Парк имени девственника...

     Сейчас мало кто знает, что парк имени Н. Островского на самом деле является «Балабановской рощей». Причём только одной из прежних трех Балабановских рощ. Только старики помнили это название и знали, кем был этот самый Балабанов. Градоначальник города Нахичевани-на-Дону, "армянский Байков», истинный патриот и благоустроитель. Он то и начал массовые лесопосадки вокруг Нахичевани еще в конце XIX века. Энтузиаст Балабанов тратил свои деньги на саженцы, собирал пожертвования и вообще развил бурную деятельность на благо родного города. В результате сегодня среди заводов, тесных кварталов и загазованных автострад мы все ещё имеем этот оазис зелени.

     А теперь представьте себе, что «Парк Ocтровского» был в дореволюционные времена раза в полтора больше. А рядом, на месте химзавода и грязной промзоны, построенной при Советах, была ещё одна «Балабановская роща». На месте Сельмаша тоже была роща! Общая их площадь, по оценке проф. В. Смирнова, «была равна площади ста футбольных полей». Весь этот зелёный пояс обязан был своим появлением одному человеку - Минасу Ильичу Балабанову, о котором сейчас никто не помнит, кроме отдельных историков-краеведов вроде меня. Даже его портретик (весьма низкого качества) я раздобыл с огромным трудом.

     Две рощи из трёх уничтожены коммунистическим режимом в погоне за пресловутой «индустриализацией». А остаток третьей рощи назван чужим именем.

     Впрочем, деградация рощи началась ещё до их уничтожения.

     В Первую мировую они стали приютом хулиганов.

     Само слово «хулиган» появилось перед революцией благодаря популярным детективам о сыщике Нате Пинкертоне. В них описывалась семейка Хуллигэнов, державших в страхе лондонскую улицу. В России слово это трансформировалось в «хулигана» и далее в «фулюгана», а само хулиганство стало массовым явлением, ибо очень подходило к мятежной русской душе. Отдалённые Балабановские рощи вскоре стали хулиганскими. Теперь хулиганы стали героями городского фольклора и про них слагали песни: «Фулюганы все ходють в фуражках. На фуражках у них ремешки. Польты носють они нараспашку, а в карманах стальные ножи!»

     Но и это не всё. При большевиках в рощах даже хулиганам стало страшно. В них начали проводить расстрелы. Первой жертвой стал выдающийся человек Дона - Митрофан Богаевский, знаменитый оратор и политик, первый секретарь первого Общевойскового казачьего крута. Он реально мог остановить Гражданскую войну в крае, поскольку пользовался огромным уважением у казаков. Поэтому его и поспешили тайно и подло убить. Поэтому и вывезли под утро 10 апреля 1918 года в Балабановскую рощу.

     При власти белых на месте гибели Богаевского стоял памятный знак и ограда. При окончательном возвращении большевиков всё это, естественно, стёрли с лица земли.

     После Гражданской войны, в двадцатые годы рощи без ухода и полива стали усыхать и одичали, ещё больше став царством хулиганов, беспризорных и бомжей. Здесь отдыхали «пролетарии». Вот что писал об этом ростовский репортёр в 1929 году:

     «В тени пыльных клёнов и чахлых акаций тренькают гитары, балалайки и мандолины. Скрипят всевозможными тонами басистые гармошки, в диссонанс им визжит пискливая зурна. Кругом раздаются пьяные голоса. Роща гудит! Крики, матерная брань, звон битого стекла и пощёчины. «Барышня, а барышня, дай гривенник, а то в морду плюну. Я больной!» - требует подаяния трясущийся от похмелья беспризорник. Бескультурный, пьяный и разнузданный отдых...»

     В тридцатые годы рощу начали превращать в «Парк культуры и отдыха», понагородив аттракционов. Отдых пролетариев стал более «культурным». И назвали его тогда «Парком имени Б. П. Шеболдаева». Этот коммунистический аппаратчик в то время руководил Северо-Кавказским краем. Однако в 1937 году, он, как и многие «верные ленинцы», нашёл свой конец в чекистском подвале. Его, как водится, назвали «врагом наpода». Нужно было переименовывать парк. К этому времени помер один коммунистический аскет, ни дать ни взять - красный «святой». Сами посудите: этот человек ушёл молодым, в 35 лет, парализованным и слепым, поскольку надорвал здоровье на «стройках социализма». Он выполнял самую тяжёлую и грязную работу в скотских условиях, получая за это только баланду, тухлую селёдку и заплесневелый хлеб. Но очень гордился этим и призывал к такому же самоотверженному труду всех советских людей и прежде всего молодёжь. Конечно же, столь неприхотливый работник вызывал величайшую симпатию вождей.

     Кроме того, этот молодой великомученик оставался ещё и девственником, отвергая любовь многих молодых комсомолок и коммунисток. «Не время, не вр-р-ремя товарищ...», сурово говорил он очередной соискательнице. Эта «нравственная чистота» тоже была предметом гордости странного коммунистического аскета. (Правда, в конце своей короткой жизни Островский всё-таки женился, но брак был платоническим, ибо жена выполняла роль больничной сиделки). Зато он очень радовался, что «выковал из супруги настоящего большевика» (он даже не сказал «большевичку»!)

     Всё это Николай Островский подробно описал в автобиографической книге «Как закалялась сталь».

     «Я хочу, писал Островский, - чтобы во время чтения моей книги читателем овладело прекраснейшее из чувств - чувство преданности нашей великой коммунистической партии».

     Естественно, что такая книга отличалась простым чёрно-белым видением картины мира. В советской школе это сочинение подавалось как шедевр мировой литературы. Школьников заставляли НАИЗУСТЬ заучивать цитаты из Островского. До сих пор помню: «Самое дорогое у человека - это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить её надо так. чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое...»

     Здесь, между прочим, под «подленьким прошлым» подразумевалось обыкновенное стремление к благоустроенности и уходу в частную жизнь, с чем так боролись не только Николай Островский, но и все большевистские идеологи.

     И вот теперь старое Балабановское детище названо именем полусумасшедшего человека, который никогда не бывал в Ростове, не имел к нему никакого отношения и нигде и никогда не посадил ни одного дерева. Бюст его красуется у входа в «Парк имени Н. Островского».

     Может стоит все-таки почтить прошлое? Вспомнить славное имя Минаса Ильича Балабанова? А то получается, что ростовчане сами себя не уважают.