеристы. Неторопливые казаки-обозники в брезентовых дождевиках, лениво покрикивая на худых коней, везли в тяжело нагруженных телегах патроны, снаряды и мины. Связисты, поворачиваясь боком к ветру и согнув колени, тянули среди бурунов телефонные провода. По всем направлениям сновали грузовые машины, на которых высились припорошенные снегом тюки сена.

Иногда по гребням бурунов пролетали ординарцы. Окутанные паром кони мгновенно исчезали в низинах, словно проваливались в пропасть. То здесь, то там мелькали серые, с открытыми крышками, броневики, в которых в бурках и барашковых шапках стояли посиневшие от ветра офицеры.

В степи происходило то, что обычно происходит, когда готовится серьезная боевая операция, и что связано с тяжелым трудом многих людей, которые, выполняя разработанный в штабе план, делают все, что нужно, то есть передвигаются туда, куда приказано, везут снаряды, тянут провода, роют землянки и устанавливают пушки.

Эти люди не знают, когда и куда будет направлен их удар, но они хорошо знают, что близится час боя, то есть самого серьезного испытания для каждого из них. И поэтому, выполняя все, что нужно, люди внутренне готовятся встретить надвигающуюся опасность, которая уже становится реальной и ощущается во всем.

До самого вечера казаки были в движении, а с наступлением темноты разожгли в низинах и оврагах костры и сели поужинать. Хлеба у казаков уже не было, но среди бурьянов десятками бродили отставшие от своих отар овцы, и казаки ловили их или стреляли в них из автоматов, тут же свежевали и, порубив, закладывали в котлы с ячменной кашей.

К одному из таких бивачных костров я подошел погреться и поесть горячей каши. Вокруг костра сидели и лежали усталые казаки. Среди них были и молодые, всего полгода назад попавшие в армию, были и старики-добровольцы, бородатые хмурые станичники, которые вместе с семьями ушли на фронт и теперь воевали так, словно здесь была их станица: спокойно, по-хозяйски делали они все, что от них требовалось.

Когда я подошел к костру, один из таких добровольцев-станичников, невысокий, худощавый старик с рыжеватой, чуть седеющей бородой и озорными глазами, размахивая деревянной ложкой, рассказывал о своей встрече с Ворошиловым в 1918 году...

...Бой начался в три часа ночи, и степь сразу наполнилась грохотом пушечных залпов, беспорядочной трескотней пулеметов, ослепительными вспышками пламени, криками людей и конским ржанием, короткими, резкими и часто слитными звуками, которые возникают только в бою.

Два спешенных полка Белошниченко должны были, пользуясь ночной темнотой, занять исходные рубежи, расположенные близ самого селения Ага-Батыр, и после десятиминутной артиллерийской подготовки ринуться на штурм.

Штурм был назначен на два часа ночи, но из-за того, что кто-то заблудился в бурунах и не привел вовремя свои спешенные эскадроны, пришлось дожидаться около сорока минут. Кроме того, оказалось, что обозники не сумели доставить к назначенному часу снаряды для дивизиона тяжелых пушек, и это ослабило силу огня.

В три часа расположенные за спиной наступающих батареи открыли огонь по Ага-Батыру. Гитлеровцы сперва молчали, но как только полки Белошниченко покинули исходные рубежи и пошли в атаку, то есть побежали по степи, еще не видя противника и стреляя наугад, из Ага-Батыра грохнули пушки и минометы. Над бурунами пополз тяжелый, пахнущий серой дым. Казаки короткими перебежками, падая в песок и вновь поднимаясь, приближались к Ага-Батыру.

Над окутанным огнем и дымом Ага-Батыром висели на парашютах красновато-желтые ракеты, освещая подступы к селению, из которого фашистские пулеметчики вели прицельный огонь. Откуда-то справа по ракетам ударили счетверенные зенитные пулеметы казаков. Светло-зеленые пунктиры трассирующих пуль скрестились вверху, и ракеты, истекая огненными каплями, гасли одна за другой.

- Так их, проклятых!- восторженно кричали в темноте.

- Бей последнюю, а то мешает идти!

- Левее, левее, идол!

В то самое мгновение, когда казаки-зенитчики расстреливали вражеские ракеты, чтобы погрузить степь в темноту и помочь наступающим сойтись с врагом в рукопашном бою, к старшему лейтенанту Жуку прибежал запыхавшийся ординарец и сообщил, что вернулись Сидельников и Коротченко. Оба они, покрытые ссадинами, исцарапанные, в грязных лохмотьях, были доставлены к генералу Селиванову и доложили, что им удалось пробраться на чердак дома, где помещался штаб фашистской дивизии. Они целый день пролежали на чердаке и, наблюдая за штабом, поняли, что гитлеровцы ожидают штурма русских и готовятся к отражению атаки.

- У них, товарищ генерал, на каждой улице стоят танки, - заключил взволнованный Сидельников. - Кроме того, все танки и пушки, которые днем уходили по дороге на Сунженский, ночью возвратились назад и были поставлены западнее Ага-Батыра...

- Идите!- махнул рукой Селиванов. - Мне все ясно. Вскочив с табурета, он забегал по хибарке, нахохленный и сердитый, побледневший от гнева. Да, генерал Фельми перехитрил его. Он, как видно, понял привычки генерала Селиванова и догадался, что генерал Селиванов не станет отступать, а полезет на Ага-Батыр.

Приложив горячую ладонь к обледенелому окошечку, Селиванов прислушался. Бой бушевал вовсю. Но это был проигранный бой, заранее обреченный на полную неудачу.

Сунув руки в карманы, Селиванов постоял у окна, докурил папиросу, швырнул в угол окурок и яростно завертел ручку телефона.

- Двадцать первого!- закричал он хрипло.- Двадцать первый? Это я, девятый. Вот что, Кузьма Романович, кончайте! Сейчас же окопайтесь и приготовьтесь к немедленному отражению танковых атак противника. Сегодня наша карта бита.

Он рывком накинул на себя шинель, схватил стек и кинулся к выходу, чуть не сбив начальника артснабжения, медлительного подполковника с сонными глазами.

- В-вы! С-соня!- заикаясь от бешенства, прохрипел Селиванов.- Если вы еще раз подведете меня со снарядами, я вас расстреляю...

Вскочив в стоящий у порога «штейер», он кинул нажавшему на стартер Зое (3оя - кличка гвардии старшины Бурикова Зиновия Самойловича, шофера гвардии генерал-майора А. Г. Селиванова.):

- К Белошниченко! Скорее!..

...В песках было трудно обороняться. Сыпучая почва не позволяла отрыть окопы, и казаки, разгребая песок, делали неглубокие ямы, напоминавшие кабаньи лежки. Под песком проступала влага, и надо было доставать камыш, солому или хворост, чтобы уберечь себя от простуды.