Герои Пятого Донского. Короткое Иван Николаевич

Младший сержант, командир отделения разведвзвода 223-го кавполка 63-й кавалерийской Корсуньской дивизии.

1921 г. рождения, русский, кандидат в члены ВКП(б).

Звание Героя Советского Союза присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 сентября 1944 г.

ИЗ НАГРАДНОГО ЛИСТА

17 03.1944 г. 223-му кавполку была поставлена боевая задача: захватить переправу и обеспечить выход остальных частей дивизии на правый берег реки Южный Буг.

Противник, отходя за реку, взорвал мост, укрепился и организовал оборону на правом берегу, держа переправу под интенсивным ружейно-пулеметным огнем.

Произвести разведку противоположного берега и перебросить канат через реку добровольно вызвался храбрый разведчик младший сержант Коротков. Под градом пуль, из обломков разрушенного моста соорудив утлый плотик, он погрузил на него канат, поплыл к вражескому берегу. Плотик затонул, и Короткову пришлось вернуться обратно.

Не отступив от своего намерения, найдя у берега брошенную надувную лодку, уже вместе с подоспевшими смельчаками саперами старшим сержантом Есиным и сержантом Хохловым вторично под непрерьганым ружейно-пулеметным огнем Коротков направился к вражескому берегу.

Пули ложились совсем близко, взбрызгивая воду. Не доплыв до цели, лодка, продырявленная немецкими пулями, затонула. Захватив конец каната, в ледяной воде, Коротков вплавь добрался до берега и в течение трех часов вместе со своими товарищами удерживал подход к переправе.

 По проложенному Коротковым канату начал переправу подошедший головной эскадрон.

Луговской немедленно выполнил распоряжение. А вскоре фашисты возобновили сильный огонь, бросились на батарею. И опять боевой порядок у гитлеровцев был необычным: впереди по кукурузе пробирались автоматчики, а сзади ползли танки и самоходки.

Не успел я оторвать взгляд от противника, как стоявший возле меня Луговской упал словно подкошенный. Тяжело раненный в грудь осколком снаряда, он встал с земли и, зажав рану рукой, продолжал отдавать четкие распоряжения. После перевязки комбат бросился к первому орудию, расчет которого выбыл из строя, и припал к панораме. Рукоятки механизмов пушки он крутил левой рукой - правая висела как плеть. Пушку заряжал его ординарец, сержант Босхомджи Борлыков.

Бой на левом фланге затих так же внезапно, как начался. Командиру взвода лейтенанту Анатолию Кучменко я приказал вступить в командование батареей, а истекавшего кровью Луговского отправить в санчасть полка. Предупредив молодого офицера быть начеку, я стал пробираться вдоль лесной полосы на правый фланг, где, судя по частой стрельбе, кипел ожесточенный бой.

На пути стояла четвертая батарея, которой командовал старший лейтенант Исаак Финклер. В секторе этой батареи горели танки и несколько бронетранспортеров. Финклер доложил, что все расчеты сражаются геройски. Особенно отличился наводчик первого орудия младший сержант Александр Федотов. Оставшись у орудий один, будучи раненным, он вел из пушки огонь до тех пор, пока атака противника не была отражена. Это он подбил «пантеру».

На правом фланге вела бой третья батарея Гургена Хачатуряна. Вскинув к глазам бинокль, я увидел перед ней два подбитых фашистских танка.

Добраться до Хачатуряна я не успел: с запада показались три девятки немецких бомбардировщиков. «Юнкерсы», один за другим, стали пикировать на батареи полка. Люди прижались к земле, используя для укрытия неровности местности: ямы, канавы, борозды, на кромке кукурузного поля, воронки от снарядов и бомб.

Воздух непрерывно сотрясался от грохота взрывов, рева моторов. Противно выли и свистели бомбы, и казалось, каждая из них летит в тебя. Лесопосадку затянуло едким дымом и пылью, а «юнкерсы», словно комары-толкунцы, продолжали свою кровавую работу...

Отряхнув со спины комья чернозема, я перебежал в глубокую дымящуюся воронку от только что разорвавшейся неподалеку полутонной бомбы. Вслед за мной перебрались сюда ординарец и разведчики.

Самолеты стали удаляться на запад. Их затухающее гудение было заглушено нарастающим шумом моторов со стороны холма. Послышались доклады наблюдателей: «Танки!» Прямо на батарею Белого двигались семь вражеских машин и сотни гитлеровских автоматчиков.

