Безнадёжность

Время шло. Днем Ростов всё больше выглядел вымершим. Улицы пусты. Только протарахтит длинный чёрный автомобиль с коммунистическим начальством да испуганно просеменит местный обыватель, на всякий случай сторонящийся любого человека в шинели. Куда-то исчезли все лошади и повозки. Не ходят трамваи. Начинается голод. Все домашние запасы съедены. На базар не пойдёшь. Это опасно. Базар-то сеть, но его периодически разгоняют. Облава следует за облавой. Тюрьма забита «спекулянтами», то есть обыкновенными крестьянами, пробравшимися в центр города «на менку». (Вся торговля меновая). Много сидит и горожан, которые тоже пришли на «менку» с колечками, нитками, ботинками, швейными машинками и даже просто с иголками. При «военном коммунизме» любое изделие промышленности, даже шнурки от ботинок или моток проволоки, становится ценностью, годной для обмена.

По вечерам из тюрьмы выводят группы людей на загородный расстрел. Расстрелы бывают по приговору (это уничтожают «контрреволюционеров») и «административные», без суда и бет приговора, просто «для счёта» и видах заботы о людях, чтобы «разгрузить место заключения», а то, видите ли, слишком тесно. Расстреливают и в камерах, первых попавшихся на глаза за счёт числа заложников.

Тех, кто имеет отношение к политике, везут расстреливать на грузовом автомобиле. Тех же, кто предназначен для «административного» или «профилактического» расстрела, заставляют идти пешком через весь город.

По вечерам и по ночам жуть. Никакого освещения. С окраин из кромешной тьмы доносится трескотня выстрелов. Это приканчивают очередную группу обывателей. Стреляют и в самом городе. Это красные патрули на всякий случай палят по окнам верхних этажей для острастки жителей. Комендантский час блюдут. У Шолохова читаем: «Ночью по Ростову стручками вызревшей акации лопались выстрелы. Изредка горпанил пулемёт, потом всё стихало. И ночь, величавая, чёрная февральская ночь, вновь тишиной повивала улицы...».

В домах не зажигают свет, чтобы не привлекать лишнего внимания, да и нечего зажигать. Свечи закончились, керосина нет, электричество не работает. только <<Палас-Отель» сияет огнями, как океанский лайнер.

Днем на улицах находят новые трупы, и прохожие равнодушно спешат мимо, обращая на них внимания не больше, чем на дохлого котенка. В общем, этот режим можно уподобить гитлеровской оккупации, но, пожалуй, мрачнее и беспросветнее...

«В конце марта в Ростов начали прибывать теснимые гайдамаками и немцами Украинские красногвардейские отряды. По городу НАЧАЛИСЬ УБИЙСТВА, ГРАБЕЖИ, БЕСЧИННЫЕ РЕКВИЗИЦИИ. Некоторые окончательно разложившиеся отряды {красной гвардии) ревкому пришлось разоружать...», - признаёт коммунист Шолохов.

Ростовцам в этой обстановке не позавидуешь. Полная безнадёжность. Полная неизвестность. Никаких сведений из внешнего мира. Какова судьба «первопоходникоа» Корнилова? Где сам Корнилов? Правда ли, что его убили под Екатеринодаром, как хвалятся красные? Где немцы? Дойдут ли они до Ростова? Когда это всё закончится? Сколько продержится власть большевиков, а то ведь, уже и собак поели?.. По слухам, голод в Москве и Петрограде уже свирепствовал вовсю. 11ачинался он и в Ростове.

«Во время Гражданской войны голод был ТОЛЬКО на территориях, которые контролировали большевики. Он возникал везде, где они появлялись, и исчезал везде, откуда они уходили», - делает вывод исследователь М.В. Веллер.

Единственным утешением для жителей оставалась церковь. Большевики еще не начали крупномасштабного разрушения храмов. Большинство из них открыто, и только треть священников расстреляна. Богослужения, как это ни странно, пока разрешены, хотя колокольный звон уже запрошен. Камлания по изъятию церковных ценностей ещё не началась. Она будет позднее.

Храмы как никогда переполнены. Особенно оба главных ростовских собора па Старом и Новом базарах. Народ молит Господа о чуде.

И вот в Пасхальную ночь 4 мая1918 года это чудо свершается!