- Ну, Спиридон Ефимович, теперь твой черед! - сказал я Белому. - Главное - выбить танки...

Темные стальные громадины, еще не обнаружив тщательно замаскированные орудия Белого, вели огонь наугад. Снаряды рвались впереди пушек и в стороне от них, не причиняя вреда. Одновременно для острастки немецкие автоматчики вели огонь на ходу по лесной полосе разрывными пулями.

Орудия уже заряжены. Наводчики Павел Хренов, Иван Дубровин, Джулайман Шубаев и Григорий Савченко непрерывно работают механизмами, держат танки в прицеле. К Белому подбегают взводные Александр Хитрук и Иван Серпуховитин:

- Товарищ комбат! Разрешите открыть огонь?

- Огонь только по моей команде! - спокойно, но твердо отвечает Белый. - Сигнал - выстрел первого орудия...

Комбат пробирается среди молодых вязов и лип от одного орудия к другому, уточняет, правильно ли понята задача, так ли выполнены его команды и распоряжения. Командиры орудий Степан Мельников, Михаил Ильницкий, Иван Овчаренко и Леонид Гипсман внимательно слушают последние указания и советы комбата. Его железное спокойствие передается всем, охлаждает самых нетерпеливых и слабонервных.

А вражеские танки, ревя моторами, идут вперед медленно, с опаской, стреляют редко, больше для того, чтобы вызвать ответный огонь наших орудий, чтобы их обнаружить и бить по ним наверняка. Фашисты подошли уже совсем близко, и мне самому кажется, что пора бы батарее вступить в дело. Но Белый, пожалуй, прав, так учили: подпустить танки ближе, бить без промаху, поражать с первого выстрела!

- Огонь! - командует Белый.

Снаряды летели точно в цель. Это была ювелирная работа орудийных расчетов, прежде всего наводчиков. Такого точного огня даже трудно было ожидать. Минуты через три-четыре на поле боя дымными кострами горели три танка и две самоходки. Остальные машины врага, трусливо отстреливаясь, уползли за гребень холма.

Немецкие автоматчики, оставшись без танков, предприняли отчаянную попытку захватить батарею Белого. Около 300 гитлеровцев бросились с кромки кукурузного поля на горстку артиллеристов...

ИЗ ФРОНТОВЫХ ГАЗЕТ

КАЗАЧЬЯ СТОЙКОСТЬ

Двенадцать раз бешено контратаковали гитлеровцы подразделение капитана Зотова. Двенадцать раз «тигры» и «фердинанды» - весь этот грохочущий фашистский зверинец - пытались сломить стойкость казаков. Но нет в мире силы, которая сравнилась бы с силой казачьего натиска, как нет и силы, которая могла бы сломить казачью стойкость. Казаки Зотова выдержали натиск, отбили вражьи контратаки, вышибли гитлеровцев с их позиций. И слава стала ныне их уделом.

Во время одной из контратак на подразделение Зотова наступало 40 немецких танков. Но фашистская броня оказалась менее крепкой, чем казачья стойкость. Ни ураган артиллерийского и минометного огня, ни десант автоматчиков, ни беспрерывные, повторяющиеся одна за другой тринадцать контратак не сломили этой стойкости.

Отлично били гитлеровцев и казаки подразделения лейтенанта Мартынова. Комсомолец Зиновьев до последнего патрона бил по врагу. У его пулемета пробило кожух, помяло правую стенку и все же Зиновьев не бросил своего «максима». Он вытащил его в безопасное место и не отдал врагу.

 Боевые итоги подразделения говорят о казачьей стойкости и боевом мастерстве. Казаки Мартынова сожгли 2 вражеских танка и подбили 8. Свыше 240 гитлеровцев нашли свой бесславный конец на землях Украины, которые освобождают донские казаки.

Б. Удлер

Газ. «Ударная конница», № 29, 1944, 29 февр.

В эту критическую минуту боя ко мне прибыл командир пятой батареи Петр Луговской. Оказывается, он наотрез отказался отправиться в госпиталь, сам стрелял из пушки, отбивал очередную атаку противника. Лицо было бледным, тонкие черты его стали более рельефными, глаза лихорадочно горели. Из пробитой, наспех перевязанной груди сочилась кровь. Правая рука по-прежнему безжизненно висела вдоль тела.

- Докладываю: третья атака отбита!- Луговской пошатнулся, его поддержал ординарец Босхомджи Борлыков. - Прошу подбросить боеприпасов...

Тяжелораненый офицер руководил боем, сам стрелял из пушки, а когда наступило затишье, нашел в себе силы прибыть к командиру полка и доложить обстановку. Сколько надо иметь мужества, выдержки и силы воли, каким высоким чувством чести и долга надо обладать, чтобы совершить такие героические поступки!

- Дорогой Петр Петрович! Вы сделали все что могли,- сказал я Луговскому. - Теперь вам пора в госпиталь. Лечитесь. После выздоровления непременно возвращайтесь в полк...

Луговской потерял создание. Под сильным обстрелом противника Борлыков и два разведчика понесли комбата на плащ-палатке в санчасть полка. Им помогал 13-летний воспитанник пятой батареи Ванюша Гелисов.

Пока я разговаривал с Луговским, батарея Спиридона Белого вела тяжелый бой. В цепях атакующей немецкой пехоты рвались осколочные гранаты. Разведчики, телефонисты, радисты и часть орудийных номеров, возглавляемые командиром взвода управления лейтенантом Константином Васильевым, отбивались от фашистов из стрелкового оружия. И все-таки до полусотни гитлеровцев прорвалось к батарее. Уже видны были злые, свирепые лица фашистов...

- Картечью, огонь!- командует Белый.

Один выстрел, второй, третий... Четвертого выстрела не слышно. Четвертое орудие молчит. К нему опрометью бежит артиллерийский мастер младший сержант Петр Мороз, бывший тракторист слободы Тарасовки.

Командир орудия Гипсман, вытирая рукой потный и грязный от копоти лоб, докладывает:

- Неисправен затвор. Выскочил стопор...

Мороз - большой мастер своего дела. Работает быстро. По орудийному щиту стучат пули. Расчет отстреливается из карабинов и автоматов. Фашисты наседают. Секунды кажутся вечностью...

- Готово! - крикнул Мороз, и пушка вновь брызнула шрапнелью в фашистов.

Атака была отбита.

...Когда закончился бой, я вместе с лейтенантом Белым пошел вдоль фронта второй батареи. Позади третьего орудия увидел страшную картину: в окровавленных бинтах с оторванной ногой лежал казак.

- Кто это? - тихо спросил Белого.

- Подносчик снарядов ефрейтор Кару Обгенов... Позднее я узнал подробности гибели храброго калмыка.

Дело было так. В момент, когда группа фашистов прорвалась к огневой позиции, завязался ближний бой. В ход были пущены ручные гранаты. Одна из немецких гранат упала позади Белого, в одном-двух метрах от него. Увлеченный боем комбат этого не заметил. В тот миг рядом с Белым оказался ефрейтор Кару Обгенов. Граната шипела, до взрыва оставались секунды. Обгенов понял, что командиру грозит смертельная опасность. Отшвырнуть гранату в сторону было нельзя - кругом лежали и отстреливались от гитлеровцев боевые товарищи. Ее следовало бросить обратно, в гущу набегавших фашистов, но времени уже не оставалось. И отважный сын степей Кару Обгенов бросился на землю и накрыл гранату своим телом. В ту же секунду последовал взрыв...

Я попросил Белого построить всех, кто может встать в строй. Он исполнил приказание. Вдоль посадки стояли герои-артиллеристы, выдержавшие трехчасовой бой с превосходящим по численности врагом, израненные, в обожженных гимнастерках, с закопченными, измазанными грязью и кровью лицами. Многих знал я лично: лейтенанты Александр Хитрук, Иван Серпуховитин, Константин Васильев, старшина Вениамин Радаев, командиры орудий Леонид Гипсман и Иван Ов-чаренко, комсорг батареи Борис Апеков, телефонисты Алексей Фомовской, Василий Жуков, Ялта Каруев, Михаил Шахматов, радиотелеграфист Борис Санджиев, пулеметчик Андрей Чайкин, орудийные номера Трофим Дитлашок, Иван Муха, Степан Кочин, сапожник Иван Груба, химинструктор Марк Трейгер... Герои, победившие смерть. Что сказать им, какими словами выразить восхищение их беспримерным подвигом? Таких слов в те минуты я не нашел, да они, пожалуй, и не были нужны.

Я шел вдоль строя, всматривался в мужественные лица героев, каждому из них жал руку и повторял: - Спасибо, герои. Спасибо за все...